инктов. И только строгая военная власть, вероятно, сможет удержать их в известных границах. – В фанатизме народного движения они станут подручными палачей, вершителей смерти.
XVI. Пуэрилизм
Платон в одном из высказываний, глубина которого выходит за рамки нашего круга понятий, отозвался о людях как об игрушках богов. В наши дни можно было бы сказать, что скорее люди используют мир как игрушку. И хотя эта мысль не претендует на особую глубину, все же она заслуживает не только легкого вздоха.
Пуэрилизм40* – так назвали бы мы состояние общества, поведение которого соответствует поведению несовершеннолетних в большей степени, чем, казалось бы, позволяет уровень его способности судить о вещах; общества, которое, вместо того чтобы доводить подростка до взрослого состояния, приспосабливает свое собственное поведение к поведению подростков. Термин не имеет ничего общего с понятием инфантилизма в психоанализе. Он основан на вполне очевидных наблюдениях и констатациях историко-культурного и социологического характера. Никаких психологических гипотез связывать с ним мы не будем.
Примеров нынешних обычаев, для которых напрашивается квалификация пуэрилизма, сколько угодно. Нормандия совершает свой первый рейс и возвращается после триумфального плавания, получив голубую ленту41*. Благородное состязание наций, чудесное достижение техники! Кораблестроители, судоходные компании и специалисты по транспортным сообщениям едины в том, что практические соображения говорят против гигантских судов. Зимой Нормандия плавать не может: это не окупается. Таким образом, мы возвращаемся к практике мореплавания раннего Средневековья: тогда плавали также только в летнее полугодие. Отвратная роскошь, каким шиком она ни блистала бы, предстает издевкой сердцу каждого моряка, и в более благочестивые времена ее сочли бы вызовом небесам. Пассажиры терпеливо сносят дрожание под ногами все четверо суток до самого конца плавания. Никто из тех, у кого есть хоть какой-то интерес к современной культуре, не захочет или не сможет отделаться от впечатляющего, даже возвышающего воздействия этого напоказ выставленного умения. В гигантские размеры красота входит по праву – красота пирамиды. Красота заключена и в тончайшей внутренней целесообразности. Но творческий дух, который все это создал, не был причастен вечности или величию. Все то, чего достиг здесь человек в строго рассчитанном овладении природой, поставлено на службу пустой, тщеславной игре, которая не имеет ничего общего с культурой или мудростью и даже лишена высоких ценностей игры, ибо она не желает считаться игрою.
Или возьмем другую игру, проходящую на полном серьезе, когда то там, то здесь, из-за надуманных конфликтов в результате партийных интриг, происходят падения министерств; игру, которая некоторым крупным странам на самом деле мешает очистить и укрепить их систему правления, опутанную правилами парламентаризма, истинную суть которого они никогда не могли постигнуть. Или вспомним о переименовании больших старых городов в честь национальных величин наших дней, умерших и даже еще живущих, – Горький и Сталин.
Укажем попутно на дух парадов и маршей, который завладел миром. Мобилизуются сотни тысяч; самая большая площадь оказывается недостаточно велика, вся нация выстраивается в шеренгу, как оловянные солдатики, в одной позе. Даже сторонний зритель не может не подпасть под воздействие подобного зрелища. Оно кажется величественным, кажется мощным. – Но это всего лишь ребячество. Пустая форма создает иллюзию полноценного содержания. Кто способен задумываться, знает, что все это не имеет никакой ценности. Ни малейшей. И выдает лишь, насколько тесно смыкается всенародный героизм руки и рубашки – с всеобщим пуэрилизмом.
Страна, где национальный пуэрилизм можно в совершенстве изучить во всех его формах, от самых невинных, и даже привлекательных, до преступных, – это Соединенные Штаты. Следует только остерегаться, чтобы не стать этаким Нюрксом42*. Ибо Америка – действительно более молодая и более ребячливая, чем Европа. Однако многое, что у нас сочли бы ребячливым, там – наивно ребяческое; а вправду наивное защищает от всякого упрека в пуэрилизме. Да и сами американцы уже больше не закрывают глаза на крайности своего ребячества. Они подарили самим себе Бэббитта43*.
Пуэрилизм выражает себя двояким образом: в одних видах деятельности, которые рассматриваются как серьезные и значительные, однако полностью пронизаны игровым элементом, – вроде тех, которых мы уже здесь касались; и в других, которые рассматриваются как игра, но из-за способа осуществления теряют свой игровой характер. К этим последним относятся разные виды любительства и коллективные или интеллектуальные игры, важность которых признается на международном уровне, – с конгрессами, газетными рубриками, специалистами-профессионалами, учебниками и теориями. Разумеется, их нельзя ставить в один ряд с тем особенно явственным, но поверхностным симптомом всеобщего пуэрилизма, так называемым craze [повальным увлечением], мгновенно охватывающим весь мир, как несколько лет назад случилось с кроссвордами.
Ясно, что к только что названным любительским увлечениям и коллективным играм не следует причислять современный спорт. Телесные упражнения, охота и состязания – пожалуй, преимущественно юношеские занятия в человеческом обществе, но это целительная и благотворная юность. Без состязания нет культуры. То, что наше время в спорте и спортивных состязаниях нашло новую международную форму удовлетворения древней, великой агональной потребности, – возможно, один из элементов, способных внести наибольший вклад в поддержание культуры. Современный спорт в немалой степени подарок Англии миру. Подарок, с которым мир научился обходиться лучше, чем с прочими, которые дала ему Англия, а именно с парламентской формой правления и судебным разбирательством с участием присяжных. Новый культ физической силы, ловкости и отваги – для мужчин и для женщин – сам по себе, без сомнения, должен рассматриваться как позитивный культурный фактор высочайшей ценности. Спорт является источником жизненной силы и жизнерадостности, гармонии и порядка, которые суть драгоценнейшие элементы культуры.
Сказанное не значит, что также и в спортивную жизнь нынешний пуэрилизм не проникает многими способами. Он проявляется, как только проведение спортивных соревнований – в некоторых американских университетах – принимает формы, которые в людях оттесняют духовное начало на задний план. Он угрожает прокрасться в спортивную жизнь вместе с ее чрезмерной организацией и с чрезмерным значением, которое получают новости спорта в газетах, да и сами спортивные газеты, представляющие для многих их духовную пищу. Он проявляется особенно ярко там, где честный характер спортивного состязания разбивается о национальные или прочие страсти. Спорт вообще обладает способностью временно оттеснять на задний план даже самые сильные национальные антипатии. Известно, однако, что не всегда удается возвыситься над жаждой собственной славы, например, в тех случаях, когда спортивный судья из страха перед бурными протестами публики уже не в состоянии сохранять объективность. С обострением национального чувства возможность подобного перерождения возрастает. Не уметь проигрывать всегда по праву считалось особенностью подросткового возраста. Когда целая нация не умеет проигрывать, она тоже не заслуживает иного эпитета.
Если нынешней культуре действительно следует приписывать высокую степень пуэрилизма, то возникает вопрос, отличается ли она в этом от прошлых культурных периодов и насколько неблагоприятно нынешнее положение. Несложно было бы показать, что и в прошлом общество во многих отношениях, постоянно или время от времени, вело себя как то свойственно несовершеннолетним. Но, по всей видимости, это будет различие между прежней глупостью и нынешней подростковостью.
В первоначальных фазах культуры значительная часть общественной жизни совершается в игровой форме, то есть в предписанных для определенного времени рамках человеческого поведения на основе добровольно принятых норм, в сплачивающей и замкнутой форме26. Стилизованное представление временно занимает место прямого стремления к пользе или желания получить удовлетворение. Если речь идет о священной игре, такое действо становится культом или обрядом. И даже если это кровавые обряды или единоборства, участие в них тем не менее остается игрой. Она протекает в ограниченном временем и местом игровом пространстве: освященном месте, на поле битвы, на праздничной площади. Внутри этих границ обычная жизнь временно исключается. Действительность вне игрового пространства забывается, люди предаются общей для всех иллюзии, свободное суждение устраняется. Все эти черты находят полное воплощение и теперь в каждой настоящей игре, в детских играх, спортивных состязаниях, театре.
Существенным признаком, присущим каждой настоящей игре – культу, представлению, празднеству, – является то, что к определенному моменту она прекращается. Зрители расходятся по домам, исполнители снимают маски, представление окончилось. И здесь выказывает себя беда нашего времени: его игра во многих случаях не прекращается, и поэтому игра эта ненастоящая. Распространилась далеко зашедшая контаминация игры и серьезности. Обе сферы смешались. В поведении, которое желает казаться серьезным, содержится скрытно и тайно игровой элемент. И напротив, явно признанная игра не в состоянии сохранять свой истинно игровой характер из-за чрезмерной технической оснащенности и из-за того, что ее принимают слишком всерьез. Она теряет неотъемлемые качества выхваченности из жизни, непринужденности и веселья.
Нечто от такого рода контаминации, насколько мы можем заглянуть в прошлое, всегда наличествовало в культуре. Суть противоположности игра – и серьезность теряется в недосягаемых тайнах психологии животных. И все же сомнительная привилегия нынешней западной цивилизации – в столь высокой степени культивировать смешение жизненных сфер. Бесчисленное множество людей, образованных и необразованных, навсегда сохраняют черты игрового поведения, отношения к жизни, свойственного подросткам. Выше мы уже вскользь говорили о широко распространенном состоянии духа, которое могло бы быть названо перманентно пубертатным периодом. Оно характеризуется неспособностью чувствовать, что уместно и что неуместно, недостаточной самооценкой, недостатком уважения к другим людям и мнениям, чрезмерным сосредоточением на собственной личности. Всеобщее ослабление способности суждения и потребности в критике создает почву для этого. Массы чувствуют себя как нельзя лучше в состоянии полудобровольного оглупления. Из-за того что тормоза нравственных убеждений заметно ослабли, такое состояние может стать в любой момент чрезвычайно опасным.