— Французский сеттльмент, университет Волшебных перемен!
Этот университет был знаменитым учебным заведением, созданным для изучения «Книги перемен» и приведения в соответствие с ней всей науки и философии. Почтенная «Книга перемен» (я люблю называть почтенными не только старых людей, но и старые вещи) на Протяжении всей истории Китая неизменно считалась вместилищем триграмм и прочей мистики, и только университет Волшебных перемен поднял ее на должную, недосягаемую высоту. Различные изобретения, над которыми днями и ночами корпели жалкие заморские черти, были разбиты в пух и прах с помощью великого предела, первозданного хаоса, неба, земли и других даосских понятий. Хотя со времени основания университета прошло всего три года, больше тысячи западных ученых уже покончили с собой, так как университетские мудрецы поместили плоды их тяжких трудов в волшебный тигель, затем посмотрели на них в зеркало, отражающее оборотней, и обнаружили, что эти открытия вовсе не открытия, что все они давным–давно описаны все в той же почтенной книге. Ну, скажите, что еще оставалось невоздержанным рыжеволосым чертям, как не покончить с собой? (В скобках заметим, что так называемое зеркало, отражающее оборотней, было особым зеркалом, сконструированным в университете Волшебных перемен на основе мужского и женского начал и увеличивающим изображение в тридцать шесть тысяч раз.)
Заморские черти, занимающиеся философией, не умеют строить машин; изучающие энтомологию не знают истории человечества… Словом, возможности их ограничены. Ухватившись за какую–нибудь науку, они жуют ее до самой смерти и не могут пронизать все единым стержнем. А «Книга перемен» способна дать исчерпывающий ответ на любой вопрос, будь то философский или научный; ее шестьдесят четыре гексаграммы могут объяснять устройство механизмов, наблюдать за небесными светилами, оперировать людей и так далее и тому подобное. Справедливость этого признают не только преподаватели университета Волшебных перемен, но и многие заморские черти, которые приезжали в Тяньцзинь и, плача от умиления, без устали целовали древние остроносые туфли ректора. Во время празднования третьей годовщины университета, когда в актовом зале была выставлена «Книга перемен», она вдруг стала излучать золотое сияние, вознесшееся прямо в небеса. Гринвичская обсерватория увидела это сияние и доложила о нем английскому королю, сказав, что оно идет с Востока и предвещает несчастье британской короне. Король от страха помертвел, обнародовал перечень всех своих преступлений, а одновременно послал к Гонконгу двенадцать непобедимых военных кораблей для демонстрации британской мощи.
В университете Волшебных перемен было восемь факультетов, по числу триграмм: философский, литературный, психологический, геологический, механический, электромеханический, педагогический и политический. Первые два года все студенты хором читали «Книгу перемен», только после этого начиналась специализация. Распределение по факультетам проводил сам ректор с помощью гадательных костей. Учебные программы строились на основе шестидесяти четырех гексаграмм. Боясь нарушить авторское право и впасть в кощунство, я не решаюсь воспроизвести эти священные тексты; к тому же смысл их так глубок, что простому смертному все равно не понять. Приведу лишь несколько упрощенных объяснений.
Скажем, на геологическом факультете гексаграммы неба и земли, представляющие собой шесть сплошных и шесть прерывистых линий, толковались как земная кора в разрезе. Перерывы в линиях — наиболее наглядное изображение трещин в коре. Если линии провести вертикально, это будет означать вид земной коры сбоку. Слова из «Книги перемен»: «Девятого числа ныряющий дракон бесполезен» и «Второго числа увидеть дракона в поле» — это, без сомнения, свидетельство о древних животных, превратившихся в окаменелости, а цифры «девять» и «два» указывают на слои, где их следует искать. Ведь не написано же здесь о «ныряющей кошке» или о «кошке в поле»!
На механическом факультете те же гексаграммы использовались для обозначения винта и гайки. Непрерывные линии — это, конечно, винт, а прерывистые — гайки, в которую он ввинчивается. На электротехническом факультете они свидетельствовали о том, что уже в древнем Китае знали о прямом и переменном токе, о положительном и отрицательном полюсах, а также о телеграфе, который изобрел мифический император Фу–си, начертав его на костях, предназначенных для гадания. Гексаграмма неба — это, бесспорно, передатчик, а гексаграмма земли — приемник. Все шестьдесят четыре гексаграммы могут быть использованы еще и как телеграфный код, подобно тому как в Европе используется точка и тире.
Короткие, оборванные фразы в «Книге перемен» опять–таки похожи на сокращения в современном телеграфе. Например, фразы: «Выгода тяготеет к большим людям», «У выгоды свой путь», «Выгода вливается в большие потоки» означают, что человек по имени Выгода встретил больших людей, пустился в путь и переправился через широкую реку. Кто такой Выгода — древний король банкиров или угольный король, — определить пока трудно, но ясно, что он большой человек, заслуживающий доверия и неспособный прогореть, поскольку в «Книге перемен» несколько раз говорится: «Выгода бывает устойчивой».
Здания университета были построены по образцу гексаграммы «невежество», в которой вторая и шестая черты — целые, а четыре разорваны пополам. Такая планировка должна была иллюстрировать тезис: «Не я ищу неразумных отроков, а неразумные отроки ищут меня». Это означало, что все учащиеся здесь обязаны подчиняться определенным правилам, а непокорные могут убираться; если ты пришел сюда — совершенствуйся, иначе и приходить незачем. Благодаря этому основополагающему принципу (а также удачно выбранному геомантами местоположению, при котором университету покровительствовали и ветры, и воды) студенческие волнения, прокатившиеся по всей стране, не коснулись только университета Волшебных перемен и его преподаватели могли спокойно наслаждаться игрой на древних лютнях.
В первой шеренге домов стояли канцелярия, ректорат и комнаты преподавателей, в пятой — студенческий пансион и библиотека, а в остальных размещались факультеты. Стена, окружавшая территорию университета, была разрисована триграммами, на башне главных ворот висел талисман — символическое изображение великого предела, то есть мужского и женского начал. Неожиданно все эти на первый взгляд обычные украшения сыграли свою фатальную роль: не прошло и двух лет, как процветающий французский банк напротив университетских ворот начисто разорился. И хотя французские черти наотрез отказались признать чудодейственную силу талисмана, факт был налицо, и все пришли к единому мнению, что со временем университет Волшебных перемен безо всяких солдат и оружия сокрушит крупнейшие державы мира.
Въезжать в ворота такого заведения на заморской машине было попросту опасно, поэтому Мудрец расплатился с шофером, Чжоу Шао–лянь подхватил чемодан, и они пошли к студенческому пансиону пешком. Правда, духи и черти вокруг не завывали, но от мрака одиночества и запустения Мудреца прошиб холодный пот.
— Сколько здесь студентов? — испуганно спросил он.
— Пятнадцать.
— Всего–то? И им не жутко на таком большом дворе?
— Ворота защищены символом великого предела, так что бояться нечего! — убежденно ответил Чжоу Шао–лянь.
Мудрец немного осмелел и молча последовал за приятелем в пансион. В комнате Чжоу Шао–ляня стояли деревянная кровать, старинный стул без одной ножки, прислоненный по этой причине к стене, и маленький столик с древней курильницей, наполненной шелухой от тыквенных семечек. Из–под столика выглядывали жаровня и темно–зеленый ночной горшок. Стены во многих местах обросли пятнами мха, которые Чжоу Шао–лянь обвел мелом, превратив одни пятна в черепах, другие — в зайцев, третьи — в чертенят. На этажерке сидели мыши, давно привыкшие к людям, и с аппетитом грызли бумагу, временами кусая друг друга. За стеной слышалось мерное постукивание, как будто привидения играли там в шашки. У Мудреца волосы встали дыбом.
— Что это за звуки?
— Это мой сосед Лю отбивает такт, читая «Книгу перемен». Погоди, я принесу тебе чаю! — Чжоу Шао–лянь долго шарил под кроватью, где по правилам должен был стоять ночной горшок, но почему–то вытащил оттуда чайник. — Ты предпочитаешь зеленый «Драконов колодец», ароматный черный чай или прозрачный кипяток?
— Все равно!
Чжоу Шао–лянь вышел, а Мудрец сел на кровать. Сердце его билось учащенно, потому что зловещее постукивание за стеной не прекращалось. Он встал, намереваясь выйти во двор и там дождаться приятеля, но вдруг из соседней комнаты донесся леденящий душу смешок, похожий на кваканье жабы. Мудрец испугался и снова сел на кровать.
Чжоу Шао–лянь вернулся лишь минут через двадцать, неся в одной руке чайник, а в другой — две чашки весьма сомнительного вида.
— Почему ты такой бледный? — участливо осведомился он.
— Наверное, устал. Вот напьюсь чайку и пойду искать гостиницу! — ответил Мудрец, не решившись добавить, что здесь его наверняка задушат привидения.
— Зачем тебе гостиница? Ведь ты можешь жить здесь! — улыбнулся Чжоу Шао–лянь, и лицо его приняло еще более плачущее выражение, чем обычно.
— Я бы не против, но вижу, что причиняю тебе слишком много хлопот.
— Какие там хлопоты! — воскликнул Чжоу Шао–лянь, наливая чай. — К тому же у меня сейчас каникулы и я совершенно свободен.
— Ладно, подумаю, — сказал Мудрец, беря чашку, где вместо чая оказалась почти холодная, чуть желтоватая вода с единственным чайным листочком. Это укрепило в Мудреце решение искать гостиницу. Отхлебнув противной желтоватой жижи, он почувствовал, что должен немедленно от нее освободиться, сделал вид, будто полощет рот, приоткрыл дверь и выплюнул так заботливо предложенный ему «чай».
— Что ты намерен делать в Тяньцзине? — спросил Чжоу Шао–лянь, распрямившись, чтобы холодное пойло поскорее проскользнуло в желудок.
— Хочу поискать работу. Учиться надоело.