Следовательно, как видим, львиная доля усилий по отражению глубокого германского охвата ложилась на плечи 1‐й армии, раз уж 2‐я армия отбивалась в Лодзи, а 5‐я армия была еще на марше. Однако командарм-1 П.К. Ренненкампф не сумел в должной мере организовать взаимодействие вверенных ему частей, а также скоординировать действия всех крупных подразделений. В течение трех дней, когда решалась судьба 2‐й армии у Лодзи, командарм-1 никак не мог организовать надлежащего по своей силе и размаху контрнаступления. Имея в своем распоряжении два Сибирских корпуса на висленском левобережном плацдарме и Ловичский отряд, твердо стоявший на пути к Варшаве, русские лишь слабо отбивались от одного-единственного арьергардного германского 1‐го резервного корпуса К. фон Моргена, оставшегося в качестве заслона.
Правда, слабость русского Ловичского отряда заключалась в том, что его по преимуществу составили второочередные дивизии, укомплектованные совершенно безобразно подготовленными резервистами поздней осени 1914 года. Не включенные в состав армейских корпусов второочередные дивизии «являлись естественным резервом армий и направлялись обычно туда, где обстановка складывалась неблагоприятно, попадали в подчинение начальникам, которые их не знали и которые, естественно, берегли свои части за счет чужих, пришедших к ним на время». Второочередные дивизии часто использовались наравне с перволинейными соединениями, которым заведомо уступали в боеспособности вследствие слабости своего кадрового состава, и потому «после первых операций мировой войны в русской армии создалось в общем неблагоприятное мнение о второочередных дивизиях. Им ставилась в вину малая стойкость, тяжеловесность, неспособность к маневрированию… в отношении ко многим второочередным дивизиям создалось снисходительно-пренебрежительное отношение со стороны полевых частей и недоверие со стороны командования»[271].
Лодзинская операция оказалась настолько тяжела для людей, что случаи паники, необоснованной сдачи в плен и ненужного отступления были нередким явлением. Офицер ловичского отряда писал домой: «Происходит настоящая бойня: из полков остается по 1 офицеру и по 200–300 нижних чинов»[272]. О боях под Ловичем начальник штаба 55‐й пехотной дивизии А.А. Незнамов сообщал, что второочередные дивизии порой бежали от шрапнели противника. Так, в 55‐й пехотной дивизии П.М. Захарова сдалась большая часть 217‐го пехотного Ковровского полка, причем командир его, полковник Д.С. Наумовский, пытавшийся остановить солдат, был ими «сдан в плен» у Стругенице. Сдалась и большая часть двух батальонов 220‐го пехотного Скопинского пехотного полка. Незнамов подытоживает: «Где были офицеры, там еще эти второочередные войска кое-как дрались, держались и отстреливались по крайней мере; где их было очень мало или не было (за убылью) вовсе – там сдавались в плен без всякого сопротивления»[273]. В результате к 9 ноября в 55‐й пехотной дивизии в наличии осталось весьма малое число штыков: 217‐й полк – 4 офицера и 530 солдат, 218‐й полк – 6 офицеров и 550 солдат, 220‐й полк – 6 офицеров и 316 солдат. Правда, 219‐й пехотный Котельнический полк находился в резерве, а потому оказался в полном составе и тут же был введен на передовые рубежи.
В ходе боев 5–6 ноября немцы сумели обойти правый фланг 2‐й армии и тем самым отрезали 2‐ю и 5‐ю армии от 1‐й и от баз снабжения. Охватывающая группировка Р. фон Шеффер-Бояделя получила возможность зайти в тыл 2‐й русской армии, что отрезало от штаба фронта не только Шейдемана, но и 5‐ю армию П.А. Плеве, двигавшуюся на север форсированными маршами в осенней грязи по разбитым дорогам. В лодзинском «котле» оказались сразу четыре корпуса 2‐й русской армии – 2‐й Сибирский и 1, 4 и 23‐й армейские. Немецкая ударная группировка, выполняя приказ Макензена, форсированными маршами спешила вперед: в сутки группа Шеффера проходила до 50 километров. Утром 8‐го числа подразделения германской 3‐й гвардейской резервной дивизии ворвались на восточные и южные окраины Лодзи, столкнувшись там с развернутым 1‐м русским армейским корпусом. Контрударом немцы были отброшены и кризис ликвидирован.
Но оставались еще германские войска, наступавшие с запада, северо-запада и юго-запада. Вокруг Лодзи образовалась «подкова» германских войск, оставивших в распоряжении русской 2‐й армии лишь узкий выход на юго-запад. Левофланговый 20‐й германский корпус Р. фон Фроммеля совсем уже было замкнул 2‐ю армию в кольцо, но подход спешивших на помощь частей 5‐й армии отбросил врага как раз в самый критический момент – 6 ноября. Дело в том, что войска 5‐й армии к этому времени уже были скованы по фронту частями 2‐й австрийской армии, наступавшими у Литомирска. Передача в состав Юго-Западного фронта 4‐й армии А.Е. Эверта позволила вывести 5‐ю армию из боя, отправив ее на север, к Лодзи.
То есть в этот день, 6 ноября, австрийцы не смогли сковать русскую 5‐ю армию под Ченстоховом, куда теперь вклинились войска переданной Юго-Западному фронту 4‐й русской армии. Это позволило П.А. Плеве бросить все свои силы на помощь 2‐й армии, пока вышестоящие штабы находились в состоянии прострации. Как говорит А.А. Керсновский, «инициатива всецело принадлежала германцам. Ставка потеряла дух и устранилась от управления… Рузский слал в пространство “директивы”, одну невыполнимее другой. Не получая указаний либо получая заведомо невыполнимые, войсковые штабы принимали каждый свои решения, а войска своей кровью искупали растерянность Ставки и бездарность штаба фронта»[274].
Представляется забавным, но факт: возможность спасения самой сильной армии фронта (2‐й) зависела от усилий самой слабой (5‐й), уступавшей ей в исходной численности почти вдвое. Некомпетентность главкосевзапа Н.В. Рузского и его помощников, наряду с нерешительностью командарма-2 и растерянностью командарма-1, сыграли эту злую шутку. Сам же командарм-2 С.М. Шейдеман, чьи войска были скованы по всему фронту беспрерывно наступавшим на всех участках неприятелем, не имел резервов для того, чтобы нанести противнику сильный контрудар.
Теперь вклинившийся в русское расположение противник имел к западу от себя 2‐ю (почти полное окружение) и 5‐ю русские армии, а к востоку, на дороге в Варшаву и далее за Вислу, – 1‐ю русскую армию. Получалось, что в то же самое время, как немцы старались отрезать русскую 2‐ю армию, русские пытались окружить ударную германскую группировку Р. фон Шеффер-Бояделя. Естественным путем образовывалось классическое оборонительное сражение маневренной войны, о котором говорил К. фон Клаузевиц: «Наступающий при помощи общего охвата стремится сделать успех более обеспеченным и в то же время придать ему больший размах, а обороняющийся отвечает на него частным охватом, а именно – охватом той самой части неприятельской армии, которая направлена в охват. Этот частный охват можно мыслить достаточным для того, чтобы парализовать действие охвата наступающего, но из него не может развиться столь же широкий общий охват неприятельской армии, как это может удаться наступающему».
Общее соотношение сил и средств не позволяло немцам быть сильными везде. Поэтому выставленный против 1‐й армии заслон был невелик; а между тем командарм-1 П.К. Ренненкампф находился всего в двух переходах от тыла германской охватывающей группировки Шеффера. Командарм-2 С.М. Шейдеман пытался контрударами отодвинуть неприятеля, чтобы получить необходимое для маневра пространство. Притом командарм-2 получил строжайшее предписание из Ставки с категорическим запретом покидать Лодзь. Успеху обороны 2‐й армии чрезвычайно способствовало обилие артиллерии – Шейдеман имел в своему распоряжении больше пушек (более 500 единиц), нежели соседние 1‐я или 5‐я армии, двигавшиеся ему на помощь. Заняв жесткую оборону и сконцентрировав войска в одной точке (четыре корпуса на защите одного города), Шейдеман сумел отбить неприятельские атаки, полагаясь на артиллерийский огонь.
Понимая, что исход сражения под Лодзью висит на волоске, а с разгромом 2‐й армии рухнет единство русского оборонительного фронта, Верховный главнокомандующий не мог допустить еще и кризиса непосредственного управления. Оценка ситуации будет еще более интересной, если упомянуть, что Ставка вполне допускала поражение армий Северо-Западного фронта и заранее просчитывала возможности для отступления. Телеграмма Начальника штаба Верховного главнокомандующего Н.Н. Янушкевича штабам фронтов от 7 ноября гласила: «Верховный главнокомандующий высказал, что прежде всего крайне необходимо исчерпать все средства, дабы сломить сопротивление противника. Если же победа будет не за нами, то придется отходить к Висле и Сану, остановившись во что бы то ни стало на заранее подготовленных позициях левого берега Вислы и удерживая в своих руках переправы на Сане»[275].
Если противник имел компактные, сосредоточенные в кулаки группы войск, то русские равномерно распределяли свои силы и даже не имели армейского резерва. В итоге когда одни соединения дрались, другие бездействовали, так что 2‐й армии не удалось собственными усилиями разомкнуть кольцо окружения. В этот критический момент глубокого германского прорыва в русский тыл русские 5‐я и тем более 2‐я армии остались без тылового обеспечения. Группа генерала Шеффера перерезала обе железные дороги, являвшиеся коммуникациями русских, – Варшавско-Венскую и Калишскую. Заняв узловую станцию Колюшки, немцы оставили русских без доставки из тыла снарядов, патронов и продовольствия. Русские производили подвоз предметов тылового снабжения в обход на Петроков, что существенно удлиняло время подвоза. Боеприпасы же доставлялись автомобильными ротами из Варшавы по шоссе Варшава – Гройцы – Нове-Място – Опочно – Сулеев – Петроков