Одета она была как обычно: плиссированная юбочка, едва прикрывавшая ягодицы, носки в красную и синюю полоску и болеро с большим декольте, а также красно-белый полосатый колпак из хлопка. Такая униформа утвердилась в мире с легкой руки торговок перцем с острова Маврикий.
Хозяин сделал девушке знак, и она стала подниматься по аллее. Он спустился с крыльца и пошел ей навстречу.
— Добрый день,— сказал хозяин.— Мне нужен перец.
— Сколько зерен? — спросила торговка с неискренней улыбкой: она ненавидела хозяина.
Глядя на ее черные волосы и матовую кожу, хозяин испытал такое чувство, словно ему вылили на его мужское хозяйство стакан ледяной воды (ощущение, кстати, очень сильное).
— Поднимитесь на крыльцо,— ответил он,— и я назову вам точное количество.
— А вы останетесь внизу и будете разглядывать мои ляжки? Вы этого хотите?
— Да,— ответил хозяин.
У него потекли слюнки, и он попытался обнять девушку.
— Заплатите сначала за перец,— сказала она.
— Сколько?
— Сто франков за зернышко. Вы можете сначала попробовать.
— И тогда вы подниметесь?..— прошептал хозяин.— У меня есть для вас серия занзибарских марок.
— Мой брат принес мне вчера три серии Занзибара,— ответила она, призывно усмехаясь.— Попробуйте мой перец.
Она протянула ему зернышко, и хозяин не заметил, что это было семя ядовитой гвоздики. Без тени подозрения он спокойно засунул его в рот и проглотил.
Торговка перцем собралась уходить.
— Как? — удивился хозяин.— Вы забыли подняться!
— Ах! Ах! Ах! — сказала девушка, вложив в этот возглас всю злость, на которую была способна.
Хозяин тем временем уже начал ощущать тонизирующее воздействие ядовитого зернышка и принялся яростно бегать вокруг дома. Облокотившись на калитку, торговка перцем наблюдала за ним.
На третьем круге она подала ему знак, и на четвертом хозяин, несмотря на то, что с каждым кругом он бежал все быстрее и быстрее, глянул на нее. Тогда она задрала плиссированную юбочку и даже на расстоянии увидела, что лицо хозяина сначала стало фиолетовым, затем вовсе почернело и наконец начало просто пылать. Поскольку он бежал, не сводя глаз с того, что она ему демонстрировала, то вскоре упал, запутавшись ногами в шланге, с помощью которого пытался утопить крыс. Падая, он ударился лицом о большой камень, и тот, словно в паз, вошел ему в лицо между скулами, проломив нос и челюсти. Ноги у хозяина судорожно дергались, и вскоре на земле появились две канавки, а когда носки его туфель стерлись, в канавках обозначились следы толстых пальцев.
Торговка перцем закрыла калитку и пошла своей дорогой, насмешливо потряхивая кисточкой колпака.
Помощник напрасно пытался открыть дверь вагона. В поезде было очень жарко, и, выходя в тамбур, пассажиры схватывали насморк. А брат машиниста, заметим, был торговцем носовыми платками.
Весь день помощник трудился не покладая рук на прудах ради ничтожной добычи, и теперь его переполняла радость: он решился наконец убить хозяина. После многочисленных попыток ему удалось раздвинуть створки двери, потянув их вверх и вниз, и тогда до него дошло, что начальник при фуражке положил дверь набок, желая лишний раз зло посмеяться над ним. Довольный тем, что не попался на эту удочку, помощник легко спрыгнул на перрон. Опустив руку в карман, он нащупал кусок гофрированного картона, который нужно было предъявить на выходе, и пошел по направлению к нему. Там, хитровато усмехаясь, его поджидал тщедушный человечек — помощник сразу же узнал в нем вчерашнего контролера.
— У меня фальшивый билет...— сказал он.
— Да? — удивился контролер.— Покажите...
Помощник протянул контролеру билет. Тот стал рассматривать его так внимательно, что фуражка надвинулась ему на уши.
— Хорошая подделка,— сказал он наконец.
— А ведь билет не из дерева — из картона,— заметил помощник.
— Правда? — еще больше удивился контролер.— А я бы сказал, что из дерева, не иначе.
— Подумать только,— сказал помощник,— хозяин подсунул мне его вместо настоящего...
— Настоящий стоит всего лишь двенадцать франков,— сказал контролер,— а такой намного дороже.
— Сколько? — спросил помощник.
— Я вам дам за него тридцать,— сказал контролер и сунул руку в карман.
Жест был настолько привычным, что помощник заподозрил контролера в дурных наклонностях. Но тот вынул из кармана всего лишь фальшивые купюры по десять франков, раскрашенные коричневой краской.
— Вот, возьмите,— сказал контролер.
— Они, конечно, фальшивые? — спросил помощник.
— Ну не могу же я дать вам за фальшивый билет нормальные деньги, сами подумайте,— сказал контролер.
— Верно,— согласился помощник,— но и свой билет я оставлю при себе.
Сгруппировавшись, он нанес удар. Размах оказался таким мощным, что своим худосочным кулаком помощник содрал кожу с половины лица контролера. Человечек взял под козырек и упал по стойке "смирно", ударившись лицом о цементный перрон, выложенный шестиугольными плитками, как раз в том месте, где они сверкали синим фосфорическим блеском.
Помощник перешагнул через тело и энергично пошел дальше. Вскоре он уже быстро поднимался по тропинке, чувствуя, как ясная и теплая радость жизни переполняет его. Он отстегнул сачок и воспользовался им в своей эскаладе[44]: цепляясь сачком за железные столбики, на которых была натянута вдоль тропинки защитная железная сетка, он, подтягиваясь на локтях, скользил между острыми камнями. Когда он преодолел таким образом несколько метров, сетка сачка отлетела. Осталось лишь проволочное кольцо. Вот этим кольцом помощник и решил задушить хозяина.
Он быстро добрался до ограды особняка хозяина и, ничего уже не боясь, толкнул калитку. Он даже надеялся, что его ударит током: это только распалит его гнев. Но удара не последовало, и помощник остановился. У крыльца лежало, едва шевелясь, что-то бесформенное. Помощник побежал туда по аллее. Была холодная погода, но у помощника кожа даже горела. Он с ненавистью чувствовал отвратительный запах своего давно немытого тела, отдающего соломой и тараканами.
Он напряг дистрофические бицепсы, пальцы его судорожно сжали бамбуковую ручку сачка. Очевидно, подумал он, хозяин кого-то убил.
Однако, узнав темный костюм и крахмальный воротничок, он в недоумении остановился. Голова хозяина представляла собой какую-то черноватую массу, ноги еще подергивались в глубоких бороздках, но жизнь уже покидала их.
Помощника охватило отчаяние. Он дрожал всем телом, возбужденный гневом и жаждой убийства. Ничего не понимая, он озирался вокруг. Чего только ни собирался он выложить хозяину, он мечтал об этом!
— Зачем ты это сделал, свинья?!
В апатичном воздухе последнее слово прозвучало неубедительно.
— Свинья! — прокричал он снова.— Подлец! Гад! Дерьмо! Сука! Ворюга! Мерзавец!.. Гад!..
Он плакал... Из глаз его текли слезы: хозяин не отвечал. Помощник ткнул в спину хозяина ручкой сачка.
— Отвечай, старая паскуда! Ты ведь опять дал мне фальшивый билет!
Он всем телом налег на ручку сачка, и она прошла сквозь разрушенную ядом ткань. Помощник вертел ручкой, словно стержнем гироскопа, возжелав выгнать наружу червей.
— Билет фальшивый, подстилка с тараканами, я из-за тебя тридцать франков потратил, а мне есть хочется — так где же мои сегодняшние пятьдесят франков, где?!
Хозяин уже почти не шевелился, а черви все не выползали.
— Я убить тебя, падло, хотел! Я должен был тебя убить! Прикончить тебя, старого хрена!.. Где мои пятьдесят франков, я тебя спрашиваю!
Он выдернул ручку сачка и несколько раз изо всей силы ударил ею по обугленному черепу. Череп развалился на куски, словно корка подгоревшего пирога. Наконец на месте головы уже не осталось ничего. Труп хозяина заканчивался шеей.
Помощник перестал дрожать.
— Сам решил сдохнуть? Ладно. Но мне же надо кого-то убить!
Он сел на землю и заплакал, как накануне. К нему маленькими шажками подбежал зверек, соскучившись по своему другу. Помощник закрыл глаза. Зверек прижался к его щеке теплым нежным тельцем — помощник пальцами сдавил ему шею. Вырваться зверек не пытался, и, когда прижавшееся к его щеке тельце стало холодным, помощник понял, что он задавил своего друга. Тогда он встал. Спотыкаясь, вышел по аллее на дорогу. Он брел куда глаза глядят, а хозяин уже не шевелился.
Он пришел к большому пруду, где водятся голубые марки. Марки ценились не очень высоко: их в неглубоком пруду были сотни, размножались они круглый год.
Близилась ночь, и вода светилась далеким и загадочным светом.
Он достал из сумки два колышка и воткнул их в землю рядом с прудом, в метре один от другого. Затем натянул между ними стальную тонкую проволоку и, прикоснувшись к ней, взял грустную ноту. Проволока располагалась параллельно берегу, в десяти сантиметрах над землей.
Помощник отошел на несколько метров назад, повернулся лицом к воде и пошел прямо на проволоку. Глаза у него были закрыты, он насвистывал нежную мелодию, которую так любил его зверек. Он медленно приблизился к проволоке, зацепился за нее и упал лицом в воду. Он лежал в пруду не шевелясь, и под застывшей гладью воды голубые марки уже присасывались к его впалым щекам.
СОЛЕНЫЕ СЛЕЗЫ ЛЮБВИ
За восемнадцать километров до полудня — то есть за девять минут до того, как часы пробьют двенадцать, поскольку скорость была сто двадцать километров в час и это был автомобиль, Фаэтон Добряк остановил машину у обочины тенистой дороги, повинуясь поднятой руке обладательницы многообещающего тела.
Анаис решила воспользоваться автостопом лишь в самый последний момент: она знала, сколь дефицитны сейчас всякие автомобильные железяки. Подтолкнула ее к этому мысль о том, что и хорошая обувь — дефицит не меньший.
Фаэтон Добряк — на самом деле его звали Оливье — открыл дверцу машины, Жаклин села (Анаис было ее вымышленное имя).