Осень призраков — страница 18 из 43

«Кончай зевать», – одернул себя Люк, пощупал вокруг и подобрал рюкзак. Вытащил мобильник, включил фонарь, посветил на пробу под ноги сквозь рубашку, так получалось световое пятно, а не яркий луч. Он стоял на поле из старых матрасов. Вот что здесь так воняло. Люк поспешил отойти в сторону, спрятался за большими штуками, сложно различимыми в полутьме. Шкафы? Кровати? Чемоданы, сваленные горой? Люк пощупал вокруг, доверяя рукам больше, чем глазам. Ладонь утонула в чем-то мягком и мокром. Опять влажная ткань. Рука помнила, как под ней умирали тараканы, хрустели, размазывались по коже. Люк оказался в дымоходе. Нечем дышать! Они ползут! Страх встал на дыбы и стряхнул Люка из седла разума. Телефон выпал из руки. Свет ударил в глаза. Люк спрятал лицо в ладонях и повторял: «Нет. Нет. Нет. Нет». Паника разбила рассудок в сопли. Но что-то пришло ему на подмогу. Что-то внутри его тела. Оно помогало собраться, танцевало его мышцами, едва заметно дергало руками и ногами, готовило Люка к делу, желал он этого или нет.

Наконец он успокоился. Сколько на это потребовалось времени, Люк не знал. Наверное, Берт уже внутри. Его поймали. Убили. Берт мертв. Люк проиграл. Не смог.

«Всё, поныл? – Шейла в его голове была такой же ехидной, даже хуже, чем в жизни. – Идем дальше?» Люк стиснул зубы. Он не мог победить страх, у Люка не было копья и скакуна, чтобы убить змея, а тот прятался везде и нигде. Люк спустился внутрь страха, дал себя проглотить.

«Месть, ты пришел мстить!» – сколько бы он себя ни заклинал, получалось не слишком здорово, но зубы заговору подчинились, перестали стучать так громко, сдавая его с потрохами. Глаза привыкли к сумраку, и Люк выключил фонарик.

Подвал не выглядел таким огромным, как казался снаружи. Люк знал, ни в коем случае нельзя оказаться в центре подвала – под лампочкой, что свисала одиноко с потолка. Он крался, прятался за тюками и старой мебелью, протискивался между ними и обычной стеной, полз вдоль нее. Казалось, он одолел целую милю, оглянулся – окно осталось буквально в дюжине футов за спиной, посмотрел вперед и обомлел, буквально в паре футов перед ним, руку протяни, едва заметно разгорался и гас свет внутри стены. Люк прикоснулся к ней, и стена ответила: сквозь штукатурку проступил отпечаток ладони, рядом другой. Они звали Люка, но он не мог ответить, закуток был слишком тесным для того, что они задумали. Ему нужно было перелезть к более свободному участку стены. Выйти на центр подвала. Показаться.


В полу посреди подвала чернела дыра. От стен к ней тянулись трещины. Было в дыре что-то от огромного цветка, в обломках камня читались лепестки. Люк шагнул ближе, чтобы внимательнее рассмотреть, что это там зацепилось за край? Кости? Рука?

«Стой, идиот!» – это не Шейла. Чей-то другой голос в голове жестко осадил Люка, натянул вожжи, и оказалось, что тело куда охотней слушается этого внутреннего наездника, чем самого Люка.

«Не вздумай туда заглядывать!» – приказал темный попутчик и пропал. Люк зажмурился. Бездна не увидела его. Люк отвернулся. Всего один таракан, и он пропал. Люк сделал четыре шага. Каждый длиной в милю. Люк обошел рассевшееся трюмо. Прежде любопытство сожрало бы его огромной ложкой, но теперь он сумел собраться. Смерть – идеальный тренер. Туман наверху сейчас, возможно, рвал Берта на куски, а Люк не выполнил и пятой части уговора.

Стена, вблизи еще больше похожая на шкуру кита, хранила на себе сотни отметин. В одном месте ее раздирал чудовищный шрам, точно кто-то рвался с той стороны, но каменщикам удалось остановить его, завалить тесаными блоками, перекрыть вторжение, а штукатуры худо-бедно залатали рану цементом поверх обычной побелки. Другие дыры выглядели менее грандиозно, но тоже впечатляли. На кита охотились, чудо, что он выжил и еще дышал. Дышал. Чем дольше Люк смотрел на стену, тем сильнее крепла уверенность, что он должен ее вскрыть.

Стена мерцала в такт рваному ритму. Свет приливал к самой шкуре и откатывался, волны били сверху и снизу. «Если это стук сердца, то его хозяину недолго осталось!» Ритм завораживал. Люк понял, что начинает двигаться, подчиняясь ему. Только теперь, приглядевшись, он осознал свою ошибку. То, что он принял за парящие огоньки, было пламенем множества свечей. Люк видел их, двигающихся внутри стены. Иногда рядом возникали отпечатки ладоней, просились наружу и медленно растворялись в побелке, как вода испаряется со стекла.

Люк проник в самое сердце дома. Один удар – куда? Где незащищенная пята? Главная артерия? «И… и?.. и как?.. и что?..» Люк помнил, как пришел сжечь дом, но даже теперь не верил, что это уничтожило бы зло вместе с корнями. «Не тупи! – одернула Шейла. – Делай то, за чем пришел». Люк согрелся, его потянуло в сон, веки потекли по глазам и ниже, накрыли теплыми ладонями щеки, велели ногам ослабнуть. Ушел влажный запах тления. Здесь пахло усталой пылью и беззащитностью. Ошибкой. Принятием. Коварством.

Люк ощутил, как натягиваются лески, подцепляя его тело на десяток рыболовных крючков. «Очнись! Тараканы! – вспыхнул Люк. – Дело! Туман! Смерть!»

Люк очнулся на полу, он сидел, прижавшись боком к стене, и в том месте, где они прикасались друг к другу, свет заботливо его обнимал.

Ушли тревоги. Зачем Люк запрещал себе расслабляться? Ерунда, он в полной безопасности. Люк чуял, как размякает камень под его плечом, поддается, уходит внутрь.

«Даже когда туман уходил на охоту, – сказала Шейла, – он оставлял здесь капканы на дураков. Ты дурак, Люк Комптон?» Что-то дергало его кожу, но в третий раз эта уловка не срабатывала. Сам, отступил рыболов, теперь сам. С той стороны стены в Люка уже тыкали пальцем. «Ты, – обвиняли невидимые жители, – ты – слюнтяй, предатель и трус! Сдавайся! Беги! Кричи!»

Люк видел такое в фильмах ужасов. «Меня зачаровали, – он обернулся к Шейле, но ее больше не было рядом. – Я попался. Шейла! Я в подвале дома, где ты пропала. Ты нашлась! – одернул себя. – И пропала вновь…»

Мысли гудели в голове тяжелыми жужжащими роями. Трупные мухи над полем боя. Он погребен под телами павших. Здесь тысячи плачут. Он в плену мяса, глупой зачарованной плоти. Ничто ему не поможет, никто не даст под зад, он обречен. Чужие пальцы. Идите вверх. Выше. Выше. Пальцы нашли за отворотом куртки булавку – выше! – и до кости вогнали в бедро.

От боли голова стала светлой и огромной.

Ушел морок, Люк отодвинулся от стены, и сразу стало легче дышать. В ноздри вернулся мерзкий запах матрасов. Сквозь разбитое окно печально свистел ветер.

Рюкзак! Люк перевернул его на живот. Фонарик! Зажал во рту сотовый, направил свет себе на руки. Все тут. Без рюкзака и его содержимого план сыпался домиком из спичек.

Люк начал доставать баллоны, не удержал, они упали, покатились по полу. Треснула и оторвалась лямка рюкзака, Люк чертыхнулся, телефон грохнулся об пол и разлетелся вдребезги. «Ты слишком шумишь», – вернулась Шейла. Люк подобрал сотовый. Безнадежно. Люк уставился на свою тень, с каждым мигом она становилась все длинней и четче, ползла к дыре в центре подвала. Люк обернулся. Фонарик был больше не нужен. С каждым мигом стена разгоралась все сильней, будто соглашалась с его планом.

«Где? Забыл? Потерял?!» – в панике Люк хлопал себя по карманам, пока не нашел. Отступил на пару шагов, помня о трещинах в полу, попытался увидеть всю стену разом, сбросил колпачок с фломастера и гималайно задумался.

Он понятия не имел, как спасти девушку Берта.

Положим, тот прав и нужно нарисовать ее на стене. Если изображение окажется верным, есть шанс, что… Проклятые если-если-если! Люк ни разу не видел эту Зеленую леди, откуда ему знать, как она выглядит?

Силуэты внутри стены становились все более отчетливыми. Люк видел взлохмаченные волосы, вздернутые носы, разбитые колени, короткие штаны и школьные блузы. Дети, множество, целая толпа. Ровесники Люка или чуть постарше. Гости из позапрошлого века и вчерашние соседи по кружку рисования. Их глаза смотрели с убийственной надеждой. Сроду Люку не было так тошно. Он пришел сюда не за ними.

Боже! Показалось, или одна из девочек – Саманта Брекенридж?! Она пропала весной. Люк помнил, как они всем классом ходили клеили объявления по столбам и почтовым ящиками, умоляли вернуть родителям дочь или хотя бы рассказать о ее судьбе.

– Шейла! – прочее вылетело из головы. Забыв про осторожность, наплевав на конспирацию и план, Люк кинулся к Саманте – она расскажет, знает! – но свет, бросавший тени узников на стену, погас, точно издевался. Или заставлял Люка подойти ближе? Заманивал?

Теперь Люк умолял о снисхождении. С похожим отчаянием люди торгуются с дьяволом, втайне уверенные, что их душа – не такая уж великая ценность, если взамен рогатый готов вернуть Эвридику, не просто так, разумеется, на определенных условиях, но мы могли бы договориться.

Стена погасла. Покрылась изморозью, отвернулась от Люка. Кит нырнул под лед. Воздух обжигал губы. Легкие пылали. Люк хрипел, но сдаваться не собирался. Значит, рисовать?

– Я тебя взломаю! – занес он жало маркера над стеной. – Вспорю и брошу подыхать!

Зрение обмануло Люка, мельчайшее изменение перспективы, но ему померещилось, будто пол просел еще сильнее, стены выгнулись, точно подвал насмехался над ним, скалился, приглашал к позору, публичному поражению. Люк вывел на стене зеленый овал – в сгустившейся темноте цвет маркера стал почти неразличим, но Люк знал, что он зеленый, эта мелочь казалась ему важной, как и то, что у него внезапно жутко зачесались уши. В прорисованном окне проступили детали застенья. Стены прятали в себе сотни жертв. Дети стояли рядом со стариками, женщины с мужчинами. Большая часть стены погрузилась во тьму. Лишь свечи в руках детей изучали ее десятком моргающих глаз.

Люди не сразу увидели окно в стене и Люка в нем. Тоска в их взглядах тлела веками. Надежда сгнила, ее труп высох и скукожился. Но дети еще помнили, их свечи еще горели. «Они меня сожрут», – абсолютно равнодушно понял Люк, и тут же, без криков и предупреждения, десятки рук вцепились в края зеленой дыры и полезли наружу.