Сейчас, награжденный кружкой чая и баранкой, Терентьич остался один на кухне с напутствием пьяным домой не приходить, а лучше сразу умереть, так легче будет.
— Настя, дай-ка книгу свою, пожалуйста, — сказал Андрей, обуваясь.
— Но я ведь ее читаю! — Настя с большой неохотой рассталась с «Томом Сойером», с обидой глядя, как книга скрывается в недрах рюкзака.
— Почитаешь еще, — пообещал Андрей и пошел на выход.
Институт биохимии стоял во дворах и шум с Ленинского проспекта сюда почти не доносился. Вахтер на входе только скользнул взглядом по сопровождавшим Дарью мужчинам. Лаборатория, где работала Дарья, располагалась на втором этаже. Даша заглянула внутрь:
— Нет никого еще, рано пришли. Ладно, вы здесь посидите, я сейчас схожу посмотрю, где Владимир Александрович. Наверное, с Милицей Николаевной [1] чай пьет, — и Дарья, надев халат, куда-то убежала.
Михаил с Андреем не успели даже усесться на лабораторные стулья (других в лаборатории не нашлось), как дверь открылась и вошел высокий худощавый брюнет с красивым, как сказали бы авторы книг с участием аристократов, породистым, лицом и бросающейся в глаза эталонной осанкой.
— Вы к кому, товарищи? Из университета? Мы же договаривались после одиннадцати.
— Мы к Вам, Владимир Александрович, — сказал мгновенно узнавший молодую версию портрета с кафедры биохимии Андрей. — Вы знаете, у нас с коллегой возник научный спор, он утверждает, что в цикле Кребса выделяется тридцать молекул АТФ, а я — что тридцать две.
— Вы оба правы. Обычно тридцать две, но при некоторых условиях может и тридцать. Постойте, вы кто? Зачем вам цикл трикарбоновых кислот? — мужчина посмотрел на разошедшегося Андрея несколько обескураженно.
Андрей же, казалось, с удовольствием вспоминал молодость и кафедру биохимии, попившую у него, как и у всякого студента-медика, много крови.
— А Вы студентам рассказали уже про «Целый Ананас И Кусочек Суфле Сегодня Фактически Мой Обед» [2]? Очень помогает запомнить последовательность реакций. Мне точно помогло, видите, до сих пор помню, а ведь сколько лет прошло.
— Сколько? Кребс описал цикл трикарбоновых кислот пять лет назад всего, студентам мы еще не читаем лекцию об этом, — профессор отвечал уже несколько раздраженно. — Если у вас всё, покиньте лабораторию.
— Владимир Александрович, Вы простите моего коллегу, — вмешался Михаил, — он от волнения несколько неудачно начал разговор. Мы, уважаемый профессор, пришли, чтобы поговорить о вещах более серьезных, чем студенческие считалки. Вы же знаете, чем сейчас занимается Зинаида Виссарионовна? [3]
— Да, знаю. А вы микробиологи?
— Да не в том дело, микробиологи мы или нет. Речь, товарищ Энгельгардт, о том, что как раз в этой области у нас есть сведения намного более важные чем процесс получения пенициллина.
— Это шутка такая? Весьма глупая, скажу вам. Уходите, мне работать надо, — профессор показал на дверь.
Дверь в тот же миг открылась и в нее вбежала Даша.
— Ой, а Вы здесь, Владимир Александрович? Я как раз Вас искала, — сказала она, поправляя халат.
— Даша, дайте нам с Владимиром Александровичем поговорить. Пожалуйста, — сказал Михаил, жестами подкрепляя свою просьбу.
— Так это Дарья Андреевна вас привела? Ах, точно, я же видел вас вчера вместе, когда она приходила.
— Я продолжу, товарищ Энгельгардт. Андрей, доставай, — Михаил кивнул Андрею, уже запустившему руку в недра рюкзака.
— Смотрите, Владимир Александрович, вот какая штука у нас есть, — Михаил открыл книгу.
— Хотите почитать мне Марка Твена? Вряд ли там есть про пенициллин.
— Как раз в этой книге есть, и не только про пенициллин. Сюда смотрите. По-английски читаете?
— Да, конечно.
— Читайте, — и Михаил показал ему открытую книгу.
— Sheehan, John C.; Henery-Logan, Kenneth R. The Total Synthesis of Penicillin V, Journal of the American Chemical Society, 1959. — прочитал заголовок Энгельгардт. — Что это? Я знаю этот журнал, там не публиковали такую статью.
— На дату еще раз посмотрите.
— Одна тысяча девятьсот пятьдесят девять. Не может быть. Это мистификация? Что это за бумага такая? Куда делась страница со статьей? — спросил Энгельгардт, когда Михаил пролистал статью на следующую страницу.
— Никуда не делась, Владимир Александрович, и у Вас будет еще возможность прочитать эту и тысячи других статей. Как это ни пошло звучит, но мы с коллегой из будущего и хотим предложить свою помощь. Да, я понимаю, это не совсем Ваш профиль, но надеюсь, что и эту проблему мы совместными усилиями решим.
— Гм, это несколько неожиданно. Как в романе Беляева [4] каком-нибудь.
— Мы не из романа Беляева, мы живые. Давайте, профессор, выйдем, прогуляемся в Нескучный сад через дорогу, там и постараемся удовлетворить Ваше любопытство.
— Хорошо, я сейчас только предупрежу...
— Жене не надо пока говорить, Владимир Александрович, — попросил Михаил.
— Нет, конечно же, я предупрежу только, что меня не будет на месте какое-то время.
На скамейке в Нескучном саду, где, кроме них, в это время никто не гулял, Энгельгардт сначала прочитал ту самую статью про синтез пенициллина, потом Михаил показал ему статью про Франклин, Уотсона и Крика [5] и последним ударом оказалась статья самого профессора, датированная шестьдесят четвертым годом.
— Это я? Про молекулярную биологию? — спросил он, удивленно глядя на еще не написанные им строки.
— Вы создадите институт молекулярной биологии. Так что да, это Вы, — сказал Андрей.
— Послушайте, это же всё, — Энгельгардт потряс книгой, — это же...
— Пожизненное заключение для всех, кто об этом знает, — закончил за него Михаил. — Поэтому надо действовать предельно осторожно. Будем давать информацию по кусочку, чтобы никто не заподозрил. Количество посвященных — минимально. Подумайте сами, кому можно доверить?
— Алексей Николаевич [6], он директор института, мой учитель, ему я как себе верю. Милица — да, не скажу, так догадается, только хуже получится. Опарин? Нет, он ненадежен, не стоит. Сашу бы, Баева [7], да где он теперь, так и не смогли найти, — размышлял вслух Владимир Александрович. — Как же не вовремя всё, и институт к эвакуации готовят, это же сколько времени потеряется.
— Немцы не войдут в Москву, — сказал Андрей, — эвакуация не нужна. Лучше сделайте всё, чтобы остаться. Согласитесь, здесь работать будет проще, чем где-нибудь в Ташкенте.
— Я займусь этим, поговорю с Бахом, пусть нажимает на все рычаги, какие сможет. Точно немцы не дойдут?
— Давайте о ходе второй мировой войны мы в следующий раз поговорим. Обещаю, мы всё расскажем, — Михаил захлопнул книгу, от которой не отрывал взгляда профессор и отдал ее Андрею.
— Когда хоть всё кончится, скажете? — спросил, вставая со скамейки, Энгельгардт.
— Тогда — в сорок пятом, сейчас — не знаю. Когда в следующий раз встречаемся? — Михаил тоже поднялся и подал ему руку.
— Давайте сегодня вечером, часов в шесть. В институте. За день я поговорю с директором, подготовлю его. Книгу только возьмите с собой, — он кивнул на рюкзак Андрея, который тот закинул себе за спину.
— В шесть так в шесть. И правда, что время терять. До встречи, — они еще раз пожали руки и разошлись.
***
— Куда сейчас? На Сокол? — спросил Андрей. — Перебираться надо, мне эти раскладушки уже перестали нравиться.
— Поехали, посмотрим. Надо посмотреть, что там в дом надо, с чего есть и на чем спать. Пойдем, наверное, пройдемся до парка культуры, там на метро.
— Что думаешь, Миша, академики не попрут нас вечером?
— Мне кажется, что любопытство у них победит. Это разведчики — люди осторожные, им не верить никому по роду службы положено, а этим любопытными быть и за горизонты заглядывать их нутро велит. Ты видел, как профессор книжку из рук выпускать не хотел? Да он теперь что угодно сделает, чтобы и дальше ее читать. Сколько ему? Пятидесяти нет еще, даже седых волос нет еще. По президиумам не затаскали еще. Учитель его, который директор, тот, наверное, поосторожнее. Хотя что я говорю, они здесь все осторожные, неосторожных по лагерям развезли. Что гадать, вечером увидим.
Дом Михаилу понравился. Они прошлись по участку, оценили запас дров, объем работ в саду, где не наводили порядок как минимум с весны. Зато в доме всё оказалось замечательно, только пыль протереть. Мебель предыдущие жильцы (или кто-то после них) заботливо накрыли от пыли чехлами, посуда на кухне имелась. В шкафу даже лежали несколько комплектов постельного белья.
— Надо найти кого-то, кто уберется во дворе и в доме, неплохо бы кого еще, кто займется стиркой и уборкой. Давай сходим к этому твоему председателю, может, он кого посоветует, — сказал Михаил, закончив обследовать дом.
— Сходить надо, он же про отряды самообороны говорил, да и зарегистрироваться тебе надо. Тревожный баул твой перевозить будем?
— Частично перевезем, конечно, теперь в рюкзаке этом все наши запасы. Лучше, если под рукой что-то будет, а на участке здесь и танк спрятать при желании можно. Пойдем к председателю.
Никита Борискин нашелся намного быстрее, чем в прошлый раз. На этот раз он сидел у себя в кабинете и ругался с кем-то по телефону.
— Здравствуй, товарищ Борискин, — Андрей зашел в открытую дверь, когда оживленный диалог закончился. — Вот, как и договаривались, брат мой двоюродный, жить вместе будем.
— Здравствуй, товарищ Волошин, — Никита встал и протянул руку для приветствия.
— Знакомься, товарищ председатель, это Михаил Щукин.
— Здравствуй, товарищ Щукин, — Борискин протянул руку Михаилу, — Андрей рассказал тебе уже, что тут и как?
— Конечно. Мы сейчас участок и дом повторно посмотрели, нас всё устраивает. Сегодня и переедем, вещей у нас немного. Шторки я на окнах посмотрел для светомаскировки, хорошие шторы, плотные. С электричеством как, без перебоев?
— Перебои сейчас случается, не без этого, скрывать не буду. Так и время сейчас такое, сам понимаешь. Керосин у нас тут керосинщик возит, так что запас обновите. Я ему скажу, он подойдет к вам.