Русская же артиллерия держалась в нескольких километрах от места боя, а потому в наиболее ответственный момент, когда стороны сходились вплотную, была лишена возможности оказать своей пехоте артиллерийскую поддержку. А на следующий день немцы преспокойно отобрали свои пушки назад. Тем не менее занятие русскими Брезин совершенно изолировало германцев, связанных вдобавок собственными многочисленными ранеными, обозами и большим числом русских военнопленных. Но дело в том, что начальство Ловичского отряда именно в это время менялось в очередной раз. Вышло, что организовать довершение окружения неприятеля было некому, вдобавок конница отошла на север. Оставалась надежда на вышестоящие штабы.
Парадоксальным образом немцы испытали на себе тот фактор случайного счастья, что зачастую решает исход сражения. Как раз в этот момент не разобравшийся в обстановке штаб Северо-Западного фронта приостановил наступление группы А.Е. Чурина (2‐й и 23‐й (Л.О. Сирелиус) армейские корпуса), теснившей немцев у Кутно. Согласно замыслу германского командования, германский 20‐й армейский корпус Ф. фон Шольца должен был сковать войска русского Ловичского отряда, чтобы дать возможность группе Шеффера вырваться из намечавшегося окружения. Под натиском русского 1‐го армейского корпуса А.А. Душкевича германский 20‐й корпус отступил своим левым флангом, лишь увеличив разрыв между собой и группой генерала Шеффера. Однако входившие в состав Ловичского отряда 43‐я (В.А. Слюсаренко) и 63‐я (А.Ф. Зубковский) пехотные дивизии по приказу штаба 1‐й армии бросились вслед за откатившимся неприятелем. Тем самым 6‐я Сибирская дивизия осталась в одиночестве против группы Шеффера. Русская же кавалерия поддержки сибирякам не оказала.
Одновременно генерал Рузский отдал приказ об общем отходе армий фронта на восток в ночь на 11‐е число. То есть, поняв, что 2‐я армия теперь может выйти из окружения, комфронта отказался от продолжения борьбы за инициативу действий и решил перейти к оборонительным действиям, полагая исход боев под Лодзью проигранным. Следовательно, несмотря на то что командарм-1 П.К. Ренненкампф опротестовал перед Ставкой решение генерала Рузского и распорядился продолжить наступление, приказ штаба фронта внес определенную сумятицу в штабы армий и корпусов, вследствие чего окружение германской группы генерала Шеффера не было завершено плотным обложением. Как говорилось выше, на пути немцев стояла всего лишь одна русская дивизия, к тому же чрезвычайно ослабленная предшествовавшими боями. Кроме того, П.К. Ренненкампф также ошибся и дал А.Е. Чурину неверное направление, что еще больше облегчило генералу Шефферу задачу.
Следовало решаться! В ночь на 11 ноября немцы, накануне вечером выведшие из боя все свои части и сконцентрировавшие их для решительного броска на северо-запад, начали прорыв на северном направлении. Русская конница обнаружила это только утром. Разумеется, было уже поздно: в пять часов утра германская 3‐я гвардейская дивизия К. фон Литцмана ворвалась в Брезины, откуда до передовых немецких расположений оставалось всего несколько километров. Темпы германского продвижения были поистине черепашьими: за семь ночных часов было пройдено всего 12 км. Однако и этого хватило, чтобы вырваться из «мешка»[287].
Вечером 10 ноября после ожесточенного боя с врагом начдив-6 генерал Геннингс отвел дивизию севернее городка, полагая, что выдохшийся противник Брезинам не угрожает. Ворвавшиеся в город немцы едва не взяли в плен случайно оказавшегося в Брезинах начальника штаба Ловичского отряда генерала Васильева, который должен был сменить генерала Шувалова на должности начальника отряда. Васильев под прикрытием конвоя сумел ускользнуть: в случае его пленения триумф немцев был бы просто блестящ. Само собой разумеется, что штаб 6‐й Сибирской дивизии не организовал заблаговременной обороны, считая по собственному образцу, что все уже кончено. Предупредить о движении врага также никто не озаботился. Посему и удар по Брезинам стал неожиданным и мощным.
Как обстояло дело? Штаб Ловичского отряда был уверен, что победа уже в руках. Вечером 10‐го в Брезины прибыл начальник штаба 1‐го кавалерийского корпуса П.И. Залесский, который должен был условиться с генералом Васильевым о дальнейших действиях. Генерал Залесский лично провел разведку, убедившись, что до победы еще далековато, так как проехать на автомобиле в Лодзь ему не удалось. Однако слушать его никто не стал: штаб Ловичского отряда пребывал в благодушной уверенности, что группа Шеффера обречена. П.И. Залесского спасла случайность: «Я отправился в гостиницу, лег спать; но знакомый уже с событиями в Восточной Пруссии, в Ловиче, в Стрыкове, я не разделся. А в два часа утра 11 ноября немцы были в городе Брезинах!»[288]
Начдив 6‐й Сибирской дивизии бежал с поля боя вместе со своим штабом, никого не предупредив: уже по окончании операции О.А. фон Геннингса отыскали в Скерневицком госпитале с «расстроенными нервами». Командование остатками дивизии принял начальник 6‐й Сибирской артиллерийской бригады В.П. Зелинский, попытавшийся утром 11 ноября организовать контрудар на Брезины. Командир 2‐й бригады 6‐й дивизии А.С. Сулевич, отлично понявший, что ночью город был занят превосходными силами с многочисленной артиллерией, высказался против контрудара, настаивая на жесткой обороне, после чего был отстранен Зелинским от командования бригадой (Сулевич уехал в штаб Ловичского отряда, а вечером именно он возглавит остатки дивизии), что и спасло его от плена. Командование дивизией, согласно старшинству, перешло к артиллеристу – русская контратака была сразу же отбита, и немцы тут же сами перешли в наступление, воспользовавшись растерянностью среди русских.
Около часу дня сам новоиспеченный начдив Зелинский и комбриг-1 Л.Н. Быков сдались в плен, после чего всякое управление схваткой было потеряно, и Р. фон Шеффер с триумфом вышел из окружения. Немцы не только разбили сибиряков, но и вывели с собой как собственных раненых, так и всех захваченных пленных и трофейные орудия и пулеметы. Как считает генерал-квартирмейстер германского командования на Востоке М. Гофман, «заслуга прорыва должна быть, безусловно, приписана 3‐й гвардейской дивизии и ее командиру, генералу Литцману»[289].
Правда, триумф превосходства в организации маневра был омрачен значительными потерями: со времени своего ввода в прорыв группа генерала Шеффера потеряла более 40 тыс. чел., так что из «мешка» вышло всего-навсего около 6 тыс. боеспособных штыков и до 1,5 тыс. сабель 6‐й и 9‐й кавалерийских дивизий генерала Рихтгофена. Однако ведь даже эта горстка отважных людей вышла из окружения с пленными и трофеями. Успех немцев был тем более впечатляющ, что немецкая 3‐я резервная дивизия сумела удержаться у Ружице и не допустить флангового удара по прорывающейся группировке. Ведь командарм-5 П.А. Плеве все-таки попытался настичь уходившего неприятеля, создав сводную группу М.М. Плешкова, однако у него ничего не вышло, так как немцы успели прикрыть своих. Да и время для успеха преследования было бесповоротно упущено.
В чем главная причина успешного выхода измотанного и обескровленного громадными потерями германского отряда из русского окружения? Прежде всего, конечно, это дерзость, упорство и отвага самих немцев и их командиров, ни на минуту не усомнившихся в том, что лучше умереть, чем сдаться. Будь такой настрой у русских командиров во 2‐й армии в августе 1914 года, Гинденбург никогда не получил бы десятки тысяч русских пленных под Танненбергом. Но это – причина субъективная, а соотношение сил у Брезин было таково, что объективно русская «сила» должна была сломить германскую, что называется, «солому», как бы отважна и смела она ни была, в любом случае.
Вторая и главная причина – это крайне неудачная русская организация. Образование сводной группы – Ловичского отряда – позволило массе низших командиров пролонгировать указания начальника этого отряда. Тем более что эти начальники менялись чуть ли не каждый день, а последний из них – Ф.Н. Васильев – едва не угодил в плен в день принятия своей должности. Особенно в этом неподчинении отличились командиры кавалерийских дивизий, воевавшие не просто сами по себе, а чуть ли не державшие нейтралитет в сражении, где погибали немногочисленные русские пехотные подразделения. Это уже – вина высшего командования и прежде всего штаба Северо-Западного фронта.
Нельзя забывать, что Полевой устав 1912 года, по которому учились воевать русские войска, разрешал образование сводных отрядов «силой до корпуса». А автором этого устава, по воле военного министра В.А. Сухомлинова, являлся как раз Н.В. Рузский, который в ноябре 1914 года, занимая одну из высших должностей в русской действующей армии, применил свои же собственные идеи на практике. Разумеется, эти идеи успешно провалились, так как пагубность образования таких «отрядов» была выявлена еще Русско-японской войной 1904–1905 годов. Н.Н. Головин пишет: «Наша старая школа тактики очень грешила тенденцией воевать “отрядами”, то есть случайными соединениями. Даже наш Полевой устав 1912 года не мог отрешиться от этой вредной для ведения большой войны тенденции… “Случайный” начальник не мог вызвать того максимума напряжения войск, без которого победа над серьезным противником в современном сражении невозможна. Кроме того, сама “производительность” боевой работы всякого “случайного” соединения значительно уменьшается вследствие возрастания “внутренних трений” между мало знающими друг друга начальниками и войсками и вследствие отсутствия надлежаще организованного органа управления (штаба)»[290].
Невзирая на успешный выход из окружения, главная цель немецкого прорыва так и не была достигнута: русская 2‐я армия С.М. Шейдемана сумела удержать свои позиции вокруг Лодзи. Немцам не хватило сил, и русская 5‐я армия П.А. Плеве, разомкнув неприятельские «клещи» восточнее 2‐й армии, едва-едва не уничтожила зарвавшегося врага. Генерал Шеффер бросился на север, в район ответственности русской 1‐й армии, где и сумел прорваться, воспользовавшись тем, что командарм-1 П.К. Ренненкампф и его штаб, вынужденные одновременно руководить и боями под Ловичем, и у Кутно, и против группы Шеффера, не сумели надлежащим образом разобраться в ситуации. Неверное направление войск Ловичского отряда позволило противнику все-таки уйти.