— Как там у вас. Что-то есть?
— Прошли часть цоколя от лифтового холла до кабинета 89. Все проверили. Пока ничего. Но тут уже вовсю трудятся иностранные рабочие…
— Понял. Докладывайте по мере движения.
— Хорошо.
Да, в Белом доме уже несколько дней наряду с российскими ремонтниками и военными строителями трудились сотни турецких рабочих, прибывших на основании государственного контракта с фирмой «Венка». Орлов знал, что это была довольно крупная турецкая строительная компания, которая начинала работать еще в СССР в годы перестройки. Именно специалисты и рабочие этой фирмы придали Петровскому пассажу тот фешенебельный вид, который он приобрел в начале девяностых. Почему было принято решение восстанавливать Белый дом с привлечением иностранных рабочих, Орлов не знал, хотя это обстоятельство вызывало у него острое неприятие. Запускать в здание, которое совсем недавно занимал высший орган власти страны, да притом разрушенное своими же танками, казалось не просто странным, а аморальным. Давать разбирать руины российской трагедии иностранцам, по мнению Орлова, было унизительным и постыдным.
Буквально в течение трех дней все этажи Белого дома заполнила гомонящая толпа турок, которые рассредоточились по коридорам, холлам, кабинетам громадного здания. Рано утром их откуда-то привозили на десятках автобусов, бригадиры распределяли их по участкам, затем разводили по этажам, а вечером точно так же увозили с территории. Одеты они были все в темные комбинезоны, на голове — каски, на многих— куртки с названием фирмы. Бригадиры заметно выделялись из общей массы не только покроем спецовки, но и нашивками над левым карманом куртки, содержащими фамилию, имя и номер бригады. Поначалу Орлова и членов его опергруппы поразила дисциплина и порядок, который они наблюдали среди турецких рабочих. «Вот ведь, Азия, а порядок почти немецкий!» — думал Орлов.
Мысли Андрея прервал очередной вызов по рации.
— Петрович, у нас ЧП.
— Это кто? — за помехами Орлов не узнал голос.
— Это «Юрий», мы работаем на пятом этаже, в зоне «В-1».
— Что за ЧП? — встревожился Орлов. Он узнал голос Спирина и понял, что случилось что-то чрезвычайное. Юра не был склонен к преувеличениям.
— Понимаешь, тут большой засыпной сейф пропал.
— То есть, как пропал?
— А так, вчера был, а сегодня нет. Ребята из прокуратуры говорят, что кто-то СПИЗ…Л.
— Подожди, Юра. Я иду к вам.
Через десять минут Орлов, преодолев длинный коридор, вытянувшийся через все левое крыло Белого дома, вышел в зону «В-1». На всем протяжении пути от «штабного кабинета» до места работы опергруппы ему встречались турецкие рабочие, которые носили тяжелые бумажные мешки, банки с краской, большие фанерные листы, доски… Часть рабочих усердно очищали стены, отчего вокруг стояли столбы известковой пыли. Правда, их усердие ограничивалось присутствием надзирающего за ними бригадира. Как только тот отходил куда-нибудь, турки тут же прекращали работу, присаживались на пол или штабеля досок, тихо переговаривались между собой, втихаря покуривали. Но как только появлялся бригадир или кто-нибудь из начальства, тут же вскакивали и продолжали прерванную работу.
ВОСПОМИНАНИЯ: «Я тогда очень удивлялся, что восстанавливать Белый дом пригласили турецких рабочих. Я знал, что турецкие строительные фирмы работают по всему миру. Но мне не казалось, что турки будут чем-то лучше, чем наши, занимаясь такой примитивной работой, которая требовалась в Белом доме — очистка помещений, восстановление стенных перегородок и навесных потолков, остекление оконных проемов… Что, у нас нет своих специалистов такого профиля? Но главное — я отдавал себе отчет в том, что с ними практически невозможно будет установить контакт в наших интересах. Рассчитывать придется исключительно на собственные силы… Более того, можно было ожидать даже в связи с этим каких-либо неожиданностей. Как показали дальнейшие события, эти опасения были небезосновательными». (Из воспоминаний А.П. Орлова.)
Спирина и его напарника, молодого сотрудника управления контрразведки, Орлов нашел рядом с бывшей приемной Председателя Верховного Совета. Оба были крайне возбуждены.
— Петрович, представляешь, эти… — он указал глазами на турецких рабочих, — сперли сейф из комнаты отдыха самого.
— С чего это ты решил, что они? — Орлов с явным недоверием отнесся к сказанному. — Да и как они могли? Тут же охрана!
— Вот представь себе, Петрович, никакой охраны здесь нет!
— Была же!
— Была, но, говорят, три дня назад сняли!
— Как сняли?
— Откуда я знаю?
— А почему ты решил, что сейф пропал? Может, его там и. не было?
— Нет, был. Ребята из прокуратуры были здесь и сказали, что видели его. Хотели сегодня досмотреть, даже «спеца» в конторе взяли. Ведь ключей-то не нашли! Пришли утром, а сейфа-то и нет!
— Пошли, посмотрим! — Андрей указал на дверь приемной.
В помещениях, которые Орлов с товарищами осматривал всего две недели назад, все было по-другому. Из мебели остались только рабочий стол помощника главы парламента и книжные шкафы. Но никаких бумаг, книг и газет, которые лежали ворохами на полках и на полу, уже не было. Как не было комнатных цветов в больших горшках и нелепого велоэргометра, дико смотревшегося на фоне всеобщего запустения. Окна были заколочены фанерой, отчего в кабинетах было сумрачно и пусто. Стены уже были все «отутюжены» турецкими рабочими, подготовлены для покрытия штукатуркой или какими-нибудь другими материалами.
— Вот здесь стоял сейф. В этой нише. — Юра указал на приоткрытые створки стенного шкафа. Ниша была достаточно глубокой и совершенно пустой. — Видишь, Петрович, следы даже остались, как тащили.
Действительно, на паркетном полу, от того места, где были отпечатки ножек сейфа, четко были видны глубокие вмятины и царапины.
— Тяжеленный, видно, был, массивный, — сказал Орлов, рассматривая следы.
— Да, прокурорские говорят, что старый. Наверное, еще из Совмина Союза.
— А почему ключей нет? Запасные должны быть.
— Нет, комендант сказал, что дубликатов у него никогда и не было. Наверное, только у владельца сейфа. А он сейчас в СИЗО[27].
— А с чего вы решили, что это турки умыкнули сейф?
— А кто еще? Как охрану сняли, сюда сразу турецких рабочих пригнали. Они, больше некому!
— Ну и где теперь искать?! — Не то спросил, не то безнадежно сказал Орлов. — А «прокуратура» не будет заниматься этим?
— Нет, они сказали, что это наше дело. Они расследуют события и выясняют вину. А искать… придется нам. Петрович, надо доложить руководству.
— Филатову? — В голосе Орлова послышалось сомнение.
— Зачем, Петрович? Нашему министру, Голушко.
26 октября 1993 года, вторник, деньМосква. ЛубянкаЗдание министерства безопасностиКабинет министра безопасности
Голушко принял Орлова сразу же, как будто ждал его прихода. Несмотря на то, что Андрей последний раз видел Николая Михайловича на брифинге в министерстве безопасности совсем недавно, Голушко по-прежнему выглядел крайне встревоженным и озабоченным, каким он был в первые дни после подавления «октябрьского мятежа».
Без лишних предисловий Орлов положил на стол перед министром записку, один из абзацев которой выглядел следующим образом:
«В ночь с 25 на 26 октября имел место факт исчезновения засыпного сейфа, подготовленного сотрудниками Генпрокуратуры к осмотру, местонахождение которого до настоящего времени не установлено».
Реакция министра озадачила Орлова. Всегда по доброму разговаривавший с Андреем, он буквально отбросил от себя докладную записку, как будто мог заразиться от нее страшной болезнью, затем неожиданно резко встал из-за стола и воскликнул:
— Не втягивай меня в это дело! Тебе поручено, ты и занимайся!
Орлов не знал, как реагировать на это, и уже собирался покинуть кабинет министра. Но тут Голушко неожиданно мягко сказал:
— Андрей, я не против того, чтобы ты занялся поиском пропавшего сейфа, но… согласуй это с… Генеральным прокурором. Пойми, тут столько всего, что… — Он не договорил фразу, а только махнул рукой.
— Но, Николай Михайлович, как я согласую с Генеральным прокурором? Наверное, вам легче это сделать!
— Нет, ты сам! Не прибедняйся. Тебя назначил Филатов возглавлять эту опергруппу, вот и решай все вопросы. Позвони Казаннику, объясни все. Он примет тебя и наверняка поддержит. Можешь сказать, что Голушко тоже поддерживает. Ясно? — Министр давал понять, что на этом разговор исчерпан.
26 октября 1993 года, вторник, деньМосква. Большая ДмитровкаЗдание Генеральной прокуратурыКабинет Генерального прокурора
Казанник выглядел точно так, как представлял его Орлов по многочисленным телевизионным сюжетам — черноволосый, с небольшой округлой седеющей бородой, и усами, низко опускающимися по краям щек, с острым взглядом и специфическим говорком, заметно выделяющим его из массы высших должностных лиц.
Алексей Иванович был назначен Генеральным прокурором на следующий день после расстрела Белого дома в нарушение всяких конституционных процедур. Ельцин просто подписал указ о его назначении, сменив опального Степанкова[28], который сотрудничал с Верховным Советом. Впрочем, в то время этого никто даже и не заметил бы. Все, что происходило в сентябре — октябре девяносто третьего, не имело ничего общего ни с Конституцией, ни с законом.
Но Казанник стал широко известен не тогда, когда был назначен Генеральным прокурором, а задолго до того — когда на первом съезде народных депутатов СССР уступил свой мандат Борису Николаевичу, тем самым открыв Ельцину дорогу к власти. Казанник относился к наиболее радикальной группе демократов первой волны, входил в Межрегиональную депутатскую группу, после провала августовского путча 1991 года призывал устроить суд над КПСС по типу Нюрнбергского процесса, на котором судили главных нацистских преступников. Алексей Иванович во всем поддерживал президента Ельцина, в том числе в его намерении разогнать Верховный Совет, за что и получил высокий пост.