Так, в молчании, они дошли до круглой площадки, куда сходились все галереи. Бронза отпустила руку Атанагора и подошла к нише, вырубленной в стене; там была сложена ее одежда. Она сняла короткую рабочую юбку и надела шелковую блузу и белые шорты. Пока она переодевалась, мужчины смотрели в сторону: один из деликатности, другой — чтобы даже мысленно не изменять Дюпону, — потому что под короткой юбочкой на Бронзе ничего не было. Да ей и не нужно было ничего.
Как только женщина закончила переодевание, все трое возобновили быстрое продвижение к выходу и снова пролезли в колодец — только уже в обратном направлении. Мартен поднимался первым, Атанагор замыкал восхождение.
Наверху Бронза потянулась. Сквозь тонкий шелк блузки проступили более темные участки ее тела, и Атанагор попросил Мартена направить луч фонаря в другую сторону.
— Как здесь хорошо... — проговорила она. — Так тихо... Откуда-то донесся металлический звон, и эхо долго перекатывалось по дюнам.
— Что это? — спросила женщина.
— Кое-что новенькое, — сказал Атанагор. — Сюда понаехала тьма народу. Они собираются строить железную дорогу.
Тем временем все трое подошли к палатке.
— Какие они, те, что приехали? — спросила Бронза.
— Среди них двое мужчин, — сказал Атанагор. — Двое мужчин и одна женщина. Кроме того рабочие, их дети и Амадис Дюдю.
— Каков он из себя?
— Это грязный педик, — объяснил Атанагор.
Он осекся, спохватившись, что Мартен рядом. Но тот, к счастью, уже улизнул на кухню к Дюпону. Археолог облегченно вздохнул.
— Я бы не хотел его обижать, — объяснил он.
— А что эти двое мужчин?
— Один очень хороший. А другого любит та женщина. Но тот, что хороший, сам любит эту женщину. Его зовут Анжель. Он красивый впридачу.
— Красивый... — растягивая слоги, повторила Бронза.
— Да. Вот только Амадис... — и Атанагор поежился. — Пошли выпьем чего-нибудь. А то замерзнешь.
— Мне не холодно... — тихо проговорила Бронза. — Анжель... Какое странное имя.
— Странное, — согласился археолог. — У них у всех странные имена.
На столе всеми своими лучами сиял газовый фонарь; полог палатки был уютно и гостеприимно откинут.
— Проходи, — сказал археолог, подталкивая женщину вперед.
Бронза вошла.
— Здравствуйте! — сказал аббат, вставая из-за стола при ее появлении.
X
— Сколько пушек нужно враз, чтоб разрушить весь Ар-рас? — без предисловий спросил аббат Грыжан, когда Атанагор вошел в палатку вслед за Бронзой.
— Одиннадцать! — сказал археолог.
— О нет, это чересчур. Скажите три.
— Три, — повторил Атанагор.
Аббат схватил четки и скороговоркой трижды пробурчал что-то себе под нос. Он выпустил четки из рук. Бронза уселась на кровать Атанагора. Археолог в изумлении смотрел на священника.
— Что вы делаете в моей палатке?
— Я только недавно приехал, — объяснил аббат. — Вы играете в белибердень?
— Вот это здорово! — сказала Бронза, хлопая в ладоши. — Мы будем играть в белибердень!
— Не следовало бы мне обмениваться с вами ни единым словом, ибо вы существо непристойное. Но у вас чертовски красивая грудь.
— Спасибо, я знаю, — ответила Бронза.
— Я ищу Клода Леона, — сказал аббат. — Он отшельник. Он должен был приехать сюда недели две назад. Я же — региональный инспектор. Сейчас покажу вам удостоверение. В этих краях полным-полно отшельников, только все они довольно далеко. А Клод Леон где-то тут рядом.
— Я его не видел, — сказал Атанагор.
— Надеюсь, что так, — ответил аббат. — Отшельник не имеет права покидать свой скит, разве что по специальному разрешению уполномоченного регионального инспектора, — и аббат поклонился. — Так что это я собственной персоной, — продолжал он. — Раз, два, три, четыре, всех нас грамоте учили...
— Что читать, чем писать и с кем по лесу гулять, — подхватила Бронза, хорошо помнившая катехизис.
— Благодарю вас, — сказал аббат. — Итак, я остановился на том, что Клод Леон, вероятно, где-то поблизости. Приглашаю вас посетить его вместе со мной.
— Надо бы сперва перекусить, — сказал Атанагор. — Бронза еще ничего не ела. Это очень неразумно.
— Я не откажусь от бутерброда, — сказала Бронза.
— А вы, аббат, не хотите ли «Куантро»?
— С «Куантро» дело хитро, — проговорил кюре. — Моя вера запрещает мне пить. Но если с вашей стороны не будет никаких возражений, я запишу это себе в нарушения.
— Сделайте одолжение, — сказал археолог. — Я схожу пока за Дюпоном. Вам нужны бумага и ручка?
— У меня уже отпечатанные бланки, — сказал аббат. — В виде отрывного блокнота. Так я, по крайней мере, знаю, на каком я свете.
Атанагор вышел из палатки и повернул налево. Кухня Дюпона находилась совсем рядом. Археолог вошел без стука и щелкнул зажигалкой. В мигающем свете пламени он различил кровать Дюпона и спящего на ней Жирдье. На щеках толстяка виднелись две высохшие борозды, а рыдания, как принято выражаться, все еще раздирали ему грудь. Атанагор склонился над Мартеном.
— Где Дюпон? — спросил он.
Жирдье проснулся и снова начал плакать. Сквозь сон он смутно разобрал вопрос археолога.
— Он ушел, — зарыдал Мартен. — Его здесь не было.
— Вот как? — сказал археолог. — И вы не знаете, куда он делся?
— Он, как пить дать, с этой б... Дюдю, — не переставая плакать, выговорил Жирдье. — Она мне за это заплатит, дрянь такая!
— Перестаньте, — строго сказал Атанагор. — В конце концов, вы же с Дюпоном не женаты.
— Женаты, — сознался Жирдье, перестав хныкать. — Когда мы приехали сюда, мы разбили вместе горшок, как в «Соборе Парижской Богоматери». Получилось одиннадцать черепков. Нам еще шесть лет быть вместе.
— Прежде всего, напрасно вы читаете «Собор»: это ужасное старье. Что касается женитьбы, пусть так. И наконец: мое терпение не безгранично, чтобы слушать ваше нескончаемое нытье. Вы мне перепишете первую главу этой книжонки справа налево, да еще левой рукой. А теперь отвечайте: где «Куантро»?
— В буфете, — сказал Жирдье, утихомирившись.
— Все, спать, — скомандовал Атанагор.
Он вернулся к кровати, подоткнул Мартену одеяло и погладил его по голове.
— Может, он просто за покупками вышел, — сказал археолог.
Жирдье всхлипнул и ничего не ответил. Похоже, волнение улеглось.
Археолог открыл буфет и без труда рядом с банкой кузнечиков в томатном соусе нашел бутылку «Куантро». Он достал три крохотные изящные рюмочки, найденные не так давно в месте удачных раскопок и служившие несколько тысячелетий назад королеве Нефурпитон, которая, по предположению археолога, использовала их для принятия успокоительных глазных ванн. Приготовив бутылку и рюмки, Атанагор сделал огромный бутерброд для Бронзы и, живописно разместив все на подносе, вернулся в палатку.
Аббат сидел на кровати рядом с Бронзой и, расстегнув на ней блузку, внимательно смотрел внутрь.
— Как интересно устроена эта молодая особа, — сказал он Атанагору.
— Вы находите? Чем же именно она интересна?
— Бог мой, так сразу и не объяснишь. Вся в целом, возможно. Правда, и отдельные ее составляющие тоже весьма любопытны.
— А вы занесли осмотр в список нарушений? — спросил Ата.
— У меня специальное разрешение, — сказал аббат. — В моей работе это просто необходимо.
Бронза хохотала безо всякого стеснения. Она даже не застегнулась. Атанагор тоже не смог удержаться от улыбки. Он поставил поднос на стол и протянул женщине бутерброд.
— Ах, какие крошечные рюмочки! — воскликнул аббат. — Ради них не стоило вырывать листок из моего блокнота. Tanquam adeo fluctuat nec mergitur[35].
— Et cum spiritu tuo[36], — отозвалась Бронза.
— Дерни за веревочку, дверь и отвалится, — хором заключили аббат и археолог.
— Клянусь собственным именем! — возгласил кюре. — Это истинное наслаждение — повстречать таких религиозных людей!
— Наша профессия требует определенных знаний, — объяснил Атанагор. — Хотя в общем мы скорее неверующие.
— Вы возвращаете мне душевный покой. А то я уже начал было ощущать прикосновение греха. Теперь отпустило. Посмотрим же, что это за «Куантро». Жаль, раков к нему нет, а то вышел бы этакий Куан-тро-пик-рака[37].
Атанагор откупорил бутыль и разлил напиток по рюмкам. Аббат поднялся и взял одну из них. Он посмотрел на содержимое, понюхал и выпил.
— Хм, — сказал он и снова протянул свою рюмку.
— Как вы его находите? — спросил Атанагор, наливая новую порцию.
— Отвратителен. И воняет нефтью.
— Значит, я перепутал бутылки. Там стояли две одинаковые.
— Можете не извиняться, — сказал аббат. — Напиток вполне сносный.
— Это первоклассная нефть, — заверил археолог.
— Позвольте мне выйти поблевать, — сказал аббат Грыжан.
— Пожалуйста-пожалуйста. Я пойду поищу другую бутылку.
— Тогда поспешите, — сказал аббат. — Ужасней всего, что эта гадость сейчас снова окажется у меня во рту. А, была — не была, я зажмурюсь. — И он вылетел в проем палатки.
Бронза хохотала, упав на кровать и закинув руки за голову. Ее черные глаза и крепкие зубы ловили на лету вспышки света. Атанагор еще колебался, но когда снаружи донеслись хрипы Грыжана, его пергаментное лицо разгладилось и повеселело.
— Симпатяга он, — сказал археолог.
— Он придурок, — возразила Бронза. — Какой-то сомнительный кюре. Забавный, правда. И руки у него ловкие.
— Тебе же лучше, — сказал археолог. — Пойду поищу «Куантро». Но ты все же подожди, пока не увидишь Анжеля.
— Конечно, подожду, — сказала Бронза. Аббат показался у входа.
— Можно? — спросил он.
— Разумеется, — сказал Атанагор, посторонившись и пропуская кюре; он прихватил с собой бутылку нефти и вышел.
Аббат уселся на парусиновый стул.
— Простите, что не сажусь с вами рядом, но от меня несет рвотой. А в ботинках с пряжками аж хлюпает. Ужасно стыдно. Сколько вам лет?