Конечно, с поражением Дунайской монархии Германия тоже была обречена на быстрый разгром. Защищая австрийцев, немцы, разумеется, защищали самих себя. Таковы свойства коалиционной войны. И все-таки австро-венгерские войска должны были участвовать в задуманном Людендорфом контрнаступлении хотя бы уже только потому, что в противном случае немцы были бы отброшены, а австрийская армия, с громадной долей вероятности, просто уничтожена.
Получалось, что основная масса германской 9‐й армии должна была бить в незащищенный стык между русскими фронтами, в то время как 1‐я австрийская армия привлекала к себе возможно больше неприятельских войск, обеспечивая германский удар с юга, откуда к Средней Висле двигались русские армии Юго-Западного фронта. Но и это не все: австрийцы, в свою очередь, обязывались перейти всеми силами во фронтальное наступление на армии русского Юго-Западного фронта, охватывая левый фланг русских. Для этого предназначались все прочие армии – 2, 3 и 4‐я: наступление на фронте Перемышль – Сандомир.
В этот момент все русские свободные резервы отправлялись Ставкой как раз на Юго-Западный фронт, пытавшийся нахрапом взять Краков. Использование русских резервов в Галиции (9‐я армия) позволило генералу Людендорфу перехватить инициативу на варшавском направлении и своим контрнаступлением сорвать начавшееся наступление русских на левом берегу Вислы. Однако эта операция отвлекла на себя более половины всех сил австро-германцев, а потом и русских, постепенно втягивая в себя все новые и новые силы противоборствующих сторон, став самой крупной операцией на Восточном фронте в 1914 году.
Таким образом, соединенными усилиями австро-германцев между русскими фронтами вбивался ударный клин, который должен был зайти в тылы русского Юго-Западного фронта и очистить от русских Среднюю Вислу. Как только план был согласован и утвержден, австрийцы стали ускоренными маршами отходить на северо-запад в общем направлении на Краков, отрываясь от преследования со стороны русских, чтобы, принимая на ходу пополнения, выйти в районы предстоящего развертывания. Ускоренный отход под прикрытием плотной кавалерийской завесы позволил противнику оторваться от русских, скрыть перегруппировку и облегчить неожиданность своего наступления. Помимо того, отступавшие из Галиции части получили передышку, выйдя из непрерывных месячных боев.
Русское командование Юго-Западного фронта, потеряв реальное соприкосновение с противником и предполагая, что тот беспорядочно отступает к Карпатам, наметило наступление тремя правофланговыми армиями (4, 5 и 9‐й) на Краков, в то время как левофланговые армии (3‐я и 8‐я) должны были продолжить преследование отступавшего неприятеля. Более того, после окончания Галицийской битвы в войсках Юго-Западного фронта началась, по выражению В.М. Драгомирова, «бестолковщина». После решительной победы и захвата огромного пространства при удавшемся отступлении противника, возникло недоумение по поводу дальнейших действий. Напомним, что русское планирование предусматривало разгром неприятеля в решительном сражении близ границы, после чего начиналось движение вглубь вражеской территории, и просьбы противника о мире. Теперь же, когда противник все еще не сдавался, а Ставка не предлагала какого-то четкого планирования ввиду отсутствия общего широкого плана кампании, армии стали передвигаться взад-вперед, что только утомляло войска[10].
Резкая перемена довоенного планирования в изменившейся вследствие мероприятий Конрада реальности вынуждала русское командование импровизировать на ходу. Поэтому и писал А.А. Брусилов уже в ноябре: «…С начала войны я никак не мог узнать плана кампании… В чем же заключался наш новый план войны, представляло для меня полную тайну, которой не знал, по-видимому, и главнокомандующий фронтом»[11]. Деятельность фронтов зависела от стратегии Ставки, где лишь один генерал-квартирмейстер Ю.Н. Данилов мог вообще заниматься этим делом, и он был единственным высоким чином, кто целенаправленно готовился к занятию своей должности перед июлем 1914 года.
В свою очередь, главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта Н.В. Рузский, не заметив начавшейся перегруппировки германцев, продолжил медленное отступление тремя армиями (1, 2, 10‐я) перед двумя с половиной корпусами германцев, которые были оставлены здесь Гинденбургом в 8‐й армии. Причина тому – принцип сосредоточения сил, последовательно применяемый противником в ходе военных действий. Командарм-8 Р. фон Шуберт растянул свои войска на широком фронте, но единственный бывший в его распоряжении кадровый корпус (1‐й армейский) сосредоточил в районе городка Сувалки.
Ударами 1‐го армейского корпуса, усиленного двумя кавалерийскими бригадами, и одновременным давлением прочих войск по всему фронту немцы сумели внушить русской стороне мысль о примерном равенстве сил сторон. Со своей стороны, сумбур оперативной мысли в русских штабах только усиливал царившую после августовского поражения в Восточной Пруссии психологическую сумятицу. Главнокомандование фронта и армий предпринимало массовые перегруппировки, как правило, бесцельные и ненужные, выматывавшие силы войск еще до боев. Участник войны – эриванец – вспоминал о маршах первой половины сентября на подступах к Восточной Пруссии: «Мы две недели колесили по Сувалкской губернии, нигде не находя противника. Временами вдали гудел бой, видно было зарево, но мы никак не могли войти в соприкосновение с противником… Нас поднимали обыкновенно в четыре часа, полк выстраивался. Проходил час, два, три, мы все стояли и мокли под дождем. Как назло, стояла дождливая осень. Наконец, часам к восьми получали приказание о выступлении. Куда мы шли – не знали до ротных командиров включительно, хотя с уверенностью можно было сказать, что и штаб полка был осведомлен в этом направлении не лучше нас. Шли обыкновенно весь день… Когда начинало темнеть, нас останавливали около какой-нибудь деревни и опять чего-то ждали. Стояли, ждали, мокли. Часов в семь или восемь вечера отдавался приказ располагаться на ночлег, но хорошо, если в этой деревне, а то два раза оказывалось, что мы должны ночевать в деревне, которую прошли часа два тому назад. Делать было нечего – поворачивали обратно, часам к десяти приходили на место, а в четыре часа нас подымали вновь. С тех пор прошло уже много лет, но я еще ясно переживаю всю бестолочь походного движения того времени, бесцельно выматывавшего нервы и понижавшего боеспособность частей. Обидно было сознавать, что управляют нами неумелые и незаботливые руки»[12].
Лейб-гвардии Эриванский полк входил в состав 2‐го Кавказского корпуса П.И. Мищенко (Кавказская гренадерская дивизия). Этот корпус в начале сентября был переброшен с Кавказа на Северо-Западный фронт, приходивший в себя после поражения под Танненбергом. Отсюда и хаотичные метания войсковых соединений: все-таки двухнедельное движение близ линии фронта и без единой встречи с врагом – это слишком. В этом явлении крылось первое, пока еще до конца не осознанное последствие августовского уничтожения 2‐й армии А.В. Самсонова в Восточной Пруссии, – преувеличенное мнение о качестве германской военной машины, закономерно на определенном этапе перерастающее в своеобразную «германобоязнь» высшего русского генералитета.
Между тем отход армий Северо-Западного фронта только увеличивал расстояние между сосредоточивающейся для наступления группировкой и северным крылом. Своим отступлением генерал Рузский еще больше оголял варшавское направление, оттягивая свои войска к северо-востоку. Более того – главкосевзап вообще предложил отвести 2‐ю армию на линию Белосток – Бельск, что отдавало врагу Варшаву без сопротивления. Даже у такой неволевой и малокомпетентной Ставки, как русская, подобное предложение вызвало недоумение, смешанное с негодованием. Ясное дело – не мог же Н.В. Рузский, только-только совершивший стремительный карьерный взлет (первый из командармов, повышенный до главнокомандующего армиями фронта – фактически четвертое лицо в военной иерархии действующей армии после Верховного главнокомандующего, его начальника штаба и главкоюза Н.И. Иванова), пожертвовать этой карьерой. Вот и отступали армии Северо-Западного фронта перед противником, уступавшим им в численности по меньшей мере вчетверо.
Вполне возможно, что как раз в этот момент великий князь Николай Николаевич в первый раз и задумался над тем, кого он поставил во главе одного из двух русских фронтов, коль скоро предполагается дальнейшее отступление шестнадцатью армейскими корпусами. Французы имели довольно точные сведения о германских войсках, скованных на Западе, а потому русское Верховное командование также представляло себе силы немцев с точностью до одного-двух корпусов. Верховный главнокомандующий отлично понимал, что Гинденбург не имеет в своем распоряжении и десяти корпусов, так к чему же отступать еще дальше, сдавая без боя линию Вислы, откуда должно было развиваться новое наступление? Так что вместо разрешения на отход генерал Рузский получил совершенно логичный и оправданный противоположный приказ о переброске 2‐й армии к Варшаве и подготовке нового наступления в Восточную Пруссию силами 1‐й и 10‐й русских армий.
План русских
В это же время, когда австро-германцы составляют активное наступательное планирование, русская Ставка, воодушевившись победой армий Юго-Западного фронта в Галиции и остановив немцев на Северо-Западном фронте, принимает план продолжения общего наступления. Как и в начале боевых действий, великий князь Николай Николаевич ставит приоритетной целью вторжение в Силезию и Познань, то есть предполагает перейти в наступление как раз от Варшавы. Парадоксально, но на этот раз достаточно хаотическая стратегия русской Ставки по счастливой случайности совпадает с районом будущего решительного наступления противника.
Для производства вторжения в германские пределы на Средней Висле образовывалась новая мощная группировка пока под, понятное дело, непосредственным руководством Верховного главнокомандующего. В эту группу армий должны были войти 4‐я армия А.Е. Эверта и 9‐я армия П.А. Лечицкого из состава Юго-Западного фронта, а также 2‐я армия С.М. Шейдемана из состава Северо-Западного фронта. По мере развития операции предполагалось привлечь в данную группировку и 5‐ю армию П.А. Плеве. Таким образом, наступать на Берлин должны были армии обоих фронтов.