Таким образом, к нашему счастью, увлечение германского Верховного командования действиями на Западе фактически спасло русские армии Северо-Западного фронта от тяжелого поражения. С тем оперативным руководством, что продемонстрировали в ходе Лодзинской операции главкосевзап Н.В. Рузский и штаб Верховного главнокомандующего, страшно даже подумать об исходе сражения, будь у Людендорфа 29 октября на 8—10 пехотных дивизий (4–5 армейских корпусов с соответствующей артиллерией) больше.
После выхода из окружения группы Шеффера П. фон Гинденбург, не желая прерывать удачно складывавшуюся операцию, изменяет план действий. Приняв активную оборону по фронту за основу, 15 ноября А. фон Макензен вновь ударил на Лович, контратакуя пытавшуюся приступить к преследованию русскую 1‐ю армию. Не теряя времени на перегруппировку и получив первые подкрепления, германцы попытались переломить сражение в свою пользу и как минимум отбросить русских на правый берег Вислы. Во встречных боях, длившихся 17 дней, наступательный порыв германцев был остановлен. О тяжести этих боев говорит участник Лодзинской операции, воевавший в рядах 2‐го Кавказского корпуса Л.В. Леша, входившего в состав 1‐й армии: «22 ноября ночью в районе селения Сохачева-Сковорода мы сменили 3‐ю Сибирскую стрелковую дивизию. Линия позиций была условная: окопов или не было, или они были разрушены. Наскоро были вырыты новые. Проволочных заграждений поставить не удалось, так как сейчас же начались бои. Немцы, получив подкрепления и подвезя новые тысячи снарядов, вновь начали атаки. У нас же наступил трагический момент… Было получено секретное предписание – расходовать не более четырех снарядов в день на орудие. Мы поняли, что артиллерия фактически вышла из строя… Атаки продолжались до 29 ноября и отбивались штыками и ружейным огнем»[298].
В последний день операции был восстановлен единый фронт русских армий Северо-Западного фронта. Громадные потери стали ценой за успех стратегической обороны. Участник Лодзинской операции так вспоминал о ноябрьских сражениях: «Все эти бои – такой ужас, что и теперь я могу понять тех людей, которые в предвидении ожидающих их ужасов седеют, простреливают себе руки, ноги, лишь бы уйти из строя, или стреляются насмерть. Я их теперь не могу осуждать, потому что современная война требует такого страшного напряжения нервов, что они могут не выдержать»[299]. Некомплект войск в частях русских армий был просто громаден, превосходя наличный состав. К 17 ноября во 2‐й армии налицо состояло 874 офицера и 63 282 солдата. Некомплект – 2383 офицера и 95 343 солдата. В 5‐й армии находилось 1228 офицеров и 80 945 солдат. Некомплект – 1165 офицеров и 32 493 солдата. В 1‐й армии состояло 2892 офицера и 173 143 солдата. Некомплект – 4083 офицера и 174 648 солдат.
Тем не менее в оборонительных боях по окружности вокруг Лодзинского района успех склонился на сторону русских, и стало ясно, что враг не пройдет. Казалось бы, что надо использовать победу для новых ударов по врагу. Однако высшее командование мыслило иначе, перенеся направление главного удара на краковское направление, в полосу ответственности Юго-Западного фронта. Вероятно, попыткой взять Краков Ставка намеревалась компенсировать неудачу под Брезинами с окруженной было, но все-таки вырвавшейся из «котла» группой Шеффера.
Действительно, в эти же дни, когда в Центральной Польше полыхало Лодзинское сражение, в Южной Польше русская 3‐я армия Р.Д. Радко-Дмитриева подступила к краковским редутам, которые защищались не стойкими частями, а надломленными австрийцами, последовательно разгромленными в сражениях 10–14 ноября. Краковский крепостной район укреплял северный фас австрийского фронта, находившийся на стыке с немцами и располагавшийся напротив русского левобережного плацдарма на Висле. К началу декабря «маневр силами 3‐й армии усилил русские войска на подступах к Кракову и позволил создать подвижной резерв в два корпуса. Но и эти войска были втянуты в бои на внешнем поясе краковских фортов. Даже в случае удачи предстояла долгая осада крепости, по силе подобной Перемышлю»[300].
Древняя столица Польши, после Наполеоновских войн перешедшая к Австрии, кроме того, являлась и железнодорожным узлом. Краков позволял маневрировать силами и средствами на левом берегу Вислы в случае, если бы русские перенесли свое развертывание в Польский выступ, как то задолго до 1914 года предлагалось Д.А. Милютиным и Н.А. Обручевым, а затем развивалось М.В. Алексеевым. Участник войны характеризует значение города следующим образом: «Важнейшим стратегическим пунктом Западной Галиции являлся Краков. Он лежал на кратчайших путях, ведущих из России в Вену. В пятидесяти километрах к западу от него, через пограничную станцию Гранипа, проходила Варшаво-Венская железная дорога. Через самый же Краков проходила главная магистраль, связывавшая Галицию с Австрией. В районе Кракова оба берега Вислы принадлежали Австро-Венгрии, почему, владея Краковом, австрийцы получали возможность свободы маневра на обоих берегах Вислы. Все это заставило австро-венгерский генеральный штаб сделать из Кракова сильную крепость»[301].
В Кракове сходились все точки обороны и наступления на наиболее удобном для полевых действий равнинном театре. Ведь в этом случае не пришлось бы преодолевать Карпаты, расходуя людей и боеприпасы в малоперспективных горных боях. Русские генштабисты отмечали, что Краков «обеспечивает австрийцам беспрепятственное маневрирование на обоих берегах Вислы, господствует над всеми кратчайшими операционными путями русской армии к Вене в обход Карпат, а в случае наступления австрийцев в наш передовой театр по западному берегу Вислы будет им служить опорным пунктом»[302]. Комендантом Кракова был генерал-лейтенант К. Кук.
В состав русской 3‐й армии к этому моменту входили 9‐й (Д.Г. Щербачев), 10‐й (Н.И. Протопопов), 11‐й (В.В. Сахаров), 21‐й (Я.Ф. Шкинский) армейские корпуса, а также второочередная 74‐я пехотная дивизия И.К. Багговута. Конница 3‐й армии: 7‐я (Ф.С. Рерберг) и 16‐я (А.М. Драгомиров) кавалерийские дивизии, а также 3‐я Донская казачья (князь А.Н. Долгоруков) и 2‐я Кубанская казачья (М.С. Тюлин) дивизии. Русская разведка доносила, что австрийцы лихорадочно готовятся к обороне, надеясь сделать Краков вторым Перемышлем, сковав в его районе силы пары русских армий. Австрийский шпион показал, что «с падением Перемышля и Кракова у австрийцев не останется никакой надежды на победу»[303].
В войсках были уверены как в победе, так и в перспективе удара – обойти Карпаты с севера и выйти на венгерскую равнину, где можно было бы использовать численное превосходство русской действующей армии и поскорее завершить войну. Офицер так оценивал ситуацию: «В общем, настроение в войсках бодрое, всюду царит уверенность в победе, но в то же время все страшно жаждут мира, и солдаты постоянно спрашивают меня, не пишут ли чего в газетах об этом. Война физически и психически утомила всех, и все хотят отдыха, а бои идут без перерывов почти ежедневно». С фронта писали: «Теперь мы находимся в 50 верстах от Кракова, будем его штурмовать, и тогда судьба Австрии будет решена». Однако продолжение письма совсем неоптимистично – «Жизнь наша с каждым днем становится все труднее и ужаснее. Кормят плохо: хлеба дают полфунта в день – вот и живи, как хочешь. Пока спасаемся картошкой»[304]. Задачей командования было выиграть сражение за Краков.
Выдающийся военный инженер К.И. Величко считает, что Краков как крепость был еще более мощным, нежели даже крепость Перемышль, в начале сентября приковавшая к себе три русские армии Юго-Западного фронта, в том числе и 3‐ю армию, теперь шедшую на штурм Кракова. Угроза Кракова определялась еще и его географическим положением: «Его северные форты расположены были почти на самой русской границе. Имелась сильная, но устаревшая центральная ограда и две линии фортов, внешняя из которых имела форты современного типа и сильные промежуточные позиции. Имелся также постоянный охранительный гарнизон»[305]. Конечно, наличие крепости Краков в тылу способствовало упорству и повышению духа в отступавших австрийских войсках. Пленные австрийцы показывали, что в Кракове «местность впереди фортов минирована на ширину пяти верст. Минные заграждения устроены автоматически взрывающимися и при произвольном замыкании тока»[306]. Немецкий исследователь справедливо пишет, что «во время сражения под Краковом и Ченстоховым крепость служила мощной поддержкой вплотную позади фронта и своей готовностью предоставить все необходимые силы приняла могучее участие в победном исходе этих сражений»[307].
В связи с тем, что все свободные силы были задействованы в боях под Лодзью, между левым флангом 3‐й армии и правым флангом 8‐й армии А.А. Брусилова, ведшей сражение в Карпатах, образовался незащищенный провал в сто километров. Ф. Конрад фон Гётцендорф решил воспользоваться оплошностью штаба Юго-Западного фронта и направил во фланг 3‐й русской армии оперативную группу Й. Рота в составе австрийского 14‐го армейского корпуса и германской 47‐й резервной пехотной дивизии. Австрийский 14‐й армейский корпус комплектовался в Тироле и состоял из трех пехотных дивизий, составленных из солдат немецкой и венгерской национальности. Для усиления удара контратакующие австро-венгерские соединения получили из Кракова 14 тяжелых батарей, в том числе две батареи 30,5‐см мортир и две батареи 240‐мм гаубиц.