– Да, да, Даша говорила мне о вас, – заходите.
– Спасибо.
– Вот только я даже представить не могу, что вы хотите услышать от меня, – проговорила хозяйка, вводя детектива в большую светлую комнату с диваном и креслами, обитыми светлой кожей.
Мирослава с интересом осмотрела комнату. Перехватив ее взгляд, Марина Константиновна спросила:
– Нравится?
– Вполне, – отозвалась Мирослава.
– Это Аленина идея. Она и мастеров для ее воплощения сама подбирала, – с гордостью в голосе проговорила Васильева.
– Вы говорите о своей племяннице? – спросила Мирослава.
– Да, о ком же еще, – отозвалась мать Даши.
– Это правда, что вы воспитывали ее?
– Аленушку? Да, как родную дочь. А вы откуда знаете?
– Профессия у меня такая… – неопределенно отозвалась Мирослава.
– Вам, наверное, Даша сказала? – продолжила допытываться Марина Константиновна.
– Даша мне как раз ничего такого и не говорила, – ответила Мирослава.
– Понятно, – с легкой грустью улыбнулась Васильева, – и теперь вы гадаете о том, почему же Дашутка не упомянула об этом факте…
– Не то чтобы, – отозвалась Мирослава и спросила: – Даша ревновала вас к сестре?
– Ну что вы! – искренне рассмеялась Марина Константиновна. – Даша не такой человек. И к тому же девчонки дружны между собой. Просто Алена раньше повзрослела и захотела жить отдельно. Сами понимаете, мальчики, подруги, хочется свободы, независимости.
– Понимаю, – сказала Мирослава. – По вашему тону чувствуется, что вы любите Алену.
– Конечно! Я же вам сказала, как родную дочь.
– Почему же вы не удочерили ее?
– У Алены есть мать, и она никогда бы не согласилась на удочерение дочери даже сестрой.
– Резонно. – Детектив сделала вид, что удовлетворилась ответом, и спросила: – А как к Алене относилась Мария Евгеньевна?
– Хорошо относилась, – не задумываясь, ответила Васильева.
– Но не любила так, как Дашу.
– Естественно. Даша же ей родная по крови. А Алена нет.
Мирослава хотела было сказать, что любят необязательно кровных родственников, а близких по духу. Но удержалась. И правильно сделала, так как Марина Константиновна проговорила задумчиво:
– Я по себе знаю, что связывают кровные узы. Я вот хорошо относилась к Марии Евгеньевне, но особых душевных терзаний от ее ухода не ощущаю. Не то что моя Дашка. Девочка просто рвет себе душу. Казнит себя за то, что уехала, оставив Марию Евгеньевну с Аленой.
– Даша считает, что Алена недоглядела за прабабушкой?
– Нет, не это, – отмахнулась мать Даши, – просто ей кажется, что она-то уж сумела бы спасти прабабушку, окажись она в то время рядом с ней.
– Это навряд ли, – осторожно заметила Мирослава.
– И я ей об этом уже сто раз говорила! Да все без толку!
– Нужно время для того, чтобы ее душевная рана затянулась.
– Я понимаю. Но жалко мне Дашку.
– Мне кажется, что ее очень поддерживает Артем Парамонов.
– Да, Артем хороший парень, – согласилась Марина Константиновна, – дай-то бог, чтобы у них не разладилось.
– А что, может?
– Вроде бы нет, – ответила Васильева, – но ведь у молодых все бывает. Хотя я уверена, что Артем парень серьезный, ответственный, не то что многие современные вертопрахи.
– Алена одобряет выбор сестры?
– Алена? – удивилась мать Даши. – Наверное. Я никогда не задумывалась об этом.
– Может быть, Артем и ей нравится?
– В каком смысле?
– В прямом.
– Ну что вы! Аленка никак не может забыть своего Геночку, – неодобрительно проговорила Марина Константиновна.
– Геночку?
– Ну да, Генку Пронина! И чего по такому сохнуть? Не понимаю я! Аленка – умница! Красавица! А Генка так себе, простецкий парень. Ничего в нем уникального нет! Таких вокруг полно!
– Сердцу не прикажешь, – обронила детектив.
– Если только так, – вздохнула Васильева.
– Вы не знаете, почему они разбежались?
– Не знаю, – ответила мать Даши. – Я спрашивала, но Алена сказала, что говорить на эту тему ни с кем не желает. Я и отстала. Чего зря девчонке душу бередить.
– Я думаю, что вы правильно поступили. Вы знаете о том, что Мария Евгеньевна застраховала свою жизнь? – перевела Мирослава разговор на другую тему.
– Недавно узнала! И не могу до сих пор понять, как страховая компания решилась застраховать такого старого человека.
– Наверное, Иванова убедила их, что она вполне здорова, – предположила детектив.
– Убеждать Мария Евгеньевна умела. – Ироничная улыбка скользнула по губам женщины. – К тому же, – став серьезной, сказала она, – для своего возраста Мария Евгеньевна и впрямь была очень даже здоровым человеком. – Время от времени ее тревожило повышенное давление, но она легко снижала его небольшой дозой адельфана.
– Вроде бы это устаревшее лекарство, – проговорила Мирослава.
– Доктор говорил ей то же самое, но она и слушать его не хотела. Помогает ей, и точка.
– Что ж, резонно. Я, кажется, заговорила вас, – заметила Мирослава.
– Нет, что вы. Мне было приятно познакомиться с вами, – заверила ее мать Даши.
– Мне тоже приятно было с вами познакомиться, Марина Константиновна.
Обменявшись любезностями, женщины распрощались.
Васильева после ухода детектива подумала о том, что навряд ли Мирославе удастся что-то раскопать. «Ведь там и раскапывать-то нечего, – по-житейски рассудила мать Даши, – пожалуй, дочка только деньги зря на ветер выбросила».
Мирослава, сев за руль «Волги», собралась было разыскать несостоявшегося жениха Алены Петельновой, но передумала.
Уж очень ей захотелось посмотреть, где и как жила прабабушка клиентки. Дарья как раз должна была быть в квартире Ивановой.
Но, увы, детективу никто не открыл дверь. Сердце Мирославы кольнула тревожная мысль: «Уж не случилось ли что-то и с самой Дашей?»
Но она тотчас прогнала тревогу, укорив себя за паникерство. Она повернулась, ее взгляд уперся в добротную металлическую дверь. Люди, поставившие ее, явно не бедствуют и сейчас, скорее всего, на работе. На противоположной стороне Мирослава увидела дверь, обитую старым дерматином. «Тот, кто находится за этой дверью, – подумала она, – надо думать, живет на скромную пенсию, заработанную еще при советской власти». Ее рука потянулась к кнопке звонка. Она не ошиблась. Дверь ей открыла женщина лет восьмидесяти.
– Здравствуйте, – дружелюбно улыбнулась Мирослава и спросила: – Что же вы не спросили, кто вам звонит?
– Здравствуйте. Так я уже минут пять за вами в глазок наблюдаю, – простодушно призналась старушка.
– И вы решили, что я заслуживаю доверия? – продолжая улыбаться, расспрашивала Мирослава.
– Что-то в этом роде, – кивнула соседка Ивановой и спросила: – А все-таки кто вы?
– Я детектив Мирослава Волгина, вот мое удостоверение.
– Оно мне ни к чему, – отмахнулась старушка, – все равно я без очков ничего не прочитаю. А очки долго искать.
Мирослава хотела сказать, что очки следовало бы держать под рукой, но решила оставить свое замечание при себе.
– Вы, наверное, к Даше пришли, – тихо спросила женщина.
– Да, но никто не открывает.
– Она, наверное, в магазин выбежала.
– Наверное, а вы, значит, соседка и, должно быть, хорошо знали Марию Евгеньевну.
– Неплохо знала, – согласилась женщина и решила назвать себя: – Я Лаврентьева Инна Степановна. Вы правы, мы с Марией Евгеньевной более пятидесяти лет рядом прожили. И не поверите, ни разу не поссорились, – сказала соседка.
– Почему же не поверю. Очень даже поверю, – кивнула Мирослава.
– Заходите, – пригласила женщина детектива и отступила в глубь своей квартиры, – Даша скоро придет. А у меня слышно, как их дверь открывается. Так что подождите у меня. Чего на площадке-то стоять, стены подпирать.
– Спасибо, – ответила Мирослава и вошла в прихожую. А через полминуты она уже сидела на чистенькой кухне со старой мебелью еще советского образца. Только плита была новая. И Мирослава подумала, что старая женщина откладывала на ее покупку не с одной пенсии.
– Вы вот сказали, что вы детектив?
– Да.
– А разве полиция еще не все выяснила?
– Остались кое-какие вопросы, – не стала Мирослава углубляться в суть дела. Вместо этого она спросила: – А вы хорошо помните тот день, когда с Марией Евгеньевной произошло несчастье?
– Помню, – ответила старушка, – чего же тут помнить-то, – вздохнула она.
– В тот день с Марией Евгеньевной была не Даша, – осторожно проговорила Мирослава.
– Нe Даша, – кивнула Инна Степановна, – Даша, как на грех, уехала со своим мальчиком отдыхать.
Мирославу умилило, что соседка назвала Артема Парамонова мальчиком, но она не подала виду, продолжая внимательно слушать.
– С Машей осталась Алена.
– Она здесь жила?
– Не то чтобы жила, но бывала постоянно, заботилась о Маше, делала все, чтобы она ни в чем не нуждалась. Вот и в тот день затеяла было пирожки из калины печь. Правда, не успела.
– Почему?
– Маше плохо стало. Алена «Скорую» вызвала и мне позвонила.
– Значит, Петельнова занималась тестом, когда Марии Евгеньевне стало плохо?
– Нет, тесто, она, по-моему, готовое купила. Алена калиной занималась. Она как раз и Маше дала попить сока из жаровни, в которой и томила ягоды. Маша очень любила его.
– Калина, когда томится, сильно пахнет, – обронила Мирослава вскользь.
– И не говорите, – согласилась соседка, – не только на площадке все пропахло, но и ко мне в квартиру просочился запах. Зато вкусно очень.
– Согласна, – отозвалась детектив, думая о чем-то своем. А потом спросила: – Приходилось ли Алене раньше ухаживать за Машей?
– По-моему, нет, – покачала головой женщина. – Так-то Алена навещала Машу, но чаще всего вместе с Дашей.
– Вы не знаете, Мария Евгеньевна никогда не ссорилась с Аленой?
– Нет, конечно! Как вам такое в голову пришло! Чего им делить-то?
– Мало ли, – неопределенно отозвалась Мирослава, – у пожилых людей бывают свои причуды, а молодым порой терпения не хватает.