Победа в Восточной Пруссии над русским Северо-Западным фронтом позволила немцам, поспешившим оказать помощь потерпевшим поражение в Галицийской битве австро-венграм, перенести боевые действия на левый берег Вислы, в русскую Польшу. Неравенство сил, выявившееся в ходе Варшавско-Ивангородской операции, тем не менее дало австро-германцам возможность вырвать у русских инициативу действий, не позволив русским ни форсировать Карпаты, ни тем более организовать марш на Берлин, чего от русских требовали французы. Удержав за собой переправы через Вислу в Варшаве и крепость Ивангород, русские использовали свой козырь – численное превосходство – и двинулись вперед. Отступая, австро-германцы разрушали за собой все дороги, превращая левый берег Вислы в непроходимую «пустыню».
Понукая фронты к подготовке для операции по вторжению в Германию в направлении на Берлин, Начальник штаба Верховного главнокомандующего Н.Н. Янушкевич сообщал фронтам 9 октября 1914 года, что великий князь Николай Николаевич приказывает: «1) восстановить по мере движения наших войск все железнодорожные линии левого берега Вислы, привлекая к сему не только военные власти, но и чинов Министерства путей сообщения; 2) приступить к устройству постоянных обеспеченных переправ через реку Вислу, дабы освобождать для движения за войсками понтонные средства; 3) организовать теперь же подготовку реки Вислы в инженерном отношении, а также работы по осуществлению высочайше утвержденного проекта Новогеоргиевской и других крепостей с теми изменениями Ивангорода, кои являются необходимыми по выяснившимся местным условиям»[360].
Немцы не дали русским времени для сосредоточения. Перебросив ударную группировку, для чего была использована австро-германская приграничная железнодорожная сеть, в район крепости Торн, германская 9‐я армия ударила по Лодзи, отрезая 2‐ю русскую армию от главных сил. В ходе Лодзинской операции ноября 1914 года австро-германцы, имея меньше сил, нежели противник, сумели остановить все русские попытки удара по Германии, пользуясь именно железнодорожным маневром. В то же время русские железные дороги все более забивались грузами, шедшими в действующую армию, начиная то разрушение, к каковому пришла Россия к концу войны. Дежурный генерал при Верховном главнокомандующем П.К. Кондзеровский описывает свои попытки выезда из крепости Брест-Литовск к линии фронта в ноябре 1914 года следующим образом: «…оттуда на Ивангород шла линия в одну колею, и путь был совершенно забит. Несмотря на небольшое расстояние, мы употребили на то, чтобы добраться до Ивангорода, без малого сутки. Почти на каждой станции мы простаивали буквально по несколько часов, ожидая, пока наконец следующая станция примет эшелон»[361].
Уже после первых месяцев войны стало ясно, что современная война требует всемерного развития инфраструктуры и главным образом железных дорог. Когда же выяснилось, что борьба затягивается и ожидать ее окончания в ближайшем времени не представляется возможным, то русские железнодорожники были вынуждены «засучить рукава». Чем дольше шла война, тем больше сил и средств надо было в нее вкладывать. Вклад в «нервы войны» – железные дороги – должен был быть одним из наиболее весомых. Начальник военных сообщений при Верховном главнокомандующем С.А. Ронжин вспоминал: «Можно сказать, что если в отношении развития путей сообщения театр военных действий подготовку и получил, то на ней лежал отпечаток того узко-предвзятого мнения о характере будущей войны, которое действительность не подтвердила, и мы были вынуждены к производству грандиозных работ в течение войны как на железных дорогах, так и на грунтовых путях»[362].
Заключение
В кампании 1914 года русские армии Восточного фронта провели ряд фронтовых операций, крупнейшими из которых явились Восточно-Прусская наступательная операция, Галицийская битва, Варшавско-Ивангородская наступательная и Лодзинская оборонительная операции. Эти операции, ведшиеся на всем громадном протяжении Восточного фронта, вылились в одно большое сражение в Польше и прилегающих к ней районам (Восточная Пруссия и Галиция). В то же самое время, когда львиная доля войск сторон участвовала в данных операциях, прочие части также не бездействовали, участвуя в тяжелых боях на флангах решительного столкновения (сражения 8‐й армии в предгорьях Карпат и 10‐й армии на Немане, Ченстоховско-Краковская операция ноября месяца и проч.). Бои отличались неведомой дотоле активностью, отчаянием и ожесточенностью. Отечественный исследователь говорит, что, в отличие от войн XVIII–XIX веков «Первая мировая принесла с собой прямо противоположный подход: провоцирование гигантских битв, в которых оперативный успех стоял на втором месте. Враг должен был быть прежде всего обескровлен»[363].
Самые первые операции – в Восточной Пруссии и Галиции – проводились на флангах единого театра военных действий, но и то постепенно смещаясь к центру (германцы после вытеснения 1‐й русской армии за Неман приступили к переброске своих войск в Польшу; откатившиеся за Сан австрийцы направили львиную долю своих сил к Кракову). Дальнейшие решительные операции велись уже в Польше. Как и предполагал еще накануне войны М.В. Алексеев, основные боевые действия велись по линии Средней Вислы.
Именно здесь наступали австро-германцы, и именно отсюда русское Верховное командование пыталось организовать стратегическую наступательную операцию армиями обоих фронтов по глубокому вторжению в пределы Германии. С 1906 года генерал Алексеев постоянно настаивал на сосредоточении основной массы русской действующей армии на левобережном плацдарме в русской Польше. Его предложения так и не были приняты во внимание Генеральным штабом, зато в 1914 году, сразу по окончании первых операций на флангах Восточного фронта, на Среднюю Вислу пришлось все-таки перебросить большую часть русских войск, но теперь уже под неприятельскую инициативу и на грани назревавшего поражения в борьбе за Польшу.
По своей сути, содержанием операций 1914 года стала борьба за Польшу и Вислу. Исходное географическое начертание линии государственной границы, разрезавшей единство неприятельской территории «польским балконом», вынудили русскую Ставку иметь Польшу в качестве базиса для развертывания операций против Германии и Австро-Венгрии. Нельзя не отметить, что русская стратегическая мысль колебалась между перенесением основных усилий то против Германии, то против Австро-Венгрии. Тем не менее военно-политическая зависимость Российской империи от союзников и, следовательно, Западного фронта, побудили русское Верховное командование сосредоточить силы, прежде всего против Германии. Целью такого планирования ставилось преимущественно оттягивание германских корпусов и резервов с Запада на Восток. Этот шаг был целиком оправдан тем тяжелым положением вооруженных сил Франции и Великобритании, что сложилось после первых же операций на Западном фронте.
Непосредственное выполнение своих задач русское Верховное командование видело прежде всего в действиях на кратчайших операционных линиях против своего основного врага – Германии. При этом лишь Восточно-Прусская операция, задуманная еще до войны, преследовала верную цель спрямления фронта по Висле, перед тем как приступать к глубокому вторжению в Германию. Исход Варшавско-Ивангородской и Лодзинской операций окончательно подтвердил предвоенные предположения русского Генерального штаба о том, что крупные операции на Висле невозможны без предварительной нейтрализации германской Восточной Пруссии.
В первых операциях русские фронты действовали разрозненно, под общим руководством Ставки Верховного командования. Между тем объединение их усилий на Средней Висле позволяло раздробить единство австро-германского фронта и нанести поражение австрийцам до того, как им придут на помощь немцы. Но усилия фронтов были объединены лишь в Варшавско-Ивангородской операции, навязанной русской стороне наступлением противника. Как говорит участник войны, «единая по основной стратегической идее, беспримерная по гибкости и последовательности оперативного творчества, грандиозная по своим историческим последствиям трилогия из Восточно-Прусской, Ивангород-Варшавской и Лодзинской операций сыграла роль генерального сражения между царской Россией и Германией». Последствиями этого стали крушение смысла для дальнейшего продолжения войны между Германией и Россией, а также переход доминирующей роли в мировом противоборстве к Великобритании[364].
Имея численное превосходство, русские армии успешно отражались германскими войсками, обладавшими преимуществом в подготовке высшего командного состава, выучке войск, артиллерийском отношении. Австрийцы же всегда уступали русским. К сожалению, этот факт не был осознан в российской Ставке, и удары наносились прежде всего по Германии, хотя для достижения решительного успеха следовало бы наступать в Австро-Венгрию. Этот вывод подтверждают и итоги первых операций: если Галицийская битва была выиграна русскими, то в Восточно-Прусской операции русским армиям Северо-Западного фронта было нанесено тяжелейшее поражение, по своим масштабам граничившее с разгромом. Опять-таки относительно благоприятный исход Варшавско-Ивангородской и Лодзинской операций был решен лишь численным превосходством и доблестью русских войск, своей кровью выправивших ошибки командования: но потери русских все равно превышали потери противника. Эта неготовность русской военной машины к надлежащему противоборству с германской военной машиной, к сожалению, впоследствии так и не побудила Ставку перенести основной удар в Австро-Венгрию.
В итоге все допускаемые до войны цифры потерь превзошли всякие ожидания. Только под Варшавой 21 сентября – 24 октября 1914 года русские потеряли 46 тыс. чел., в том числе почти 5 тыс. убитыми и 20 тыс. пленными