овакии, Румынии, Венгрии и Болгарии. Основной его функцией стали координация и контроль за выполнением решений о резком повышении численности вооружённых сил стран народных демократий и развития их военно-промышленного комплекса, которые были сформулированы советским руководством на секретном совещании в Москве с участием самого И. В. Сталина. В этом совещании, состоявшемся в январе 1951 г., помимо лидеров пяти братских компартий, то есть Болеслава Берута, Клемента Готвальда, Матьяша Ракоши, Георге Георгиу-Дежа и Вылко Червенкова, приняли участие министры обороны СССР (маршал Александр Василевский), Польши (маршал Константин Рокоссовский), Чехословакии (генерал армии Алексей Чепичка), Венгрии (генерал армии Михай Фаркаш), Румынии (генерал армии Эмил Боднэраш) и Болгарии (генерал армии Пётр Павлов). Между тем, как уверяет тот же Л.Я. Гибианский, «пока об этом совещании, тон которому задала вступительная речь И.В. Сталина», мало что известно, поскольку «в распоряжении исследователей есть лишь сведения», которые содержатся в «заметках» и «записках» М. Ракоши, Э. Боднэраша и А. Чепички.[472] Он уверяет, что содержание этих материалов в принципе «аналогично», правда тут же говорит о том, что, по утверждению генерала А. Чепички, поставленная И.В. Сталиным задача «была связана планом военного вторжения в Западную Европу для установления там социалистического порядка», а по утверждению М. Ракоши и генерала Э. Боднэраша, речь шла лишь о создании координирующей структуры держав советского блока «на случай военной опасности со стороны США и НАТО».
10. Обострение ситуации в Европе в 1948–1953 гг
Как считают ряд историков (Ю.В. Галактионов[473]), первым практическим шагом к расколу Германии стало совещание военных губернаторов американской и английской оккупационных зон с участием премьер-министров всех германских земель, входивших в состав Бизонии, то есть Баварии, Гессена, Вюртемберга, Пфальца, Бадена, Вестфалии, Ганновера, Брауншвейга, Ольденбурга, Шаумбург-Липпе и Рейнской области. На этом совещании, которое прошло в начале января 1948 г. во Франкфурте-на-Майне, заместитель главкома американских оккупационных войск, военный комендант Германии генерал Люсиус Клей огласил собственный план создания правительства Западной Германии, который предусматривал: 1) существенное расширение прав и полномочий Экономического совета Бизонии, в частности право издания законов и утверждения бюджета, что де-факто превращало его в подобие нижней палаты германского парламента; 2) образование Совета земель, то есть второй палаты этого парламента, сформированной на принципах территориального федерализма, и, наконец, 3) создание Административного совета, который фактически исполнял бы роль федерального правительства Бизонии. Поскольку план генерала Л. Клея в принципе совпадал с пожеланиями политической и предпринимательской элиты Западной Германии, то участники этого совещания одобрили американскую программу действий и управленческий аппарат Бизонии, по сути, приобрёл полугосударственный статус.
Следующим реальным шагом по расколу Германии стала Лондонская конференция по германскому вопросу, в которой приняли участие главы дипломатических ведомств США, Великобритании, Франции, Бельгии, Нидерландов и Люксембурга. Причём на эту конференцию не был приглашён министр иностранных дел СССР Вячеслав Михайлович Молотов, но зато туда позвали двух ведущих германских политиков — главу христианских демократов (ХДС) Конрада Аденауэра и лидера социал-демократов (СДПГ) Курта Шумахера.
Естественно, главноначальствующий Советской военной администрации в Германии (СВАТ) и главком Группы советских оккупационных войск в Германии (ГСОВГ) маршал В.Д. Соколовский потребовал от своих коллег по Союзному контрольному совету (СКС) разъяснений на сей счёт и предоставления достоверной информации о ходе Лондонской конференции, но представители западных держав отказались выполнить это законное требование советской стороны. Тогда 20 марта 1948 г. председательствующий в СКС маршал В.Д. Соколовский от имени советского правительства сделал заявление, в котором обвинил США, Великобританию и Францию в сепаратных действиях, в том, что они, по сути, взорвали союзнический контрольный механизм, что теперь Контрольного совета как органа верховной власти в Германии «фактически уже не существует», и на этом основании распустил его заседание, которое стало последним в истории этого совета.
Как утверждают ряд историков (С.Я. Лавринов, И.М. Попов[474]), в ответ на этот «грубый» демарш советского главкома западные «партнёры» не только обвинили Москву в «слишком энергичных мерах» по созданию «просоветского режима в восточной зоне оккупации», но также заявили, что она разработала некий «всеобъемлющий план» в отношении Германии, к работе над которым была привлечена «специальная комиссия» во главе с рядом членов высшего советского руководства. Причём в состав этой комиссии якобы были включены шесть высших офицеров бывшего германского Генштаба и два бывших члена пронацистской правомонархической организации «Стальной шлем».
Естественно, советская сторона, давно и правомерно подозревавшая западные державы в нечистоплотной игре, была вынуждена реагировать на эти провокации, и не осталась в долгу. Москва приступила к подготовке своего ответа в самом уязвимом для западных «партнёров» месте, каковым являлись коммуникационные линии, ведшие из западных оккупационных зон в Западный Берлин. Скорый ответ советской стороны сразу воплотился в конкретном плане «контрольно-ограничительных мероприятий на коммуникациях Берлина и советской зоны с западными зонами» через введение транспортной блокады западных секторов Берлина, «кроме ограничений по воздушному сообщению». Реализация этого плана, естественно, была возложена на главу СВАТ и главкома Группы советских оккупационных войск в Германии маршала Советского Союза Василия Даниловича Соколовского и начальника штаба ГСОВГ генерал-полковника Михаила Сергеевича Малинина.
Как полагают те же авторы (С.Я. Лавринов, И.М. Попов[475]), Москва надеялась, что подобными шагами «ей удастся сорвать или, по крайней мере, нейтрализовать планы западных держав по объединению и экономическому восстановлению западных зон оккупированной Германии», а также как минимум «ослабить позиции западных держав в самом Берлине». Поэтому уже 25 марта 1948 г. маршал В.Д. Соколовский подписал приказ «Об усилении охраны и контроля на демаркационной линии советской зоны оккупации в Германии», в котором приказал начальнику Транспортного управления СВАГ генерал-майору П.А. Квашнину обеспечить «сокращение до минимума движения пассажирских поездов и транспортов американских, английских и французских войск». А затем, через два дня, в соответствии с новым его приказом «Об усилении охраны и контроля на внешних границах Большого Берлина», были введены существенные ограничения на передвижение людей и транспортные перевозки через берлинские границы.[476] Одновременно американской стороне было предложено срочно эвакуировать все подразделения своих войск связи, расположенных в советской зоне оккупации в городе Веймар. Наконец, в конце марта 1948 г. под предлогом защиты от «подрывных и террористических элементов», действующих на территории западных зон, советская сторона приняла ещё более жёсткие меры в этом вопросе, резко сократив объём движения транспортных средств по всему городу и полностью перекрыв движение всех военных эшелонов из западных зон в восточную.
В ответ на эти действия Москвы генерал Л. Клей намеренно направил в Берлин несколько военных эшелонов и приказал никоим образом не допустить каких-либо проверок и инспекций этих эшелонов с советской стороны. Однако они сразу же упёрлись в советские блок-посты, перекрывшие доступ в Берлин, и в этой ситуации, не дожидаясь указаний Вашингтона, генерал Л. Клей организовал «воздушный коридор» и также перекрыл все виды поставок из западных зон в советскую зону оккупации.
Как считают многие историки (М.М. Наринский, А.М. Филитов, С.Я. Лавринов, И.М. Попов[477]), со стороны Москвы эта блокада, которая в западной историографии получила название «детской блокады», стала своего рода зондажом готовности и решимости западных держав отстаивать свои интересы в Берлине. А поскольку западные державы тут же показали зубы, то через несколько недель всё вернулось на круги своя, то есть в состояние статус-кво. Однако и после отмены «детской блокады» Москва продолжила оказывать жёсткое давление на западные державы с целью заставить их прекратить односторонние шаги в западных зонах оккупации, прямо нарушающие ялтинско-потсдамские договорённости.
Между тем весь период «детской блокады» генерал Люсиус Клей и его политический советник, главный представитель Госдепа США в Германии Роберт Мэрфи продолжали слать тревожные депеши в Вашингтон. В частности, в начале апреля 1948 г. генерал Л. Клей сообщил начальнику Генерального штаба сухопутных сил генералу армии Омару Брэдли и министру армии США Кеннету Роялу, что оценивает действия советских войск в Берлине «как начальную стадию запланированной кампании давления на западные державы» и предрёк в ближайшем будущем возникновение более острого и крупного конфликта. Правда, он умолчал о том, что инициатором этого конфликта станут сами США.
Как считают ряд историков (С.И. Висков, В.Д. Кульбакин, Ю.В. Галактионов, Н. Наймарк[478]), непосредственным прологом к новому, уже «большому» Берлинскому кризису стало проведение западными «партнёрами» сепаратной денежной реформы на территории Тризонии, которая была завалена старыми обесцененными рейхсмарками. Москва знала об этой проблеме и предлагала провести эту реформу во всех четырёх зонах одновременно путём создания общегерманского финансового департамента и центрального эмиссионного банка. Однако, как позже признавался сам генерал Л. Клей, уже в октябре 1947 г. на территории США были тайно отпечатаны новые немецкие марки и к кон