Сакнюссем, судя по всему, был в прекрасном расположении духа.
— Газеты читали? — спросил он. — Конформисты хотят устроить нам красивую жизнь…
— Гм… да… месье, — пробормотал Клод.
— Какие негодяи! — воскликнул его начальник. — Да… Пора наконец проявить бдительность, знаете ли… К тому же все они вооружены.
— А!.. — сказал Клод.
— Это было ясно уже в дни Полбеды, — сказал Сакнюссем. — Ведь оружие ввозили полными грузовиками. Естественно, у порядочных людей, таких, как вы и я, оружия нет.
— Разумеется… — согласился Клод.
— У вас-то нет?
— Нет, месье Сакнюссем, — сказал Клод. — Но в принципе…
— Вы не могли бы достать мне револьвер? — вдруг с бухты-барахты спросил Сакнюссем.
— Видите ли… — замялся Клод. — Может, это и можно сделать через брата мужа моей хозяйки… Я точно не знаю… Гм…
— Вот и прекрасно! — воскликнул Сакнюссем. — Я очень на вас рассчитываю. И, пожалуйста, не слишком дорогой, но с патронами, договорились? Конформисты… Сволочи… Приходится принимать меры!
— Да-да, — согласился Клод.
— Спасибо, Леон. Так я жду. Когда я смогу его получить?
— Это я еще должен выяснить… — сказал Клод.
— Понимаю… Спешить нам некуда… Если хотите, можете сегодня уйти пораньше…
— Что вы… — сказал Клод. — В этом нет никакой необходимости.
— Ну, хорошо, — кивнул Санюссем. — Будьте внимательнее и не ставьте больше клякс, договорились? Работайте аккуратнее, черт возьми! Вам же деньги не просто так платят…
— Постараюсь, месье Сакнюссем, — пообещал Клод.
— И не опаздывайте, — сказал в заключение начальник. — Вчера вы опоздали на шесть минут.
— Да, но я все же пришел на девять минут раньше… — возразил Клод.
— Обычно вы приходите за пятнадцать минут до начала рабочего дня, — сказал Сакнюссем. — Возьмите себя в руки, черт возьми!
Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Едва сдерживая волнение, Клод вновь взялся за перо. Рука его дрожала, и он посадил еще одну кляксу. По форме она напоминала ухмыляющуюся рожу, по вкусу же была похожа на очищенную нефть.
Он заканчивал свой ужин. Сыр, от которого и остался-то всего один толстый кусок, вяло копошился в желтенькой тарелочке с голубенькими дырочками. Под конец он налил себе полный стакан окиси лития с карамелью, она пробулькала вниз по пищеводу, и Клод почувствовал, как маленькие пузырьки, шедшие вверх против течения, с металлическим позвякиванием лопались у него в глотке. Раздался стук звонка. Он встал и открыл дверь. Вошел брат мужа хозяйки.
— Здравствуйте, месье, — сказал он. Искренняя улыбка и рыжие волосы выдавали его карфагенское происхождение.
— Здравствуйте, месье, — ответил Клод.
— Вот, я принес, — сказал мужчина. Его звали Жжан.
— Ах да… — сказал Клод. — Вы имеете в виду…
— Да-да… — сказал Жжан. И вынул нечто из кармана.
Это был красивый десятизарядный прошиватель фирмы Уолтер — модель ППК: основание его обоймы было отделано эбонитом — к нему аккуратно прилегали две рифленые пластинки, которые и следовало сжимать рукой.
— Прекрасная работа, — сказал Клод.
— Укрепленный ствол, — объяснил брат мужа. — Большая точность выстрела.
— Да, — сказал Клод. — Удобный прицел.
— А в руке-то как лежит… — сказал Жжан.
— Хорошо продуманная конструкция… — сказал Клод, целясь в цветочный горшок, который тут же отодвинулся, чтобы уклониться от удара.
— Прекрасное оружие, — нахваливал Жжан. — Три пятьсот.
— Многовато, — возразил Клод. — Я ведь не для себя покупаю. Он, конечно, столько и стоит, но тот человек больше трех не даст.
— Дешевле не могу, — сказал Жжан. — Самому во столько обошлось.
— Понимаю, — вздохнул Клод. — Но это слишком дорого.
— А вот и нет, — сказал Жжан.
— Я хотел сказать, что вообще оружие — дорогое удовольствие, — сказал Клод.
— Это-то да, — подтвердил Жжан. — Такой пистолет, между прочим, достать совсем не просто.
— Разумеется, — кивнул Клод.
— Три пятьсот, это мое последнее слово, — сказал Жжан.
— Сакнюссем больше трех не даст.
Можно было, конечно, сэкономить на сапожнике и отказаться от новых подметок, тогда Клод смог бы доложить пятьсот из своего кармана.
— Возможно, снега этой зимой больше не будет, — сказал Клод.
— Возможно, — отозвался Жжан.
— В принципе можно подметки и не менять.
— Не факт, — сказал Жжан. — Как-никак зима.
— Деньги я вам сейчас отдам, — сказал Клод.
— Вторую обойму берите так, — сказал Жжан.
— Это очень мило с вашей стороны, — сказал Клод.
Дней пять-шесть ему придется прожить впроголодь, тогда он сможет компенсировать эти пятьсот франков. А когда-нибудь, быть может, Сакнюссем случайно и узнает об этом.
— Благодарю вас, — сказал Жжан.
— Что вы! Это я — вас, — возразил Клод и проводил его до двери.
— Вот увидите, претензий у вас ко мне не будет, — сказал Жжан на прощание и вышел.
— Это я не себе, — повторил Клод, но Жжан тем временем уже спускался по лестнице.
Клод закрыл дверь и вернулся в комнату. Черный холодный прошиватель всей своей тяжестью навалился на стол рядом с тарелкой с сыром и не издал пока еще ни единого звука: испуганный сыр метался по тарелке, так и не решаясь покинуть сие материнское лоно. Сердце Клода забилось чаще, чем обычно. Он взял со стола мрачный предмет и повертел его в руках. За закрытыми дверями он чувствовал себя героем. Но надо было выйти на улицу и отнести его Сакнюссему.
А ходить по улице с прошивателем было запрещено. Он положил револьвер на стол и стал вслушиваться в тишину: а вдруг соседи подслушали, о чем они тут с Жжаном разговаривали?
Клод чувствовал его бедром: он был холодный и тяжелый, как мертвый зверь, он оттягивал ему карман и пояс, и рубашка справа над брюками свисала пузырем. Чтобы ничего не было заметно, Клод надел плащ, но, как только он делал шаг вперед, на бедре образовывалась большая складка. Тут уж ничего не скроешь! Он подумал, что было бы осмотрительнее пойти другой дорогой, и, выйдя из подъезда, резко свернул налево. Шел он по направлению к вокзалу, путь его пролегал одними темными переулками. День выдался унылый — было так же холодно, как накануне. Он плохо знал этот район. Свернув направо, он подумал, что так он слишком быстро вернется к обычному маршруту, и посему, пройдя еще десять шагов, резко свернул в первую улицу налево. Она располагалась под углом, чуть не дотягивающим до девяноста градусов по отношению к первой, шла по косой, и по обе ее стороны располагались магазинчики, очень мало похожие на те, мимо которых он ходил обычно: они были какие-то неприметные, и ничего о них нельзя было сказать.
Он шел быстрым шагом, револьвер давил ему на бедро. Он поравнялся с человеком, который, как ему показалось, опустил глаза и посмотрел на его карман. Клод вздрогнул. Пройдя еще метра два, он обернулся — мужчина смотрел в его сторону. Втянув голову в плечи, Клод быстро продолжил свой путь и на первом же перекрестке ринулся налево. Навстречу ему шла маленькая девочка. Он очень сильно толкнул ее, и она села в грязный сугроб на краю тротуара. Поднять ее Клод так и не решился и только быстрее устремился вперед, засунув руки в карманы и поглядывая украдкой назад. Он чуть не снес полноса вышедшей из подъезда толстухе с метлой в руках, которая поприветствовала его звучным ругательством. Клод обернулся: она смотрела ему вслед. Он прибавил шагу и чуть не напоролся на квадратную решетку, которой дорожные рабочие закрыли люк сточной трубы. Внутренне съежившись, чтобы не задеть ее, он зацепился за выступ карманом плаща. Карман порвался. Рабочие обозвали его дураком и засранцем. Залившись краской от стыда, он шел все быстрее и быстрее по замерзшим лужам. Его фуфайка стала влажной от пота, и в тот момент, когда он переходил улицу, на него налетел повернувший без предупреждения велосипедист. Педалью ему оторвало низ штанины и рассекло лодыжку. Вскрикнув от ужаса, он протянул руки вперед, чтобы избежать падения, но напрасно: двое мужчин и велосипед рухнули в грязь на мостовую. Неподалеку тем временем проходил полицейский. Клод Леон выполз из-под велосипеда. Лодыжка причиняла ему ужасные страдания. Велосипедист вывихнул руку, носом у него шла кровь, и он начал осыпать Клода всяческими оскорблениями. И тогда Клода охватила ярость, сердце его забилось сильнее, и руки стали наливаться кровью — с кровообращением у него в принципе все было в порядке. Кровь пульсировала в районе лодыжки и на ляжке — прошиватель подпрыгивал в такт пульсации. Внезапно велосипедист врезал ему кулаком в челюсть, и тогда в голове Клода все определилось. Он сунул руку в карман, достал прошиватель и засмеялся, глядя на то, как занервничал велосипедист, как забормотал что-то себе под нос и начал отступать. Но тут Клод почувствовал, как его очень больно ударило по руке: это была дубинка полицейского. Легавый поднял с земли прошиватель и схватил Клода за шиворот. Клод стоял с пустыми руками. Он вдруг резко развернулся и правой ногой нанес сильный удар полицейскому в пах — тот весь скорчился и выпустил прошиватель из рук. Взревев от восторга, Клод кинулся к прошивателю, поднял его с земли и выпустил всю обойму в велосипедиста. Тот схватился руками за живот ближе к талии и начал медленно оседать, приговаривая «Ох-ох-ох…» хриплым голосом. От дула приятно пахло порохом, и Клод сдул с него дымок, как это обычно делают в кино. Он положил прошиватель в карман и улегся сверху на полицейского: ему очень хотелось спать.
— Ну так? — Адвокат поднялся с места, он собирался уходить. — Как у вас оказался этот револьвер?
— Я же вам сказал… — произнес Клод. И повторил еще раз: — Он был куплен для моего начальника, месье Сакнюссема, Арна Сакнюссема…
— Но он все отрицает! — сказал адвокат. — И вы это прекрасно знаете.
— Тем не менее это так, — сказал Клод Леон.
— Знаю, — сказал адвокат. — Но вы должны придумать что-нибудь другое. Времени у вас на это было предостаточно!.. — В раздражении он направился к двери. — Я ухожу, — сказал он. — Теперь остается только ждать. Я, конечно, сделаю все, что в моих силах, но вы мне совсем не помогли!..