В группу Рота, помимо прочего, вошли 39‐я гонведная дивизия генерала Хадфи, 11‐я и 10‐я кавалерийские дивизии генерала Арца, отряд генерала Смекаля (6‐я кавалерийская дивизия, 13‐я и 45‐я ландверные дивизии), сводная пехотная бригада генерала Реймана. Общее число штыков в группе Рота доходило до 25 тыс. при 164 орудиях (в том числе 12 тыс. чел. и 36 орудий германцев). 20 ноября австро-германцы перешли в контрнаступление восточнее краковского укрепленного района. В качестве максимальной цели Конрад рассчитывал окружить 3‐ю русскую армию и уничтожить ее перед фортами Кракова.
На первом этапе контрудара план Ф. Конрада фон Гётцендорфа увенчался успехом: к 30‐му ноября австро-германцы опрокинули русский кавалерийский корпус А.М. Драгомирова (7‐я и 16‐я кавалерийские дивизии) и завязали бой с русским 11‐м армейским корпусом. Постепенно в разгоравшееся на левом фланге 3‐й русской армии вступали все новые силы. В то время как командарм-3 Р.Д. Радко-Дмитриев был вынужден перебросить на угрожаемое направление 10‐й и 21‐й армейские корпуса, Конрад последовательно вводил в прорыв 45‐ю и 30‐ю пехотные дивизии, затем – 39‐ю гонведную и 11‐ю кавалерийскую дивизии, наконец, 15‐ю пехотную дивизию, две бригады ландштурма, сводную бригаду Вейса.
Благодаря действиям австрийцев в разрыве между русскими 3‐й и 8‐й армиями было ослаблено давление русских на Краков, где оборонялись 11‐й армейский корпус С. Любичича и 17‐й армейский корпус К. Критека. В отряд генерала Любичича входили бригада 11‐й пехотной дивизии, 3, 8, 15, 30‐я пехотные дивизии. В отряд генерала Критека – бригада 11‐й пехотной дивизии, 19‐я пехотная дивизия, 41‐я гонведная дивизия, отряд полковника Браумера (1‐я и 35‐я ландштурменные бригады). Сражение под Краковом оказалось настолько же ожесточенным, как и за Лодзь, только здесь русские пытались наступать, а не оборонялись. Офицер 8‐й армии писал домой, что в полку осталось всего 12 офицеров из 78, в том числе 3 прапорщика. Противник оказался слишком силен: «Корпуса все венгерские и дерутся нисколько не хуже немцев, с отчаянным упорством»[308]. Также напомним, что 4‐я русская армия А.Е. Эверта оказалась скована австрийцами и не сумела оказать помощи 3‐й армии в связи с необходимостью закрыть тот провал в общем фронте, что образовался после переброски 5‐й армии П.А. Плеве к Лодзи.
И как раз теперь штаб Северо-Западного фронта принял решение об отступлении! В тот момент, когда все русские армии должны были идти вперед, чтобы обеспечить фланг 3‐й армии Юго-Западного фронта, Н.В. Рузский настоял перед Верховным главнокомандующим об отступлении к Висле, причем с очищением Лодзи, которую так и не сдали корпуса упорно дравшейся в окружении 2‐й армии. Тем самым войскам 3‐й русской армии, сумевшим удержать фронт и не только не давшим окружить себя, но и отбросившим противника, также пришлось отходить. Это сражение носит название сражения при Лиманове-Лапануве, в котором, по австрийским данным, австро-венгры потеряли 90—100 тыс. чел. против 110 тыс. у русских[309]. За эту победу генерал Рот был награжден крестом ордена Марии-Терезии и получил приставку к фамилии – «фон Лиманов-Лапанув».
Войска генерала Радко-Дмитриева были вынуждены отступить на те позиции линии Горлице – Тарнов на реке Дунаец, что удерживались 3‐й армией вплоть до середины апреля 1915 года, когда австро-германцы произведут Горлицкий прорыв. Именно Краков, который так и не был взят русским Юго-Западным фронтом в ноябре 1914 года, в апреле 1915 года послужит базой развертывания для австро-германской группировки, проводившей контрудар, следствием которого стало Великое отступление русской армии. Теперь же Конрад заявил – «отечество было предохранено от русского вторжения!»: «В свете законов коалиционной войны Краковско-Ченстоховская операция стала первым успешным опытом совместных и скоординированных действий Центральных держав. Им удалось, не достигнув нигде решающего успеха, тем не менее вынудить к частичному отступлению русские армии обоих фронтов»[310].
Отход русских в ходе Краковско-Ченстоховской операции показал австрийцам, что их дела не так уж и плохи: а ведь ряд высших австро-венгерских военачальников уже стали сомневаться в возможности удержать русское наступление вглубь Венгрии к Будапешту. Славянские подразделения австро-венгерских вооруженных сил колебались, сдаваясь русским целыми батальонами. Так, 6 декабря 124‐м пехотным Воронежским полком 31‐й пехотной дивизии (10‐й армейский корпус 3‐й армии), возглавляемым полковником Е.В. Энвальдом, на высоте 341 было взято в плен 802 солдата, 2 офицера и 3 врача одного из чешских полков[311]. Одно из фронтовых писем описывает такой казусный случай сдачи в плен австрийской роты в конце 1914 года: «Командир роты – славянин из запаса – был в мирное время секретарем общества, цель которого была присоединение к России. В начале войны его арестовали, а затем предложили на выбор – или сидеть в тюрьме, или командовать ротой. Он согласился на последнее. Все время его рота была в тыловых учреждениях, а теперь попала в действующие части, и в первом же деле он сдал роту целиком, даже без потерь»[312].
С другой стороны, колебания стали присущи и обескровленным, потрясенным большими потерями русским полкам. Прежде всего – после боев за Лодзь. Выше говорилось о нелегкой судьбе 23‐го армейского корпуса, сражавшегося в лодзинском «мешке», да еще и потерявшего умершим своего комкора В.Н. Данилова в разгар этих самых боев. Здесь люди также сдавались в плен, ротами поднимая белый флаг. Например, 26 декабря командующий Отдельным корпусом жандармов В.Ф. Джунковский сообщал в Ставку о сдаче в плен трех рот 2‐го батальона 8‐го Эстляндского полка (2‐я пехотная дивизия). Основной причиной сдачи стало пополнение их ратниками запаса, причем «оказывается, что многие из маршевых команд распрогандированы социалистами». По сообщению командира полка, пулеметы открыли огонь по изменникам и уложили большинство сдающихся – до 400 чел.[313]
Угроза форсирования русскими Карпат была настолько реальна, что выправить положение дел австрийскому командованию удалось не без великого труда. Решающая роль здесь принадлежит Ф. Конраду фон Гётцендорфу, который сумел ударом оперативной группы Й. Рота переломить ситуацию, вынудить русских приостановиться перед штурмом Кракова и, наконец, заставить поверить русскую Ставку в необходимость общего отхода. Участник войны так говорит о роли Конрада в ноябрьских операциях: «Но, что самое важное, ему удалось доказать своим войскам, что они могут не только отступать перед русскими, но также задерживать их и даже заставлять их отходить. Иначе говоря, он вдохнул им долю веры в свои силы и разбил сложившуюся в рядах австрийских войск легенду о непобедимости русских войск. Этой Краковской операцией он предотвратил окончательный развал своей армии уже в конце 1914 года…»[314]
Великий князь Николай Николаевич, которому показалось, что русское наступление отбито на всех направлениях, согласился с мнением главкосевзапа об общем отходе армий обоих фронтов на левом берегу Вислы несколько к востоку. Тем самым армии Северо-Западного фронта отдавали неприятелю Лодзь, что предполагало отказ от развития операций на левом берегу Вислы и, значит, от нового наступления в Германию. А армии Юго-Западного фронта естественным образом оказывались вынужденными вести бои в Карпатах, так как севернее гор 3‐я армия Р.Д. Радко-Дмитриева была отведена от Кракова. Отступление без видимого давления противника было тяжело воспринято в войсках. Офицер лейб-гвардии Семеновского полка вспоминал: «Это было первое отступление полка с начала войны. До 1‐го декабря полк знал только наступление и преследование. Если не удавалось сбить противника, полк переходил к обороне, но ни разу с начала кампании не уступал противнику ни пяди захваченной им земли»[315].
С одной стороны, генерал Рузский опасался поражения, но ведь разгрома уже удалось избежать, и немцы были отброшены. Конечно, Гинденбург и Людендорф получили еще восемь пехотных дивизий, однако наступление от Лодзи гарантировало успех под Краковом, так что следовало поступиться напрасной осторожностью. На совещании в Седлеце 16 ноября засомневавшийся в успехе великий князь Николай Николаевич принял сторону генерала Рузского, чересчур сгустившего краски, и повелел армиям Северо-Западного фронта начать медленное отступление. Тем самым взятие Кракова стало невозможным, ибо над войсками 3‐й и 4‐й армий, штурмовавших Ченстохово-Краковскую позицию, нависали германцы.
За всем этим как-то забылось, что, собственно говоря, победителями из Лодзинской операции вышли все-таки русские, сумевшие отбиться и сорвать немецкое атакующее планирование. Несмотря на энергичные протесты П.К. Ренненкампфа и П.А. Плеве, 22 ноября Н.В. Рузский под предлогом улучшения обстановки, отдал приказ об отступлении. И 23 ноября немцы без боя вошли в добровольно очищенную русскими Лодзь: «Грамотное отступление 2‐й армии спасло Лодзь – город, полный припасов»[316]. Ту самую Лодзь, которую три недели, истекая кровью, отстаивали от германского сапога доблестные дивизии 2‐й армии.
Отход соединений 2‐й армии из Лодзи прикрывался броневиками 1‐й автопулеметной роты полковника А.Н. Добржанского. Броневики последними оставили город, выйдя из него по разным дорогам. В следующие дни броневики последними отступили из Ловича, взорвав все пять мостов через реку Бзура, что позволило отступившим русским дивизиям «занять удобную оборонительную позицию»[317]