Как видим, вся пехота ударной группировки состояла из новых дивизий – 49‐я и 50‐я резервные дивизии 25‐го резервного корпуса, как и 3‐я гвардейская дивизия, были сформированы при мобилизации. Правда, в состав последней вошло немало и кадровиков: перед войной прусская гвардия состояла из одиннадцати полков, что было явно более, чем нужно для формирования 1‐й и 2‐й гвардейских пехотных дивизий военного времени.
Пока главные силы группы Шеффера двигались в русский тыл, германская 6‐я кавалерийская дивизия, так же как и 9‐я кавалерийская дивизия, входившая в состав 1‐го кавалерийского корпуса М. фон Рихтгофена, прервала железнодорожное сообщение Петроков – Варшава, отрезав войска командарма-2 С.М. Шейдемана от 1‐й армии. Железная дорога была взорвана. В этот момент на пути прорвавшегося в русский тыл противника оказались только конные части. Пока командование собирало в районе Ловича все возможные войска, 50‐км разрыв между 1‐й и 2‐й армиями занимали не объединенные общим командованием Сводная казачья (А.А. Павлов), Кавказская кавалерийская (Г.Р. Шарпантье) и 5‐я кавалерийская (А.А. Мориц) дивизии. То есть использование конных масс вновь было донельзя примитивным: в качестве заслона, причем ни один общевойсковой начальник не получил власти над кавалерией, чтобы рационально использовать ее для достижения общей цели операции.
В связи с глубоким вклинением вглубь русского расположения германской ударной группы генералы Плеве и Шейдеман, посовещавшись, решили перейти в наступление всеми свободными силами своих армий, дабы остановить движение группировки Шеффера. Этот план был одобрен штабом фронта, который вдобавок распорядился 1‐й армии во что бы то ни стало пробиться к правому флангу 2‐й армии и разорвать «мешок». Для осуществления всех этих задач русским дивизиям предстояло совершить длительные марш-маневры по раскисшим осенним дорогам. Пока русские изматывали свои войска перегруппировками и маршами, расплачиваясь за недальновидность и ошибки высших штабов, германцы продолжали иметь частные успехи по всему фронту прорыва, углубляя и расширяя его по фронту и в глубину русского расположения.
Ввиду того что русские, в принципе, всюду имели численное превосходство, Э. Людендорф искусно сочетал фланговые обходы с артиллерийским ударом, что давало немцам преимущество на самом поле боя. Русские же командармы, стремившиеся к реализации количественного перевеса в живой силе, никак не могли принудить противника ввязаться во фронтальное столкновение. Несогласованность действий родов войск на поле боя, вызванная объективной нехваткой снарядов, усугубила ситуацию. Например, артиллерийский офицер-разведчик писал домой, что пехота часто сдается и тем подставляет артиллерию; треть потерь – это сдавшиеся. Офицер описал случай, когда второочередная рота решила сдаться в плен, причем не пустила пулеметы, которые пулеметчики хотели вывезти в тыл. Оба офицера – артиллерийский разведчик и пулеметчик – спаслись только тем, что на лошадях ускакали к своим, и то их хотели задержать, стреляли в спину и ранили пулеметчика[266].
5 ноября 4‐я русская армия А.Е. Эверта была возвращена в состав Юго-Западного фронта, так как она продолжала свое наступление в Карпаты и на Ченстохово-Краковскую оборонительную позицию австрийцев совместно с 3‐й армией Р.Д. Радко-Дмитриева и 9‐й армией П.А. Лечицкого. Но даже и 7‐го числа главкоюз Н.И. Иванов, жалуясь Верховному главнокомандующему на большие потери и недостаток вооружения, намекал, что неплохо было бы подчинить и 5‐ю армию Юго-Западному фронту: «Каждое движение генерала Плеве может иметь решающее значение для 4‐й и 9‐й армий»[267].
Уму непостижимо: 2‐я армия погибает под ударами противника, а генерал Иванов просит передать единственную резервную армию Северо-Западного фронта в свое распоряжение. Впрочем, в Ставке даже и теперь продолжали питать надежды на возможность наступления в Германию, так что столь парадоксальный замысел главкоюза был не единичным явлением. И дело даже не столько в сепаратных устремлениях командования Юго-Западного фронта, сколько в той ненормальной ситуации, что создалась при введении в действие «Положения» об управлении войск в военное время, где фронты получали громадную оперативно-стратегическую самостоятельность в том случае, если пост Верховного главнокомандующего занимал не сам император Николай II. М.Д. Бонч-Бруевич пишет о данном явлении: «Фронты в большинстве случаев, не получая определенной оперативной задачи, которая вытекала бы из ближайшей задачи войны, сами задавались оперативными целями, о чем и сообщали в Ставку, прибегая, как это особенно резко выразилось в Юго-Западном фронте относительно замысла Карпатского похода, даже к сокрытию начала подготовки задуманной операции, дабы впоследствии поставить Верховное главнокомандование перед совершившимся фактом и получить таким путем утверждение своих планов. Операция, задуманная главкомом того или иного фронта, обыкновенно страдала несоответствием общему положению дел на всем фронте и казалась целесообразной только с точки зрения местных фронтовых интересов. Бывали такие периоды, когда оперативные замыслы фронтов даже исключали друг друга. Главковерх не находил в себе решимости отменять такого рода сепаратные выступления, искал соглашательства между фронтами, которое, конечно, не могло привести к каким-либо решениям, соответствующим действительной стратегической обстановке, и давало лишь простор безыдейным столкновениям на полях сражений. Безыдейность, так сказать, полное отсутствие какого бы то ни было замысла операции приводило к тому, что боевые действия развертывались без всякого плана; операция не имела ни начала ни конца… Зачастую бывало и так, что главкомы, не успев замыслить операцию и не получив задания от главковерха, просто бездействовали; тогда противник предупреждал их и подчинял действия наших армий своей инициативе. В таких случаях Ставка металась и еще более выводила фронты из равновесия; ее вмешательство обыкновенно шло вразрез с рациональными выходами фронтов из создавшегося положения; инициатива, утраченная фронтами, в таких случаях оказывалась потерянной совершенно безвозвратно. Боевые действия в таких условиях развивались вне влияния воли полководца, как-то стихийно для нас и вполне планомерно для противника»[268].
Утром 5 ноября германцы, поняв слабую боеспособность русской 1‐й армии в наступлении, но зная стойкость русских солдат в обороне, решают окружить только 2‐ю армию С.М. Шейдемана. Опять-таки командарм-9 А. фон Макензен применил излюбленные немцами двойные «клещи»: с юго-востока начал обходной маневр 20‐й армейский корпус (русский правый фланг), а усиленный 25‐й резервный корпус, которым командовал генерал Шеффер, – с севера на юг. Именно группировка Шеффера и наносила главный удар, отрезая русскую 2‐ю армию от 1‐й. Непосредственно на Лодзь наступали лучшие силы – 3‐я гвардейская резервная дивизия К. фон Лицмана, а подразделения 25‐го резервного корпуса расширяли прорыв.
Вдобавок германская конница своими ударами в глубине русского расположения внесла в русские тылы еще большее смятение, заставляя обозников бросать все и спешить под защиту полевых частей. Немцы, охватив части 2‐й армии С.М. Шейдемана с востока, опасались, что русские сумеют прорваться на юг, навстречу 5‐й армии П.А. Плеве. Тем самым группа генерала Шеффера должна была продвигаться все дальше, окончательно захлестывая русскую 2‐ю армию в районе Лодзи: ведь наступавшие на южный фас 2‐й армии германские войска (корпус «Познань» и 3‐й конный корпус) в боях 3–4 ноября были отброшены дивизиями русской 5‐й армии с большими потерями для немцев.
Наконец-то опамятовались и русские. Штаб Северо-Западного фронта приступил не просто к образованию заслонов на пути прорвавшегося в тыл 2‐й русской армии противника, но к перегруппировке войск, еще не втянутых в бои. В этот же день 5 ноября Н.В. Рузский, докладывая в Ставку о положении дел в районе Лодзи, признал обстановку тяжелой и назвал те причины, которые лежали в основе складывания данной обстановки. В числе этих причин были названы недостаток информации, заниженная оценка германской ударной группировки, недостаточно энергичные действия армейских командований. О том, что же в таком случае, собственно говоря, делал штаб фронта и в чем заключается его роль в управлении войсками, генерал Рузский не торопился говорить. Исследователь так характеризует данные действия штаба Северо-Западного фронта: «Все приведенные Рузским причины имели целью не столько объяснение событий, сколько самооправдание, так как об истинных причинах такого развала фронта Рузский умалчивал или не понимал их. К этим причинам надо отнести начало операции с нецелесообразным планом наступления, опоздание с началом контрманевра, нецелесообразный план для вступления в сражение, опоздание перевозок из 10‐й армии, а также мотание войск до потери ими боеспособности как от физической усталости, так и от начинающегося развиваться недоверия к способностям своих вождей»[269].
Тем не менее дело организации отпора врагу все-таки сдвинулось с мертвой точки. На 6‐е ноября войска 1‐й армии были разделены на две группы:
– сковывающая группа Л.Л. Сидорина (5‐й Сибирский и 6‐й Сибирский корпуса) с задачей удерживать плацдарм у Влоцлавека, одновременно приковывая к себе не менее одного германского корпуса;
– наступающая группа А.Е. Чурина (2‐й армейский корпус, Ловичский отряд, Сводная казачья дивизия) с задачей двигаться в тыл ударной неприятельской группе генерала Шеффера, дабы остановить ее и уничтожить;
– кроме того, в район обороны правого фланга 2‐й армии должен был перейти конный корпус А.В. Новикова (8‐я и 14‐я кавалерийские дивизии). Сюда же двигались 5‐я кавалерийская дивизия (А.А. Мориц), 1‐я Сибирская стрелковая дивизия (Н.А. Третьяков), 10‐я пехотная дивизия (Н.Я. Лопушанский)