Это часто повергало его в уныние, однако ночью он утешался снами. В них он был беспредельно отважен, его со всех сторон обступали девушки, умоляя оказать им честь и потанцевать с ними.
Фолюбер вспомнил сон, который он видел сегодня ночью. Ему приснилось очаровательное юное существо в платье из голубовато-лилового крепа. На плечи девушки падали светлые волосы. На ногах у нее были туфельки из синей змеиной кожи и забавный браслет, который он не мог припомнить в точности. Во сне она его сильно полюбила, а в самом конце они ушли вместе.
Наверняка он ее поцеловал, а может, она позволила ему большее.
Фолюбер покраснел. У него еще будет время подумать об этом по дороге к Леобилю. Он пошарил в кармане, проверил, достаточно ли у него денег, и вышел купить бутылку ядовитого аперитива, дешевле и не бывает,— сам он не пил вообще.
В то время как Фолюбер просыпался, Майор, разбуженный осипшим голосом своей нечистой совести, спустил ноги на липкий пол спальни, ощущая во рту привычный привкус перегара.
Его стеклянный глаз зловеще сверкал в полутьме, освещая пакостным светом шейный платок, который Майор в настоящий период расписывал,— относительно благостный замысел (насколько это возможно в случае с Майором) обретал постепенно черты чего-то очень скверного, и Майор понял, что сегодня ему предстоит совершить нехороший поступок.
Он вспомнил о предстоящей вечеринке у Леобиля и зверски усмехнулся в ре мажоре, да еще сфальшивил, что было лишним подтверждением его природной низости. Узрев неполную бутылку с красным вином, он одним глотком допил остатки бурды и сразу же почувствовал себе ближе к норме. Затем встал перед зеркалом и попытался придать своему лицу такое же выражение, как у Сергея Андреевича Папанина в "Иване Грозном". Безуспешно — подвело отсутствие бороды. Тем не менее на кого-нибудь эта гримаса произвела бы достаточно сильное впечатление.
Майор опять ухмыльнулся и удалился в кабинет: надо было хорошенько поразмыслить над тем, как испоганить вечеринку у Леобиля, которому он жаждал отомстить. Вот уже несколько недель Леобиль распускал о нем жутчайшие слухи. Он даже осмелился утверждать, что Майор становится порядочным человеком.
За это его нужно было проучить как следует, чтобы впредь не повадно было.
Майор был беспощаден ко всем врагам, встречавшимся на его пути; с одной стороны, это объяснялось его неважным воспитанием, с другой — врожденными коварством и злобностью, изрядно превышавшими норму.
(Не забудем упомянуть об ужасных усиках, которые он, несомненно с дурными помыслами, выращивал на верхней губе, охраняя их от насекомых, а днем от птиц, для чего использовал сеточку.)
Фолюбер Сансонне, волнуясь, остановился перед дверью квартиры Леобиля и сунул указательный палец правой руки в норку звонка — тот спал, забившись в угол.
Звонок моментально проснулся и, перевернувшись, больно укусил гостя за палец. Фолюбер пронзительно завизжал.
Сестра Леобиля, поджидавшая гостей в прихожей, открыла дверь, и Фолюбер вошел. По дороге в комнату сестра Леобиля заклеила ранку пластырем и взяла у Фолюбера бутылку.
Веселые аккорды легкой музыки, подпрыгивая до потолка, словно чехлом, обволакивали мебель.
Леобиль стоял у камина и разговаривал с двумя девушками. Обратив внимание на одну из них, Фолюбер смутился, но поскольку Леобиль, подавшись вперед, протянул ему руку, пришлось скрыть волнение.
— Привет,— сказал Леобиль.
— Привет,— ответил Фолюбер.
— Знакомьтесь,— сказал Леобиль.— Это Азим (представил он первую девушку), это Фолюбер, а это Женнифер.
Фолюбер поклонился Азим и, опустив глаза, протянул руку Женнифер. На девушке было платье из красного крепа цвета морской волны, красные туфельки из змеиной кожи и очень необычный браслет, который он сразу же узнал. На плечи ей спадали рыжие волосы, и она во всем была похожа на девушку из его сна; краски, конечно, были ярче, но сны ведь приходят по ночам.
Леобиль, казалось, был поглощен беседой с Азим, и Фолюбер, не медля, пригласил Женнифер на танец. Он все время опускал глаза — так притягивали его взгляд два чрезвычайно интересных явления в квадратном вырезе платья.
— Вы давно знаете Леобиля? — спросила Женнифер.
— Три года,— ответил Фолюбер.— Мы познакомились на занятиях по дзю-до.
— Вы занимаетесь дзю-до? А вам приходилось уже применять его приемы на практике, защищая свою жизнь?
— Гм...— не находил слов Фолюбер.— Не было случая... Я редко дерусь.
— Боитесь? — насмешливо спросила Женнифер.
Фолюберу такой поворот их разговора был неприятен. Он попытался вновь обрести ту уверенность, с которой действовал этой ночью.
— Я видел вас во сне...— отважился он.
— Я никогда не вижу снов,— сказала Женнифер.— Вряд ли вы меня видели во сне. Наверное, вы перепутали.
— У вас были светлые волосы...— сказал Фолюбер на грани отчаяния.
У нее была такая тонкая талия, а глаза искрились смехом так близко!..
— Вот видите,— сказала Женнифер,— это была не я... я же рыжая...
— Это были вы...— пробормотал Фолюбер.
— Не думаю,— сказала Женнифер.— Я не люблю сны. Мне больше нравится действительность.
Она посмотрела на него в упор, но в это мгновение он снова опустил глаза и не заметил ее взгляда. Он не прижимал ее к себе слишком крепко, иначе ему ничего не было бы видно.
Женнифер пожала плечами. Она любила спорт, и ей нравились сильные и смелые мужчины.
— Я люблю спорт,— сказала она,— мне нравятся сильные и смелые мужчины. А сны я не люблю, я слишком жизнерадостна, чтобы их любить.
Она высвободилась из его рук: пластинка страшно проскрежетала тормозами и остановилась — это Леобиль опустил без предупреждения шлагбаум. Фолюбер поблагодарил девушку за танец и хотел было удержать ее возле себя непринужденной остроумной болтовней, но когда он почти уже нашел поистине чарующую фразу, перед ним возник какой-то мордоворот.
Верзила грубо обнял Женнифер, Фолюбер в ужасе отступил на шаг. Женнифер улыбалась, и он, убитый, рухнул в глубокое кресло из бурдючной кожи.
Фолюбер печалился, понимая: раз все так началось, то и эта вечеринка будет такой же, как и другие,— полной блеска и красивых девушек... но не для него.
На лестничной площадке послышался выстрел, а вскоре дверь распахнулась, не выдержав жуткого удара ногой,— в квартире появился Майор.
В его руке дымился пистолет, из которого он только что застрелил звонок. Его горчичные носки бросали вызов всему миру.
— Я прикончил эту тварь,— объявил он.— Уберите подлюгу.
— Но...— начала было сестра Леобиля, но, не выдержав, разрыдалась: звонок был у них в доме так давно, что стал уже частью семьи. Вся в слезах, она убежала в свою комнату, а Майор подскочил от радости и засунул пистолет в карман.
Подошел Леобиль. Он простодушно протянул Майору руку.
Майор положил в нее кусок засохшего дерьма, подобранный у входа в подъезд.
— Отодвинься, мерзавец! — сказал он Леобилю дрожащим от гнева голосом.
— Послушай... Ты ведь не станешь тут ничего ломать...
— Я тут все переломаю,— холодно сказал Майор, скаля зубы.
Он сверлил Леобиля невыносимым взглядом своего стеклянного глаза.
— Ты что это себе позволяешь, морда? — возмущенно сказал он.— Болтаешь где попало, что я стал порядочным человеком? Треплешься, что я остепенился, устроился на работу?
Набрав побольше воздуха, он прорычал:
— Ты эту вечеринку запомнишь, гад!..
Леобиль побледнел. Он все еще держал в руке то, что положил ему туда Майор, и даже пошевелиться не смел.
— Я... я не хотел тебя оскорбить...— сказал он.
— Заткнись, чучело,— оборвал его Майор.— За каждое лишнее слово причитается добавка.
Он подставил Леобилю подножку, грубо толкнул его, и Леобиль рухнул на пол.
Гости не придали происходящему большого значения. Они танцевали, пили, болтали и, как это всегда бывает на удавшихся вечеринках, исчезали по двое в свободных комнатах.
Майор направился к буфету. Невдалеке все еще томился в кресле опечаленный Фолюбер. Проходя мимо, Майор схватил его за воротник куртки и поднял на ноги.
— Выпьем,— приказал он,— я никогда не пью один.
— Но... Я вообще не пью,— ответил Фолюбер.
Он немного знал Майора и поэтому возражал мягко.
— Не пори ерунды,— отрезал Майор.
Фолюбер посмотрел на Женнифер. К счастью, она была занята оживленным разговором и смотрела в другую сторону. А к несчастью, ее окружали три молодых человека, еще двое сидели у ее ног, а шестой созерцал красавицу, взобравшись на шкаф.
Леобиль тихо встал, собираясь незаметно выскользнуть из комнаты, чтобы вызвать стражей порядка, но вскоре сообразил, что если блюстители нравственности надумают заглянуть в другие комнаты, то и он сам может заночевать в полиции.
К тому же, зная Майора, он вовсе не был уверен, что тот даст ему выйти.
Майор и в самом деле следил за Леобилем: он так сверкнул своим стеклянным глазом, что беднягу парализовало.
Все еще придерживая Фолюбера за воротник, Майор достал пистолет и, не целясь, отстрелил горлышко у бутылки. Тут уже ошарашенные гости обернулись.
— Выметайтесь! — заорал Майор.— Псы убираются — куклы остаются.
Он протянул Фолюберу стакан.
— Выпьем!
Молодые люди отступили от девушек и начали потихоньку расходиться. Майору не привыкли сопротивляться.
— Я не хочу пить,— сказал Фолюбер, но, взглянув на Майора, быстро выпил.
— Твое здоровье, приятель,— сказал Майор.
Взгляд Фолюбера вдруг упал на лицо Женнифер. Она стояла в углу с другими девушками и смотрела на него с презрением. Фолюбер почувствовал, что у него подкашиваются ноги.
Майор опустошил свой стакан одним глотком.
Почти все парни уже ушли. Остался лишь один, Жак Берденден,— он слыл смельчаком. Берденден схватил увесистую пепельницу и запустил ею Майору в голову. Майор поймал снаряд на лету и в два прыжка оказался возле храбреца.
— А ну... предстань! — выкрикнул он и вытащил возмутителя установленного им порядка на середину комнаты.