Тем не менее русские службы тыла сумели выполнить свою задачу и снабдить полуокруженные русские войска боеприпасами. Так, с 2 по 14 ноября количество снарядов для артиллерии во 2‐й армии существенно увеличилось[277]:
Не последнюю роль в снабжении окруженной в Лодзи 2‐й русской армии сыграл подвиг капитана 4‐го железнодорожного батальона А. Савельева, который, поставив впереди бронепоезд, за 12–13 ноября провел в Лодзь два эшелона с боеприпасами и продовольствием[278].
В боях 6–8 ноября вокруг Лодзи уже немецкие войска центра и правого фланга отбивали русские контратаки, так как здесь соединения 2‐й и 5‐й армии получили численное преимущество. Германский 1‐й резервный корпус был остановлен перед самым Ловичем, а затем и отброшен на северо-запад. В этот момент командование русскими 2‐й и 5‐й армиями было сосредоточено в руках командарма-5 П.А. Плеве, который и предписал всем корпусам наступать. Тем самым генерал от инфантерии Павел Адамович Плеве собирался не дать немцам возможности сомкнуть «клещи» на южном фасе войск генерала Шейдемана.
Все же подход 5‐й армии не мог исправить ситуации коренным образом. Как говорилось выше, 8 ноября немцы ворвались на южную окраину Лодзи, и лишь решительный контрудар всех войск, что оказались под рукой, позволил командарму-2 С.М. Шейдеману удержаться. Но если сил армии одного генерала Плеве было маловато, хотя с его приходом к Лодзи и переходу общего руководства к командарму-5 русские могли чувствовать себя гораздо уверенней, то на востоке стояли еще массы войск генерала Ренненкампфа. Теперь вся надежда выиграть сражения была поставлена в зависимость от действий 1‐й армии, которая 9 ноября перешла в решительное наступление.
Русское контрнаступление
Чтобы иметь успех в сражении, базис и идея предстоящего маневра закладываются в основу операции уже при развертывании предназначенных для наступления войск. Одной из главных задач полководца является развертывание своих сил и средств перед сражением в самом выгодном положении для вступления в бой. Командарм-1 П.К. Ренненкампф, как и большинство русских генералов периода Первой мировой войны, предпочитал наступать равномерными силами, растягивая фронт, чтобы противник не сумел обойти фланги. Поражение в Восточной Пруссии в августе 1914 года еще больше усилило эту «флангобоязнь» русских военачальников (как раз Ренненкампф и испытал это на себе). В итоге необходимые перегруппировки производились уже в ходе самого сражения. Целью маневра в таком случае ставился захват пространства, а не разгром неприятеля, и к моменту решительной атаки войска подходили донельзя измотанными.
Кроме того, русское наступление обычно велось на ощупь вследствие слабости разведки, невзирая на многочисленную конницу. Германцы же читали русские шифры и потому, как правило, действовали наверняка. Таким образом, хотя 1‐я армия имела численный перевес более чем в три раза перед немецким заслоном, но наступление развивалось вяло и нерешительно, с постоянным подтягиванием отстающих частей и остановкой авангардов в ожидании выравнивания фронта.
В тот момент, когда 2‐я и 5‐я армии дрались в полуокружении под Лодзью, главкосевзап Н.В. Рузский имел под своим командованием в лодзинском сражении фактически лишь одну 1‐ю армию. Недолго думая, главнокомандующий армиями фронта взвалил бремя наступления (и, следовательно, ответственности) на генерала Ренненкампфа, который теперь должен был одновременно и прорываться на помощь к своим, и прикрывать Варшаву у Ловича. Одновременно штаб фронта выехал из Варшавы в Седлец – на двести километров в тыл. Этим генерал Рузский обеспечил себе «невиновность» в случае неудачи (непосредственно не руководил сражением) и подготовил триумф в случае успеха (1‐я армия оставалась под номинальным командованием штаба фронта и лично его главнокомандующего). Кроме того, в случае перехода военного счастья к неприятелю персона самого главнокомандующего оказывалась вне угрозы, даже если бы торжествующий враг и ворвался в Варшаву.
Вечером 7‐го числа 2‐я и 5‐я армии были объединены под командой П.А. Плеве, который, следовательно, получил возможность координировать усилия частей двух армий для прорыва из окружения. Именно на славу генерала Плеве и должны быть отнесены все лавры в отражении неприятельского наступления под Лодзью в наиболее тяжелый момент операции – разумеется, что Н.В. Рузский сделает все, чтобы эти лавры достались штабу фронта, столь постыдно покинувшему свои войска в самый тяжелый момент.
В свою очередь, немецкий командующий войсками 9‐й армии А. фон Макензен не сумел вовремя оценить обстановку, и нескоординированные между собой удары русских армий навстречу друг другу все-таки поймали в «мешок» группу генерала Шеффера. С севера части Ловичского отряда (с 7 ноября Сводный корпус) и кавалерия вышли на пути сообщения германской обходящей группы. В то же время войска 5‐й армии отбили попытки группы Р. фон Фроммеля пробиться к генералу Р. фон Шеффер-Бояделю и разомкнуть кольцо окружения. Как пишет военный историк, «редкое явление одновременного двойного окружения создалось под Лодзью вследствие затяжки первой – германской – операции во времени, по недостатку выделенных для окружения сил и незавершения окружения, благодаря силе сопротивления, проявленной русскими на левом фланге 2‐й армии. Это дало возможность русскому командованию, направившему силы на выручку 2‐й армии со всех сторон, отрезать от своих и окружить вышедшую в тыл 2‐й русской армии германскую группу генерала Шеффера»[279].
В тыл группе Р. фон Шеффер-Бояделя выходили огромные силы русских (по сравнению, разумеется, с войсками самого генерала Шеффера):
– Ловичский отряд, уже превысивший своей численностью корпус;
– кавалерийский корпус А.В. Новикова, усиленный 10‐й пехотной дивизией;
– 3‐я Кавказская кавалерийская и Сводная казачья дивизии, объединенные под командованием Н.Н. Казнакова;
– на пути группы Шеффера, кроме того, стояли подразделения 1‐го армейского и 2‐го Сибирского корпусов.
Таким образом, если брать все силы, сосредотачиваемые противниками в районе городка Брезины, где и должно было, по русскому замыслу, замкнуться кольцо окружения группы Шеффера, то русские имели превосходство в пехоте минимум в два раза, а в коннице – более чем в три с половиной раза. Заслон непосредственного разрыва между 1‐й и 2‐я армиями, обеспечение их стыка возлагалось на 5‐ю кавалерийскую (А.А. Мориц) и 10‐ю пехотную (Н.Я. Лопушанский) дивизии. С этого момента началась борьба за темпы ведения операции на прорыв: кто более подвижен, тот и выскользнул. Волей-неволей недостаток сил вынуждал Макензена и Людендорфа перейти к прекращению операции, чтобы не потерпеть итогового – и тяжелого – поражения.
Исходя из вышеописанного, можно отметить, что германцы обладали большей подвижностью, в то время как русские имели численный перевес, а с 9 ноября и переломили инициативу. Это обстоятельство даже при всей тяжеловесности русского командования позволяло успешно раздавить попавших в окружение немцев. Но если немцы имели единую группировку, сосредоточенную Р. фон Шеффер-Бояделем в кулак, то русские войска, окружившие противника, были раскиданы на значительном пространстве и не имели единого командования: даже конница твердо не подчинялась общевойсковым начальникам. Поэтому русские кавалеристы вместо решительного удара по растянувшимся германским обозам ограничивались ведением разведки (данные этой разведки, впрочем, вовсе не сообщались в Ловичский отряд, и потому непонятно, для кого же вообще велась эта пресловутая разведка) и нерешительным продвижением на юго-запад вслед за неприятелем.
Прояснив сложившуюся обстановку, германское командование поняло, что проиграло: Гинденбургу пришлось отказаться от плана окружения и уничтожения 2‐й русской армии. Ведь даже и введенные в прорыв вслед за группой Шеффера корпуса «Торн» и 17‐й армейский были блокированы подходившими войсками 1‐й русской армии П.К. Ренненкампфа, так и не сумев пробиться к генералу Шефферу. Поэтому вечером 8 ноября Р. фон Шеффер-Боядель, уже потерявший в боях восточнее Лодзи три четверти состава своих войск, получил приказ начать отступление. При этом германцы должны были пробиваться навстречу своей деблокирующей группировке на северо-запад, дабы оторваться от наседавшей русской конницы и Ловичского отряда.
Впрочем, Э. Людендорф попытался вырвать инициативу еще раз. 9‐го ноября германцы рванулись на Лович, который как раз в этот момент оказался оголенным: стоявший там Сводный корпус наступал на запад, оттесняя главные силы 9‐й армии генерала Макензена на северо-запад. На их пути грудью встали 13‐я и 14‐я Сибирские дивизии П.А. Андреева и К.Р. Довбор-Мусницкого. Германцам удалось было оттеснить русских и смять ловичский гарнизон, однако перелом в общем сражении уже явственно обозначился, да и Ренненкампф успел перебросить сюда подкрепления, после чего неприятелю не оставалось ничего иного, как отступать.
При разработке мер противодействия противнику великий князь Николай Николаевич понял оперативную несостоятельность своих ближайших сотрудников – Начальника штаба Верховного главнокомандующего Н.Н. Янушкевича и генерал-квартирмейстера Ю.Н. Данилова. Верховный главнокомандующий вызвал в Ставку начальника штаба Юго-Западного фронта М.В. Алексеева, предложив ему представить свой вариант действий. Тем не менее великий князь Николай Николаевич не выразил желания поменять своих помощников немедленно. В качестве своеобразного компромиссного варианта управления войсками действующей армии на самом высоком уровне в марте 1915 года М.В. Алексеев будет назначен главнокомандующим армиями Северо-Западного фронта. Под Лодзью и впоследствии в Августовской и 1‐й Праснышской операциях Верховный главнокомандующий на деле убедится в способностях генерала Рузского и его помощников. В итоге, войска Северо-Западного фронта получили достойного руководителя, но Юго-Западный фронт поплатился за такое решение разгромом 3‐й армии под Горлице – Тарновом, началом Великого отступления 1915 года и скорой сменой Верховного командования.