Мы еще не трогали ни одну из щекотливых тем, которые, если наши отношения разовьются во что-то большее, могут стать камнем преткновения. И конечно, Осень не обязана носить на себе символ мусульманской веры, но мне хочется, чтобы Аллах за ней присматривал. Хотя бы одним глазом.
Глава двадцать четвертая: Осень
Два часа ночи, среда.
Я едва стою на ногах, потому что после приезда дела с клубом похоронили под собой все мое свободное время. Цифры, договора, расчеты, приготовления к субботнему празднику для моей Мышки, которое вдруг повисло под большим знаком вопроса, потому что повар, которого я зарезервировала для готовки детского меню еще две недели назад, неожиданно выпал из обоймы, загремев в больницу с аппендицитом. Казалось бы, чего проще — открыть интернет, найти любое пристойное детское кафе и «одолжить» их повара на один вечер, но не в моем случае. Дело в том, что на Маришкин День рождения приглашены дети таких людей, что, если у одного из них случиться хоть намек на расстройство желудка — мне это выльется в огромные болезненные неприятности. Поэтому, прежде, чем кидаться грудью на амбразуру и доказывать, что причина не в угощениях, я должна быть на двести процентов уверена в профессионализме человека, который будет их готовить. И еще свежести продуктов, но с этим проблем быть не должно: я работаю с людьми, которые снабжают элитные столичные рестораны, и знают, что им будет, если к качеству их продуктов возникнут вопросы.
— У нас уже такая база, что можно открывать ресторан, — говорит Карина, когда я подписываю последнюю ведомость.
Кстати, такая мысль посещала и мою голову, причем задолго до того, как ее озвучила моя бухгалтер. Возможно, не целый ресторан, но уютный бар, где будут подавать экзотические сладости и готовить кофе высшего класса. Я даже «вижу его изнутри»: кресла-мешки вместо обычных стульев, приземистые столики, приглушенный свет, но огромные окна-витрины с глубокими подоконниками, где сможет разместиться влюбленная парочка. Я собрала достаточную сумму, чтобы вложить ее в это предприятие и, может быть, когда моя жизнь чуть-чуть наладится и успокоится…
Я открываю почту и среди входящих вижу письмо от Даниэлы. Она просто моя палочка-выручалочка: прислала не только все контакты повара, но и места, где он работал, и пару номеров телефонов людей, которые могут за него поручиться. Пишу ей в ответ, что с меня бутылка ее любимого шампанского и, довольная, поднимаюсь из-за стола. Мышцы затекли, и в голове немного туманно, но в целом теперь можно смело сказать, что кучу незавершенных дел я, наконец, разгребла.
На часах начало третьего. И не просто половина третьего, а середина ночи среды, а это значит, что пошли третьи сутки, как я не видела Наиля. Мы переписываемся постоянно, и вчера даже немного поболтали по телефону, но сегодня он весь день провел в больнице и там снова было не все гладко — я чувствую это по обрывкам фраз, которые он начинает присылать после долго молчания. Поэтому даже не начинаю спрашивать, что стряслось. Мой жутко упрямый Ветер не любит говорить о таких вещах под давлением. Захочет — расскажет сам, ведь мы оба знаем, что в этом мире нет тем, на которые мы не смогли бы поговорить. Просто некоторые не к месту и не ко времени.
Я знаю, что Ветер вернулся домой после десяти и обещал завалиться спать. Но так хочу его увидеть, что попытки уговорить вести себя, как взрослая женщина, выглядят жалко. Днем у меня новая порция неотложных дел. И, в конце концов, он же зачем-то дал мне ключи от своей квартиры.
Я выпиваю крепкий кофе перед тем, как сесть за руль, и в голове мгновенно проясняется. Конечно, ехать в гости первый раз с пустыми руками как-то не очень вежливо, но где я что найду посреди ночи? Максимум, что могу: попросить бармена смешать в термос пару безалкольных коктейлей «Имбирный эль», и набираю всяких экзотических фруктов.
Дорога приятно радует глаз пустотой, и я добираюсь за тридцать минут.
Немного страшно вот так, посреди ночи, открывать дверь своим ключом, но мою решимость подпитывает железобетонная уверенность в том, что в наших отношениях есть и куда более странные вещи, чтобы пасовать перед этакими глупостями.
Я потихоньку вхожу внутрь: тихо, но где-то на заднем фоне играет расслабляющая музыка и горит приглушенный свет. Ставлю корзинку с угощениями на пол, осторожно снимаю сапоги и бросаю пальто на вешалку. Окидываю себя взглядом в зеркале: конечно, небольшие круги усталости под глазами красоты мне не добавляют, но сделать я с ними все равно ничего не могу. Да и не хочу. Пусть видит меня такой, какая я есть, ведь принцессой я бываю далеко не всегда.
У него большая квартира-судия: много пространства, мало мебели, но зато повсюду книги. С веселой улыбкой отмечаю, что мой Ветер не соврал, когда говорил, что его внутренний педантизм порой просто невыносим. В квартире холостяка царит абсолютная чистота и порядок. Уверена, что если проведу пальцем по крышке рояля, то не найду там и намека на пыль. Никаких тебе разбросанных вещей или тем более носков. Даже на компьютерном столе, где у меня самой частенько полный бардак, у Ветра все идеально: блокнот, ручка, наушники висят на специальном крючке. Никаких тебе пакетиков из-под чипсов и пустых баночек с энергетиками. На мониторе включен прямой эфир из токийского аквариума, и я на минутку задерживаюсь, чтобы полюбоваться на танцы экзотических рыбок под расслабляющую музыку.
А вот и кровать, и мой Наиль, растянувшись во весь рост, обняв подушку, спит так крепко, что даже не слышит, как я присаживаюсь рядом на пол.
Он в простых домашних футболке и штанах. Одна штанина задралась, выставляя напоказ ногу, покрытую редкими темными волосками. Вообще я терпеть не могу обильную поросль, но у моего Ветра, кажется, ее не очень много. Вспоминаю то единственное фото и растекаюсь в улыбке: он определенно вписывается в мой критический «максимум».
Не хочу его будить. Просто сажусь поудобнее и рассматриваю лицо мужчины, которого по всем законам жанра должна бы ненавидеть, но вместо этого, как девочка, посреди ночи украдкой сбегаю к нему на свидание. Мы все совершаем ошибки: большие или маленькие — не так важно. Он совершил ошибку, я тоже погорячилась. Но судьба дала нам второй шанс, хотя, кажется, эту судьбу звали Ян. И это все было бы смешно, если бы не было так … странно.
Мой Наиль безумно красив даже вот такой: с чуть растекшейся по подушке щекой, приоткрытыми губами и растрепанными волосами. У него длинные ресницы, совсем, как у девчонки, и щетина на щеках колючая, когда я провожу по ней тыльной стороной ладони. Кажется, я вполне смогу просидеть так до самого утра, но он все-таки просыпается: медленно открывает глаза и от того, каким безумно красивым и родным выглядит в этот момент, я медленно падаю в бездну щемящей нежности. Ветер несколько раз моргает, наверняка раздумывая, сон я или явь. Протягивает руку, трогая висящий на моей шее медальон.
— Умница, — бормочет сонным голосом и тянет на себя.
Я тону в его теплых объятиях, зарываюсь носом в шею, вдыхая аромат дымной лаванды. Мне так хорошо сейчас, что даже страшно пошевелиться. Если в жизни каждого человека случается лишь один идеальный момент, то вот он, мой. В его руках я могла бы провести Вечность.
— Скучал по тебе очень, — говорит мой сонный Ветер и переплетает свои ноги с моими.
Мы взрослые люди, обремененные своими повседневными делами и заботами, и у каждого есть груз проблем, который нельзя облегчить или сбросить у порога до завтра или послезавтра. Бегать на свидание в восемнадцать и почти в тридцать — очень разные вещи. Но даже вот такие обрывки встреч — бесценны своей неидеальностью.
Мне не нужно лучшее, мне важно настоящее.
Несколько минут мы лежим молча, впитывая, словно губки, дыхание и запах друг друга, делясь грузом прошедших дней и той невысказанной болью, которую проносили в своих душах до этого момента. Я знаю, что мой Ветер тонет в печали, прогибается под гнетом сделанных ошибок, но все, что мне остается — просто крепче его обнимать. Знаю, он чувствует мою поддержку без слов. Иначе это не были бы мы.
— Я угощения принесла, — нарушаю тишину, предательски зевая. Я безумно устала и от выпитого крепкого кофе не осталось и следа, и глаза слипаются, словно невидимая фея дунула в них сонной пыльцой.
Я знаю, в чем дело. Просто рядом с ним мне так спокойно, что все тревоги постепенно расползаются по углам. Остается лишь чистая эйфория: он, я, мы — и возможность молчать о главном, потому что наши сплетенные пальцы и ноги, смешанные дыхания значат больше миллионов слов.
— Люблю угощения, — так же сонно отвечает Ветер, но все-таки размыкает замки наших пальцев и переворачивает меня на спину.
Я чувствую себя совершенно беспомощной и вздрагиваю, когда Ветер тянется, чтобы снять с моих волос заколку. Чуть тянет на себя, заставляет сесть и взбивает волосы рыками, пропуская их между пальцами так острожное, словно это паутинка. Не знаю, что на меня находит, но я поддаюсь его невысказанной просьбе, запрокидываю голову и трясу волосами.
— Ты реальная? — шепотом спрашивает Ветер, не прикасаясь ко мне и пальцем. Просто смотрит и его взгляд тлеет ноющим огнем желания.
— С тобой, Ветер, я уже ни в чем не уверена, — отзываюсь я, падая обратно на подушку.
Я хочу раствориться в нем вся без остатка. Это что-то губительное, паталогически сильное, необъяснимое. То, что может меня уничтожить, но в эту минуту я почему-то чувствую себя Анной Карениной, которая уже услышала гудок паровоза. Дороги назад нет. А если бы была — я бы уничтожила ее собственными руками.
Ветер медленно расстегивает пуговицы моей блузки, наклоняется так, что волосы падают ему на глаза и теперь его лицо скрыто маской тени. Он раздевает меня медленно, как будто в самом деле считает лишь призраком, слишком ярким плодом собственного воображения, который может раствориться от любого резкого движения.
Я приподнимаю бедра, помогаю снять с меня брюки и остаюсь лежать перед ним в одних трусиках. Я не планировала оставаться у него на ночь и, конечно, не загадывала о том, случиться ли наш первый раз сегодня или завтра, или на следующей неделе. И сейчас мне, словно девчонке, досадно, что под одеждой у меня простые, хоть и брендовые, телесные трусики «танга».