Таким образом, теперь за потерю времени и темпов со стороны штаба фронта и лично его командующего приходилось платить:
– «избыточной» кровью солдат и офицеров упорно дравшейся в самых неблагоприятных условиях 1‐й армии;
– угрозой окружения и последующего уничтожения войск 2‐й армии;
– напряжением физических и нравственных усилий войск 5‐й и 4‐й армий, столь поздно получивших приказ идти на выручку.
Разумеется, что противник времени не терял: потеря темпа операции на первом этапе вследствие отчаянного сопротивления русских 5‐го Сибирского и 2‐го армейского корпусов должна была быть возмещена скоростью броска вперед после развертывания ударной группировки, а также вводом в бой на русских флангах дополнительных сил. Для этого сосредотачиваемые в районе Калиша сводные корпуса «Познань» и «Бреславль», усиленные конницей 3‐го кавалерийского корпуса, должны были ударить в стык между 2‐й и 5‐й русскими армиями. Бесспорно, немцы имели здесь недостаточно сил, но зато и русские не могли ввести в сражение все свои ресурсы: корпуса 2‐й армии отступали к Лодзи, дабы не дать себя окружить, а войска 5‐й армии должны были двигаться навстречу прорывавшейся 9‐й германской армии.
Согласно германскому тактическому замыслу, сводные корпуса из крепостных гарнизонов должны были «стреножить» русскую перегруппировку, дабы дать возможность Макензену выполнить приказ Гинденбурга по охвату Лодзи и уничтожению в ее районе нескольких русских корпусов. Более того, вялое русское сопротивление в районе наступления 9‐й армии побудило германское командование задумать маневр по двойному охвату русской 2‐й армии: силами войск Макензена с северо-востока и усилиями корпусов «Познань» и «Бреславль» с юго-запада. Но ведь у генерала Рузского оставалась еще и 4‐я армия!
Гинденбург и Людендорф не забыли и о войсках генерала Эверта: напротив русской 4‐й армии разворачивалась 2‐я австро-венгерская армия Э. фон Бём-Эрмолли. Не менее рьяно и отважно, но, правда, менее успешно, нежели немцы, бросились вперед и австрийцы. При этом австро-венгерское командование отдавало себе ясный отчет как в роли своей атаки, так и в слабостях русских войск. Отданный перед началом наступления приказ Конрада гласил: «Результат завтрашнего наступления имеет решающее значение для успеха всей войны. Перед нами нет никаких превосходных сил. Противник истощен, ему не хватает боеприпасов и продовольствия. Он страдает также от некомплекта боевого состава. Все должны осознать, что потеря времени непоправима. Непреклонный дух всех руководителей и их личное воздействие в бою должны сделать успех всеохватывающим и крупным».
Здесь бои приняли позиционный характер с самого начала, однако австро-венгры сумели сковать своими атаками 4‐ю русскую армию, вынужденную в очередной раз, после августа месяца обороняться против превосходящих сил противника, так как 5‐я армия П.А. Плеве должна была поворачиваться на помощь войскам генерала Шейдемана. Опять-таки, как обычно в нелегких боях и суровых природных условиях осенней Польши, сдачи в плен являлись нередкими. Например, 14 ноября врач 241‐го пехотного Седлецкого полка (61‐я пехотная дивизия) писал: «Измотавшиеся солдаты восемь дней просидели бессменно в окопах при довольно сильном морозе без теплой одежды, потеряв всякую бодрость, и ночью подверглись нападению австрийцев и почти без выстрела сдавались в плен». Вопрос о том, кому куда сдаваться, «решается чуть ли не по большинству голосов». Так как злобы к австрийцам не питают, то и берут в плен легко, и сами сдаются легко[261].
В отличие от неприятеля, высшие русские штабы уже не успевали все предусмотреть и все прикрыть. Согласно новым распоряжениям штаба фронта, 1‐я армия должна была держаться у Ловича до прибытия подмоги, ибо потеря этого населенного пункта открывала дорогу на Варшаву и тылы 2‐й и 5‐й армий. Соответственно, 2‐я армия должна была сопротивляться до последнего, не давая себя окружить: освободившиеся из-под Кутно немцы уже подходили к окраинам Лодзи, куда командарм-2 успел-таки оттянуть свои центральные корпуса.
Перегруппировка частей 2‐й армии производилась в жесточайшем цейтноте, так как враг наседал отовсюду, и потребовалось надрывать силы людей, изматывая войска маршами еще до вступления в бой. Теми самыми маршами, что могли быть своевременно остановлены, пожелай штаб фронта прислушаться к информации, поступавшей от армейских и корпусных разведок. К концу октября русские войска совершенно вымотались: «Все чудовищно истощены после всех маршей, контрмаршей, наступлений и отступлений. Лошади совсем выдохлись»[262]. Так, части 1‐го армейского корпуса, перебрасываемые к Варте, должны были по грязи и под дождем за 36 часов пройти около 80 верст, чтобы успеть прикрыть образовавшийся после поражения 2‐го армейского корпуса провал в русской обороне.
Однако противник выигрывал темпы операции, а значит, сохранял в своих руках инициативу действий. Это позволило Макензену успешно действовать на всех направлениях наступления германских корпусов. Следовательно, потеря времени стала основной причиной поражения на первом этапе операции, так как это обстоятельство еще долго сказывалось на контрмерах армий Северо-Западного фронта по отражению германского наступления[263]. Теперь для производства контрманевра приходилось выводить предназначавшуюся для контрудара группировку из боя, чтобы сосредоточить ее в исходном положении. На южном фасе развернувшегося сражения 4 ноября 1‐й кавалерийский корпус А.В. Новикова, прикрывавший стык 2‐й и 5‐й армий, был оттеснен на восток, к Лодзи, но корпуса 5‐й армии, предводимые энергичным генералом Плеве, сумели вовремя выйти к местечку Пабянице, где и нанесли поражение германскому корпусу «Познань».
Своевременность движения частей 5‐й армии объясняется тем, что командарм-5 на собственный страх и риск предпринял перегруппировку, еще не дожидаясь приказа штаба фронта. Очевидно, П.А. Плеве сознавал, что Рузский и его сотрудники не «вытягивают» такую сложную задачу, как управление группой армий. Дело в том, что еще 30–31 октября разведка Туркестанской казачьей бригады (разъезд 2‐го Уральского полка под командованием хорунжего Солодовникова) сумела установить, что в районе Верушов – Прашка германские войска сменяются австрийцами. Командарм-5 сразу же оценил ценность добытой информации и стал выводить дивизии из боя, дабы бросить их к Лодзи, справедливо полагая, что австро-венгров сумеют удержать и немногочисленные заслоны. Все это, по свидетельству участника операции, «позволило 5‐й армии идти к Лодзи, не обращая на свой тыл никакого внимания»[264].
Итак, русские резервы в лице 5‐й армии выдвигались по направлению к острию германской ударной группировки, но до их встречи еще было далеко. На направлении главного удара неприятеля резервов у Н.В. Рузского не оказалось, поэтому он принялся за создание импровизированной группы, получившей наименование Ловичского отряда. Для того чтобы сбить темп германского наступления в тыл русских армий, под Лович штаб фронта бросал все наличные резервы, вплоть до отдельных полков, вследствие чего возник отдельный ловичский гарнизон, а потом и Ловичский отряд, подчиненный штабу 1‐й армии.
Первоначально в состав отряда вошли:
– отряд полковника П.С. Максимовича (9‐й и 12‐й Туркестанские стрелковые полки, полк Офицерской стрелковой школы);
– бригада 13‐й пехотной дивизии;
– 43‐я пехотная дивизия (В.А. Слюсаренко) из состава 2‐го армейского корпуса;
– 6‐я Сибирская стрелковая дивизия (О.А. фон Геннингс) из состава 10‐й армии;
– 25‐й Донской казачий полк;
– шестнадцать легких батарей и одна мортирная батарея.
Командование отрядом принял на себя начдив-43 генерал Слюсаренко. По мере развития операции состав Ловичского отряда изменялся, постепенно увеличиваясь. Например, 9—10 ноября в бою за город Стрыков атаки 9‐го и 12‐го Туркестанских стрелковых полков поддерживали шесть пулеметных бронемашин 1‐й пулеметной автомобильной роты полковника А.Н. Добржанского и два пушечных автомобиля. С подходом каждого нового большого соединения менялся и начальник Ловичского отряда (8 ноября Слюсаренко будет заменен генералом Шуваловым), пока старшинство не перешло к командиру 6‐го Сибирского корпуса Ф.Н. Васильеву. Но это случится уже после Брезин, о чем речь несколько ниже.
4 ноября бои вокруг Лодзи заполыхали по всему фронту: с севера, востока и запада. В данном регионе Польши традиционно проживало много немцев, часть из которых даже не являлась российскими подданными. Как свидетельствуют участники тех боев, немецкая часть населения данных районов, естественно, оказывала помощь немцам, а не русским. Офицер-кавалерист впоследствии вспоминал: «Во время боев под Лодзью большую помощь немецким войскам оказывали немецкие колонисты, в большом количестве населявшие этот район. Находясь с разъездом в этих местах, мне часто приходилось сталкиваться с ними, и необходимо отметить их крайне враждебное отношение к нашим войскам. Укрывательство немецких солдат и офицеров, заведомо ложные сведения, которыми они снабжали наши войска, отказ в продовольствии и вызывающе дерзкое поведение – все говорит об излишней доверчивости к ним русского правительства»[265]. Поэтому, уже осенью 1914 года немецких колонистов стали выселять из западных районов страны. Вскоре репрессивная политика в отношении национальностей, заподозренных в сочувствии врагу, была распространена и на всю Российскую империю.
Лишь на юге, откуда двигался командарм-5 П.А. Плеве, войска 2‐й армии не имели перед собой противника. Поэтому именно здесь и должно было быть замкнуто кольцо окружения русской лодзинской группы. После того как русские были отброшены к Ловичу, а 2‐й Сибирский корпус очистил Брезины, в прорыв бросилась ударная германская группировка – 25‐й резервный корпус, 3‐я гвардейская резервная дивизия, 9‐я кавалерийская дивизия, объединенные под общим командованием комкора-25 Р. фон Шеффер-Бояделя. Численность ударной группировки – 48 тыс. штыков и сабель. В арьергарде группы Шеффера двигалась 6‐я кавалерийская дивизия. Именно для отражения наступления данной группировки и был создан Ловичский отряд.