В тот понедельник она откопала в художественном магазине на Черинг-кросс-роуд старый каталог в твердой красной обложке. Он был дешевый – всего 3 фунта – и лежал в ящике для уцененных книг.
Это был каталог выставки, прошедшей за пару лет до этого. Полин Боти, поп-арт-художница 1960-х годов.
Полин как?
Британская поп-арт-художница?
Что, правда?
Это заинтересовало Элизавет, которая изучала историю искусств в колледже и даже поспорила с преподавателем, категорически утверждавшим, что никаких британских поп-арт-художниц никогда не существовало – ни одной сколько-нибудь заслуживающей внимания, потому они и упоминались разве что в подстрочных примечаниях к истории британского поп-арта.
Художница занималась коллажами, живописью, витражами и театральными декорациями. У нее была довольно насыщенная жизнь. Она не только была живописцем, но и работала актрисой в театре и на телевидении, показывала Лондон Бобу Дилану, когда о нем еще никто не слышал, рассказывала радиослушателям, каково быть молодой женщиной в современном мире, и чуть было не прошла кастинг на роль, которая досталась вместо нее Джули Кристи[17].
В свингующем Лондоне ей светило большое будущее, но она внезапно умерла в двадцать восемь лет от рака. Забеременев, пошла к врачу, и у нее обнаружили опухоль. Она отказалась делать аборт и поэтому не смогла пройти радиотерапию: это нанесло бы вред ребенку. Она родила и умерла четыре месяца спустя.
В разделе «Хронология» в конце каталога указано: злокачественная тимома.
Грустная история, совсем непохожая на картины, которые были такими остроумными и оптимистичными, с такими неожиданными колоритом и композицией, что Элизавет, пролистывая каталог, невольно улыбалась. На последней картине художницы был изображен громадный и прекрасный женский зад, заключенный в жизнерадостную фронтальную арку и как будто заполнявший собою всю театральную сцену. Внизу, ярко-красной краской, громадными и как бы сердитыми буквами было написано:
ПОПА.
Элизавет расхохоталась.
Такое еще не скоро поймут.
На картинах художницы было много изображений современников: Элвис, Мэрилин, люди из мира политики. Была и фотография ныне утерянной картины со знаменитым изображением женщины, вызвавшим Скандал скандалов: она была голой и сидела спиной на дизайнерском стуле, что как-то связывалось с тогдашней политикой.
Затем Элизавет раскрыла каталог на странице с особенной картиной.
Она была подписана: «Без названия (Женщина-подсолнух). Ок. 1963».
На ней была изображена женщина на ярко-голубом фоне. Ее тело представляло собой коллаж из картин. Вместо грудной клетки – мужчина с автоматом, целящийся в зрителя. Рукой и плечом служила фабрика.
Туловище заполнял подсолнух.
В паху взрывался дирижабль.
Сова.
Горы.
Пестрые зигзаги.
На обратной стороне обложки была помещена черно-белая репродукция другого коллажа. Большая рука держала маленькую, отвечавшую на ее пожатие.
У нижнего края картины были нарисованы два корабля в море и лодочка, заполненная людьми.
Элизавет отправилась в отдел периодических изданий Британской библиотеки и уселась за стол с «Вогом» за сентябрь 1964 года. «В НОМЕРЕ: 9 В центре внимания 92 Паола, образец для принцесс 110 Живая кукла: Нелл Данн берет интервью у Полин Боти 120 Эдна О’Брайен, Девушки: счастье в браке». Рядом с рекламой ярко-красного молодежного пальто «Йейгер» в стиле «оглянись на меня», спонжа «Гойя» «Золотая девушка», узкого бюстгальтера без бретелек и пояса-панталон в форме дамских трусиков, создающих ощущение полной свободы, можно было прочитать: «Полин Боти, блестящая 26-летняя блондинка. Замужем уже год, муж непомерно гордится ее достижениями, хвастаясь, что она зарабатывает уйму денег живописью и актерской игрой. Она узнала на собственном опыте, что живет в мире, где женская эмансипация служит паролем, но не является состоявшимся фактом – она красива и поэтому не обязана быть умной».
Фотография Дэвида Бейли[18] на всю страницу: лицо Боти снято крупным планом вместе с перевернутым крохотным кукольным личиком у нее за спиной.
П.Б.: Я считаю, что у меня сказочный образ. Дело в том, что мне очень нравится делать людей счастливыми – наверное, это самовлюбленность, ведь они думают: «Какая красивая девушка!» Понимаете? Но еще дело в том, что я не хочу, чтобы люди меня трогали. Я не имею в виду физически, хотя и это тоже. Поэтому мне всегда нравится ощущение, как будто я проплываю мимо, изредка останавливаюсь и вижусь с ними. Я склонна играть ту роль, которую кто-то для меня определил, особенно при первом знакомстве. Одна из причин, по которой я вышла за Клайва, в том, что он увидел во мне человека, наделенного интеллектом.
Н.Д.: Вы хотите сказать, что мужчины считают вас всего лишь смазливой девушкой?
П.Б.: Нет. Их просто смущает, когда ты начинаешь говорить. Многие женщины интеллектуально выше многих мужчин. Но мужчинам трудно свыкнуться с этой мыслью.
Н.Д.: Если ты начинаешь высказывать свои мысли, они просто думают, что ты набиваешь себе цену?
П.Б. Не то чтобы ты набиваешь себе цену. Их просто слегка смущает, что ты делаешь не то, что должна.
Элизавет сделала ксерокопии этих страниц из журнала. Она принесла каталог выставки Полин Боти в колледж и положила преподавателю на стол.
– А, хорошо. Боти, – сказал преподаватель.
Он покачал головой.
– Трагическая история, – сказал он.
Потом он сказал:
– Все это несерьезно. Убогая живопись. Не очень хорошая. Она была вылитая Джули Кристи. Очень эффектная девушка. О ней есть фильм Кена Расселла[19], и там она немного экстравагантна, если мне не изменяет память: в цилиндре, подражает Ширли Темпл[20], в смысле, привлекательная и так далее, но довольно отталкивающая.
– Где можно найти этот фильм? – спросила Элизавет.
– Совершенно без понятия, – сказал преподаватель. – Она была писаная красавица, но как художница представляла второстепенный интерес. Все сколько-нибудь заметное в ее работах украдено у Уорхола и Блейка.
– А то, как она использует изображения в качестве изображений?
– Господи, да тогда этим занимались все кому не лень, – сказал преподаватель.
– А как насчет ее лени? – сказала Элизавет.
– Простите? – сказал преподаватель.
– Как насчет этого? – сказала Элизавет.
Она раскрыла каталог на странице с репродукциями двух картин.
На одной были изображены древние и современные мужчины. Вверху – голубое небо с самолетом американских ВВС. Внизу – смазанное цветное изображение убийства Кеннеди в машине в Далласе, между черно-белыми портретами Ленина и Эйнштейна. Над головой умирающего президента – темно-красно-розовый матадор, улыбающиеся мужчины в костюмах, парочка битлов.
На другой картине череда чувственных образов накладывалась на голубой/зеленый английский пейзаж, дополненный небольшой постройкой в стиле Палладио[21]. Среди вереницы образов было несколько полуголых женщин в возбуждающих и кокетливых позах из порножурналов. Но в центре этих жеманных поз находилось нечто естественное, чистое и откровенное – обнаженное женское тело спереди, обрезанное у головы и коленей.
Преподаватель покачал головой.
– Не вижу здесь ничего нового, – сказал он.
Он кашлянул.
– В поп-арте тьма-тьмущая чрезвычайно сексуализированных образов, – добавил он.
– А названия? – сказала Элизавет.
(Картины назывались «Это мужской мир I» и «Это мужской мир II».)
Преподаватель покраснел как рак.
– Разве женщины тогда изображали что-нибудь подобное? – спросила Элизавет.
Преподаватель захлопнул каталог и снова прокашлялся.
– Почему мы должны предполагать, что здесь важен гендер? – спросил преподаватель.
– Обычно я тоже задаю себе этот вопрос, – сказала Элизавет. – На самом деле я пришла сегодня к вам для того, чтобы изменить название своей диссертации. Мне хочется поработать над репрезентацией репрезентации в творчестве Полин Боти.
– Это невозможно, – сказал преподаватель.
– Почему? – сказала Элизавет.
– По Полин Боти слишком мало материала, – сказал преподаватель.
– Я так не думаю, – сказала Элизавет.
– Почти никакого критического материала, – сказал он.
– Это одна из причин, по которой, на мой взгляд, и следовало бы этим заняться, – сказала Элизавет.
– Я ваш научный руководитель, – сказал преподаватель, – если я говорю, что материала нет, его действительно нет. Вы зайдете в тупик, и придется лить воду. Я ясно выражаюсь?
– Тогда я напишу заявление, чтобы мне дали другого руководителя, – сказала Элизавет. – Можно решить этот вопрос с вами или я должна обратиться к начальству?
Спустя год Элизавет уехала на пасхальные каникулы домой. Мама как раз подумывала о переезде, возможно, на побережье. Элизавет выслушала все варианты и подробно изучила информацию о домах в Норфолке и Саффолке, присланную агентами по недвижимости.
Уделив достаточно времени обсуждению жилья, Элизавет спросила о Дэниэле.
– Отказывается, чтобы ему помогали по дому, – сказала мама. – Отказывается от «обедов на колесах». Не позволяет никому заварить чашку чего-нибудь, постираться или поменять постель. В доме стоит смрад, но если зайти и предложить какую-то помощь, он тебя усадит, а потом сам заварит чашку чая – и слышать не желает о том, чтобы кто-нибудь делал это за него. Девяносто, если не больше. Он уже не справляется. Последний раз я выловила из чая, которым он мне угостил, дохлого жука.
– Просто зайду повидаться, – сказала Элизавет.
– А, здравствуй, – сказал Дэниэл. – Входи. Что читаешь?
Элизавет подождала, пока он заварит ей чай. Потом достала из сумочки каталог выставки, найденный в Лондоне, и положила на стол.