И действительно, крепость Торн служила базой для развертывания ударной германской группировки как в случае удара по наступающим из Восточной Пруссии русским армиям, так и по направлению на Варшаву в случае развертывания боевых действий на левом берегу Вислы. Французский автор отметил: «Германский Генеральный штаб воспользовался преимуществами этой мощной организации своей железнодорожной сети во всех сражениях с русской армией в Польше. Германская армия могла с наибольшей скоростью перемещаться по внутренним линиям и быстро посылать необходимые пополнения для задержания продвижения русских войск или перехода в наступление. Большей частью своих побед над русской армией Гинденбург обязан превосходству организации германской сети и искусству, с которым он ею пользовался»[234].
В период переброски главных сил к Торну в линейные дивизии были влиты 40 тыс. подготовленных резервистов: в основном это были добровольцы, по преимуществу интеллигентная молодежь 18–19 лет, отличный материал для офицерства военного времени; их гибель, как и во Фландрии на Западном фронте, не вызывалась особой нуждой. Но это позволило немцам 29 ноября начать Лодзинскую операцию, в то время как русские еще не получили людских пополнений после боев под Варшавой и Ивангородом.
Таким образом, германские резервы пошли на Восточный фронт, где Гинденбург должен был предотвратить наступление русских вглубь Германии, а не на Запад, где Фалькенгайн готовил новый удар во Фландрии. Переброски с Французского фронта и направление резервов Гинденбургу вынудили немцев уже в середине ноября прекратить активные действия на Западе. Очередной подготовкой наступления русские вновь вынудили противника отправить свои резервы на Восточный фронт, хотя в них отчаянно нуждались и войска, сражавшиеся во Франции.
Нельзя не отметить, что Э. Людендорф, практически не имевший хорошо подготовленных резервов, вновь один из полнокровных корпусов составил из гарнизонов крепостей и укреплений Бреславля и Познани. Эти части должны были сдержать русский напор на запад. Немцы, и без того имевшие превосходство в артиллерии, как и в Восточно-Прусской операции, вновь смело выводили в поле крепостные гарнизоны. Русские же всюду продолжали оставлять заслоны, словно возрождая осужденную еще генералиссимусом А.В. Суворовым кордонную систему, канувшую в вечность вместе с восемнадцатым столетием. В Японской кампании главнокомандующий А.Н. Куропаткин также отличился приверженностью к кордонам, что стало одной из существенных причин конечного поражения в Русско-японской войне 1904–1905 годов. Это пагубное дело не отмерло вместе со своими горе-полководцами и к началу Первой мировой войны.
Помимо прочего, Людендорф сознательно пошел на чрезвычайное ослабление 8‐й армии О. фон Белова, которая получила задачу оборонять Восточную Пруссию. Немцы превосходно знали, что в русских армиях к концу октября некомплект порой достигал 50 % состава, а для артиллерии не хватало боеприпасов, подвоз которых не поспевал из-за разрушения железнодорожной сети в районе боевых действий. Теперь 8‐я германская армия не могла поддержать войск генерала Макензена своим наступательным порывом, но зато вполне могла обороняться ничтожными силами на рубеже Летценских укреплений и реке Ангерап, успешно сковывая русскую 10‐ю армию и резервы Северо-Западного фронта.
С передачей двух корпусов генералу Макензену в 8‐й армии осталось всего 2,5 армейских корпуса и 1 кавалерийская дивизия против 6 армейских корпусов и 8 кавалерийских дивизий (пусть и неполного состава) в русской 10‐й армии Ф.В. Сиверса. Однако генерал Людендорф обоснованно предполагал, что с началом германского наступления русские не сумеют воспользоваться численным превосходством на восточно-прусском направлении и всецело сосредоточат свои усилия на отражении удара группировки Макензена.
Главный удар немцев должен был быть нанесен на Лодзь, освобожденную русскими войсками в ходе Варшавско-Ивангородской операции середины сентября – октября 1914 года. Город Лодзь, расположенный в немногим более чем ста верстах строго на юго-запад от Варшавы, в начале XX столетия являлся вторым по величине и значению городом в русской Польше. Экономическое значение Лодзи росло с каждым годом продвижения Российской империи на пути капиталистического развития. В конце октября 1914 года, когда враг уже однажды побывал в городе, пусть и довольно непродолжительное время, в районе Лодзи сосредотачивались части 2‐й русской армии С.М. Шейдемана, которая должна была идти на острие русского удара в Германию.
Стратегическая оборона для немцев означала поражение, так как местность не благоприятствовала обороне в той чрезвычайной степени, что необходима для сдерживания наступления сильнейшей стороны заведомо более слабым противником. В отличие от горной местности, где так удобно обороняться, левый берег Вислы есть сравнительно ровное пространство, способствующее действиям больших войсковых масс. При русском превосходстве в численном составе германцы не могли обороняться и с неизбежностью должны были наступать. К ноябрю после поражения в Варшавско-Ивангородской операции немцы были слишком слабы, чтобы обороняться. Неожиданное контрнаступление – вот козырь германцев. При этом противник рассчитывал не просто сорвать русское наступление, но даже и уничтожить русскую 2‐ю армию в районе Лодзи, дабы вынудить русское командование совершенно отказаться в обозримом времени от наступательных планов на Восточном фронте.
Все это, как говорилось выше, готовилось при некотором преимуществе русской стороны в численном отношении. Так что принятие Гинденбургом и Людендорфом контрнаступательного планирования с ярко выраженным упором на победу характеризует германское командование с самой лучшей стороны: пассивное сопротивление на всех направлениях так или иначе обрекало немцев на конечное поражение в самом ближайшем времени. Задуманный удар должен был потрясти весь русский фронт, чтобы лишить русских наступательной инициативы и вырвать оперативную паузу на зиму 1914/15 года, во время которой, как предполагалось, будут подготовлены человеческие резервы, а промышленность перейдет на военное производство.
Русский участник войны оценивает немецкое оперативное планирование как «авантюристический план действий Гинденбурга и Людендорфа против русских, который сводился к вклинению левым флангом 9‐й армии в глубокий мешок между 1‐й и 2‐й русскими армиями»[235]. Тем не менее германцы не имели альтернативы: все прочие варианты были бы еще хуже. Немцы умело применили сочетание мощности и рассчитанности контрудара по русским армиям, готовившимся к наступлению. Уже одним только этим немедленное русское вторжение срывалось, что в преддверии ноябрьской распутицы, вероятнее всего, предполагало приостановку вторжения до января.
Было и еще одно обстоятельство, уже сыгравшее чуть ли не главную роль в отражении русского вторжения в Восточную Пруссию в августе месяце: проблемы русских со связью. Немцы отлично знали о русских планах, так как быстро расшифровывали все перехватываемые директивы и приказы неприятеля. То есть Э. Людендорф знал дату предстоящего русского наступления, а потому и распорядился начать контрнаступление днем раньше, чтобы стреножить русский удар в самом зародыше. Один из русских военных эмигрантов впоследствии выразил это следующим образом: «Подобно Бонапарту в 1796 году, Людендорф, имея перед собой в три раза превосходящего численно противника, благодаря своей виртуозности, а также отчасти инертности русских начальников, находит способ сосредоточить к различным полям боя, где он ищет решения, силы в два раза бо́льшие, нежели у противника. Разница лишь в том, что Бонапарт находил только в себе вдохновение для своих бессмертных маневров, а Людендорф, владея секретным шифром противника, знал каждый вечер перехваченные боевые радиоприказы русского командования»[236].
План русских
В то же самое время ничего не подозревавшая о германской перегруппировке русская Ставка составляла свой собственный план наступления в глубь Германии. Согласно оперативному планированию, 10‐я (Ф.В. Сиверс) и 1‐я (П.К. Ренненкампф) армии Северо-Западного фронта должны были утвердиться на Нижней Висле, оттеснив противника за Мазурские озера. Юго-Западный фронт обеспечивал вторжение со стороны Венгрии. И, наконец, собственно армии вторжения – 2‐я (С.М. Шейдеман), 4‐я (А.Е. Эверт), 5‐я (П.А. Плеве), 9‐я (П.А. Лечицкий) – в составе 16 армейских корпусов и 9 кавалерийских дивизий предполагались для широкомасштабного наступления по 250‐километровому фронту, которому, судя по замыслу, предстояло стать стратегическим. Таким образом, к предстоящему наступлению привлекались армии сразу обоих русских фронтов – Северо-Западного (2‐я, 5‐я армии) и Юго-Западного (4‐я, 9‐я армии). При этом 1‐я русская армия должна была послужить вторым эшелоном на направлении главного удара, который наносился 2‐й и 5‐й армиями: против армий Юго-Западного фронта находились сильные краковские позиции, которые еще предстояло взломать, что в условиях нехватки боеприпасов вообще и отсутствия тяжелой артиллерии в частности было очень и очень нелегко.
Следовательно, общего твердого управления этой группировкой не было обеспечено. Если 1, 5 и 2‐я армии входили в состав Северо-Западного фронта, то 4‐я и 9‐я армии – в состав Юго-Западного. При этом войска 9‐й и 4‐й армий уже втягивались в сражение за Ченстохово-Краковский укрепленный район, а потому, следовательно, помимо немцев, русской группировке противостояли еще и три австрийские армии, дравшиеся на северном фасе своего фронта. То есть наступление вглубь Германии с линии Средней Вислы уже с самого начала обрекалось на неуспех: дойти до Берлина было бы весьма проблематично. Осенью русская Ставка требовала одновременного наступления на всех возможных направлениях: в Восточной Пруссии, Силезии, Галиции, Карпатах. Но подавляющего превосходства в силах и средствах, чтобы проводить наступление на всем Восточном фронте у русских не было.