У входа привалился к стене какой-то мужчина. Исхудавшее лицо по большей части скрыто бородой, над которой темнеют тонированные очки. Полицейский инстинкт сработал; Анна задержалась взглядом на мужчине всего на несколько секунд, сразу уверилась, что он явился сюда не с добрыми намерениями. Не грабитель — слишком тощий. Скорее мелкий воришка, поджидает удобного случая.
Мужчина — лет, наверное, пятидесяти — стоял в расслабленной позе, упершись одной подошвой в стену, в руке банка пива. Взгляд как будто направлен на один из еще не убранных столов, но из-за темных очков трудно было понять, на что именно он смотрит. На оставленную без присмотра сумочку? На пиджак с мобильным телефоном во внутреннем кармане? Анна медленно двинулась к мужчине, чтобы помешать ему. Он так и стоял, беззаботно попивая пиво и не сводя глаз с того, на что смотрел. Большую руку, державшую банку, с внешней стороны покрывали татуировки, еще больше усиливавшие впечатление, что перед тобой мутный тип.
Анне оставалось метров пять-шесть до мужчины, когда он ее заметил. Их взгляды на миг встретились, и хотя глаза мужчины были скрыты тонированными очками, Анна заметила, что он сразу раскусил: перед ним женщина из полиции. Губы растянулись в усмешке; он оттолкнулся от стены и скользнул в дверь. Когда Анна вышла в фойе, мужчина уже исчез. Последовать за ним? Но Анна не видела, чтобы он делал что-то незаконное, и к тому же сейчас она не на службе. И все же она постаралась запомнить, как выглядел бородатый.
Кто-то позвал ее; поодаль, в фойе, она обнаружила Просто-Лассе, Агнес и Эрика вовлеченными в разговор о Кайе Бьянке, которую явно знали все на свете, кроме Анны.
Через несколько минут диджей запустил танцевальную музыку, и Агнес с Эриком, которые, похоже, нашли друг друга, снова скрылись.
— Потанцуем? — спросил Просто-Лассе.
Анне хотелось отказаться; она предпочла бы найти место потише и продолжить разговор. Увы, правила вежливости требовали другого.
Анне неплохо давались парные танцы; проблема была лишь в том, что она часто начинала вести сама. Так бывало, когда она танцевала с Хоканом, к его неудовольствию. Но Просто-Лассе не имел ничего против ее манеры. Похоже, он был скорее благодарен за помощь.
— А вы входили в эту компанию, когда были помоложе? — спросила она, кивнув на почетный столик: с появлением Кайи Бьянки настроение у собравшихся за ним значительно улучшилось. Анна помахала Хенри и Эве-Бритт Морелль, но оба были слишком заняты, чтобы заметить ее. Сидевшая напротив Мореллей четверка с фотографии провозгласила общий тост. Алекс Морелль ни на миг не сводил блестящих глаз с Кайи Бьянки.
— Нет, — ответил Просто-Лассе. — Это было закрытое общество, они к себе никого не пускали.
— Похоже, в этом смысле они не изменились.
— Алекс, Бруно и Мари — нет. А Кайю здесь не часто видят.
— Вот как?
Просто-Лассе покачал головой.
— Они с новым мужем несколько лет назад выстроили огромную виллу на побережье, возле Хельсингборга. Не все соседи от этого в восторге. Ну знаете — старые деньги против новых денег.
— Вы говорили, ее первый муж умер? Он был намного старше?
— Всего на несколько лет. Я слышал, его нашли мертвым в их летнем домике во Франции. Финансовый кризис был в разгаре, так что ходили кое-какие слухи. Но надо признать, Кайя достойно распорядилась его деньгами.
За почетным столиком кто-то сказал что-то смешное: вся компания разразилась громким хохотом, заглушив музыку. Диджей прибавил громкости, и скоро на танцполе стало так тесно, что разговаривать уже не было возможности. Анна заметила, что Просто-Лассе притянул ее поближе к себе, ощутила запах его воды после бритья. Он сделал попытку прижаться щекой к ее щеке; Анна не знала, как быть. Она осторожно ответила на прикосновение, устроив так, что оба они приблизились к почетному столу, настроение за которым стало еще лучше.
Когда они добрались до торца стола, Анна заметила, что что-то не так. Голоса, выражения лиц, смех — все было несколько нарочитым, словно собравшиеся за столом люди изо всех сил демонстрировали, как им весело.
Проходя в танце мимо, Анна увидела, как Алекс поднимается и приглашает Кайю Бьянку на танцпол. Анна взглянула на обоих поверх плеча Просто-Лассе. Заметила, как Алекс почти незаметно прижал Кайю ближе к себе, как ее рука обхватила его шею. Его щека прижалась к ее щеке, и Анна ощутила небольшой укол в груди.
Не будь ребенком, Анна, прошептал Хокан. Тебе же не пятнадцать лет.
— Заткнись, — прошипела она сквозь зубы. Просто-Лассе вздрогнул.
— Вы что-то сказали?
Анна покачала головой, не спуская, однако, взгляда с Алекса.
— А эту песню вы все, конечно, знаете, — объявил диджей — мужчина лет тридцати пяти, в очках и с пирсингом в ноздре, — стоявший в кабинке посреди сцены.
Напористая танцевальная музыка сменилась спокойной мелодией. Мягкая баллада, единственный инструмент — гитара. Певец, судя по голосу, молодой.
– “I saw a friend today, someone I knew long ago. But I still recall her name…”
Чистый красивый голос. Мягкий гитарный перебор. Анна позволила Просто-Лассе сделать пару танцевальных па, прежде чем заметила, что настроение в огромном зале медленно меняется. Алекс, похоже, отреагировал первым. Анна увидела, как он замер, словно не понимал до конца, что именно слышит. Потом то же стало происходить с остальными.
– “And she told me this. My friend from long ago. That things will never be the same”, — пел чистый голос, и перебор постепенно становился громче.
Алекс бросил танцевать и замер на месте, бледный, как бумага. Кайя Бьянка сначала, казалось, не знала, что делать, а потом тоже остановилась. За почетным столом послышался громкий смех. Женщина — кажется, Мари Сорди — смеялась громче других. Визгливый смех прозвучал, как крик.
– “I’ll see you by the waters, — пел голос в динамиках. — The dark and lonely waters”.
И наступил полный хаос.
Глава 2628 августа 1990
Симон не понимал, что происходит. Всего несколько минут назад он был на вершине счастья. Стокгольм, турне, прыжок с уступа, Таня.
А теперь — он сам не знал, как так вышло — его обступили его лучшие друзья. Но держались они совсем не по-дружески.
Мари, вся красная, явно была еще пьяна, Бруно стоял перед ней с поднятыми кулаками, нацеленными на Симона, взгляд у Алекса потемнел, как когда бывало ясно: кому-то сейчас не поздоровится, а губы у Карины побелели от ярости.
И — слова, которые они швыряли в него со всех сторон. Которые брызгами вырывались у них изо рта, почти одновременно с дождем. Слова разъедали его кожу, глубоко впивались в него.
— Предатель.
— Ты хоть понял, что он сделал?
— Защищать сволочь, насильника!
— Да как ты мог?
— Кем ты себя возомнил?
Симон, вскинув руки, попытался отступить. Он оглянулся через плечо на круг, где остался его велосипед. Дождь лупил все сильнее.
— Поеду-ка я, пожалуй, домой…
Он уже готов был обернуться, уйти, уже успел сделать шаг.
— Симон пытался поцеловать меня, — громко объявила Карина.
Внезапно воцарилась полная тишина. Слышался только стук дождя.
— Что? — почти одновременно спросили Алекс и Бруно.
— Сегодня вечером, на сортирной дорожке!
Симон остановился и обернулся. Глаза Карины сверкали в темноте.
— Все было не так. — начал он и сам заметил, как дрогнул голос. Увидел, как наливается чернотой взгляд Алекса, и в первый раз испугался. Испугался Алекса, испугался всех остальных, того, что может случиться.
— Ты целовал мою девушку? — каким-то утробным голосом спросил Алекс и придвинулся к Симону.
— Да это она.
Симон и сам не знал, как это получилось; его мозг словно не зафиксировал пары секунд из хода событий. Он просто вдруг почувствовал, что летит по широкой дуге. Симон в ужасе вытянул руки, чтобы смягчить падение, но не успел — каменный лоб вырос прямо перед ним в долю секунды.
Глава 27Осень 2017 года
Анне и раньше приходилось видеть такое, чаще всего — на службе. Как в острые моменты время замедляется, подчеркивая мельчайшие подробности происходящего.
Алекс ринулся к кабинке диджея. Он ломился к сцене, как регбист, расшвыривал людей, оказавшихся у него на пути. Бруно тоже бросился к сцене, прямо от стола. Его жена поднялась, и стул, на котором она сидела, упал на пол. Супруги Морелль и Бенгт Андерсон смотрели на Мари — та стояла, сжав губы, и на лице у нее были одновременно ужас и отвращение. Кайя Бьянка осталась посреди танцпола одна. Вокруг нее образовалась пустота, словно люди, которые только что рвались к ней, отступили назад. Прожектор окрасил ее белое платье кроваво-красным, конус света лег на лицо со ртом, полуоткрытым, словно в немом крике.
– “The dark and lonely waters”, — снова пропел в динамиках красивый голос, и в какой-то миг губы у Кайи шевельнулись, будто она подпевает.
На все это Анна успела обратить внимание, а потом Алекс добрался до кабинки диджея. Раздался грохот, музыка внезапно стихла. И время снова пошло в обычном темпе, высвободив какофонию голосов.
Анна отпустила Просто-Лассе и тоже бросилась к сцене. Ей пришлось проталкиваться через толпу к тому, что совсем недавно было кабинкой диджея, а теперь превратилось в груду фанерных обломков, из которых торчали провода и какая-то мелкая электроника. Алекс лежал посреди кабинки, подмяв под себя диджея и держа его за шею борцовским захватом. Лицо у Алекса было красным, взгляд потемнел, сжатые губы делали его похожим на зверя. Бруно стоял над ними, широко расставив ноги и сжав кулаки, но вместо того, чтобы попытаться оттащить Алекса, он наклонился и заорал что-то диджею в лицо. Одни и те же слова, снова и снова; но за плотной звуковой завесой из голосов Анна не смогла разобрать, что он говорит.
Диджей не сопротивлялся, лицо у него посинело, губы хватали воздух, глаза вот-вот закатятся. Анна выбралась на сцену.