— Конечно!
— Вы нашли что-нибудь, что указывало бы не на самоубийство?
Анна припомнила положение водительского кресла, но решила оставить это незначительное наблюдение при себе.
— Пока нет, — протянула она.
Морелль кивнул — старый добрый медведь. И все же Анне показалось, что у него с души свалилась какая-то тяжесть.
По дороге домой Анна включила в телефоне GPS, чтобы найти смотровую площадку, но, как и раньше, на гряде GPS ловил только время от времени. Он увел ее направо, к двум табличкам; на одной, старой, значилось “Которп”, другая, поновее, сообщала: “Норрбликка Bed & Breakfast”, после чего GPS пришел в смятение и никак не мог выбрать правильный съезд. Анна обнаружила еще одну табличку, которая вела к чему-то под названием “Волчий дол”, но это странное название она помнила по карте Фриберга. Анна решила просто ехать прямо. Ей повезло встретить минивэн экспертов, и она махнула, прося посторониться. В машине сидели двое немолодых экспертов, Анна узнала их по предыдущей ночи.
— Нашли что-нибудь?
Водитель устало кивнул.
— Сняли несколько обрывков одежды с ограды, прямо у края, и рядом нашли отпечаток ноги.
— Больше ничего?
Мужчины переглянулись.
— Так, косвенное, — сказал тот, что сидел на пассажирском месте. — Несколько дней шел дождь, так что земля мягкая, и в лесу отпечатков нет. Есть только кучки листьев — там, где их резко сдвинули ногой. Это так, рассуждения без доказательств… — Мужчины снова переглянулись. — Но мы с Бёрье не первый раз видим подобное, и у нас обоих впечатление, что все происходило очень быстро.
— В смысле? — Анна обернулась к водителю — несомненно, он и был Бёрье.
— Похоже, он бежал. Пустился бежать в лесу, прорвался сквозь ограду и шагнул прямо в воздух. Вот и отпечаток ноги на это указывает.
— Там видна только подушечка стопы, — пояснил эксперт с пассажирского сиденья. — Как когда человек бежит что есть сил.
Анна поблагодарила экспертов и, перед тем как отпустить их, спросила дорогу на смотровую площадку.
Она нашла нужный волок, попетляла между выбоинами в дороге и остановила машину прямо перед следами от покрышек “сааба” и эвакуатора, который его забрал.
По обеим сторонам дороги тянулся густой лиственный лес, деревья высокие, как вокруг Табора. Землю покрывал толстый слой прелых листьев. Сверху листья этого года, в середине — прошлогодние, и чем ниже, тем больше они затронуты гниением; самые гнилые лежат на земле. Анна заметила свет между стволами, пошла вниз по склону и метров через сто оказалась на смотровой площадке.
Площадка представляла собой плато “бараний лоб” шириной метра три-четыре. Идущему из леса ее было не видно, единственным предупреждением служило светлое небо. Впечатляющий вид, хотя и не такой красивый, как из окон Табора. Под скалой тянулся лунный пейзаж “Glarea”. Отвратительные коричнево-серые рваные раны взрывали землю, тянулись до самых окраин Неданоса. Анна видела, как ворочаются машины, как поднимается дым между оврагами. Несмотря на высоту и ветер, ее ноздрей достигал запах обжигаемой глины. Жители окраинных домов, видневшихся вдали, у окончания карьера, наверное, в полной мере ощущают и взрывы, и вонь. Неудивительно, что карьер хотят закрыть.
Ограда из рабицы выглядела еще хуже, чем на фотографиях экспертов. В высоту она едва достигала метра; сетка кое-где растянулась и провисла. Если взрослый человек будет бежать вниз по склону, под дождем и в темноте, она вряд ли его удержит. Анна осторожно перебралась через сетку и посмотрела с кручи вниз. Метрах в пятидесяти-шестидесяти внизу она разглядела искалеченную березу, на месте сломанных ветвей тянулась светлая рана.
Может быть, все так и было? Скорее несчастный случай, чем самоубийство? Анна прокрутила версию в голове. Исключать подобное, конечно, нельзя, но версия с несчастным случаем не объясняет, почему бородатый оказался наверху или почему он бежал вниз по склону босиком. Так же, как отсутствие у него мобильного телефона и неправильное положение водительского кресла. Место, где произошло несчастье, не содержало однозначных улик, пригодных для того или иного сценария. Все двери пока открыты, говорила себе Анна.
Она забралась в машину и поехала домой; в задумчивости свернула не на тот съезд, однако заметила это, лишь когда въехала на чей-то двор с красивым длинным домиком. Однако сейчас место не выглядело гостеприимным. У входа протянулась большая канава. Грузовая паллета выполняла роль мостика, половину двора покрывали стройматериалы: бетонные водосточные трубы, штабели досок, груды кирпича и черепицы; поодаль, возле экскаватора — цистерна с дизелем. Анна узнала логотип фирмы — она видела такой в подвале у Морелля. Здесь работала фирма Александера, и несколько минут Анна опасалась, что нарвется на него. Но, несмотря на разгар буднего дня, вторника, работа, кажется, встала; барак для рабочих был заложен засовом с большим висячим замком.
Анна стала разворачивать машину между двумя наполненными водой колеями и угодила в одну задним колесом; глухой удар по подвеске показал ей, что колея глубже, чем кажется. Анна уже собиралась переключить скорость, чтобы уехать, когда из дома кто-то вышел. Долговязая фигура в кепке и с двумя крупными овчарками на поводке. Уши у обеих собак стояли торчком, взгляды прикованы к ее машине.
Из-за одежды Анна не сразу сообразила, что перед ней Мари Сорди. Мари остановилась; она явно напряглась.
Анна опустила окошко и высунула голову.
— Здравствуйте, Мари. Это всего лишь я. Анна Веспер.
— А, здравствуйте. — Лицо у Мари смягчилось, но не до конца. Неудивительно, учитывая обстоятельства их последней встречи. Мари подошла к водительской дверце; она остановилась, и обе собаки тут же сели рядом с хозяйкой.
— Вы уж простите за прием. Я не узнала машину. Из-за стройки сюда кого только не несет. — Мари махнула на дом у себя за спиной.
— Это Которп? — спросила Анна.
— Сейчас это называется Норрбликка, — сказала Мари с едва уловимой гримасой. — Вы хотели поговорить с Бруно? Насчет субботнего? — Судя по голосу, Мари встревожилась. Анна покачала головой:
— Нет. Я просто немного не туда заехала.
— Вот как. — Мари явно полегчало. — Да, ошибиться не трудно. На склонах столько узких проселков!
Одна из овчарок тихо заворчала, но затихла, когда Мари шикнула на нее.
— Хотите зайти? Здесь беспорядок. Сейчас мы, как видите, живем на строительной площадке.
Анна помотала головой. Сейчас у нее не было сил на светские беседы; после ночных событий ей хотелось одного: попасть домой, принять душ и часок вздремнуть.
— Спасибо, как-нибудь в другой раз. Неплохо вы тут все задумали. — Она кивнула на домик. — Я слышала, здесь будет конференц-центр.
Мари устало улыбнулась.
— Во всяком случае, мы так планировали. Сейчас тут как-то не очень. Вода и электричество у нас только в половине дома, а то, что Бруно и архитектор постоянно меняют чертежи, дела не улучшает.
— Вот как. Но когда все закончится, получится наверняка очень красиво. — Анна не знала, зачем это сказала, но ей было немного жаль Мари, которой приходится с семьей жить в таком беспорядке.
Мари кивнула.
— Я Бруно тоже так говорю. Между нами — он хуже детей ноет, что приходится принимать душ в подвале.
Женщины обменялись улыбками.
— И, Анна, пока вы не уехали. — Мари склонила голову к плечу. — Я искренне прошу прощения за то, что Бруно устроил в субботу. У него столько дел — и стройка, и отцовский ресторан. Фаббе считает, что он слишком много времени проводит здесь, лучше бы работал. — Мари покачала головой. — Бруно и Алекс выпили лишнего, а тут еще напряжение и все прочее…
Мари виновато взмахнула рукой, отчего обе собаки перевели взгляд на нее.
— Я, конечно, понимаю — это не извинение, а просто объяснение. Но я в любом случае хочу попросить прощения и сказать спасибо за помощь. Мы уже отправили диджею подарок в качестве извинения. И, конечно, купим новую аппаратуру взамен испорченной, — закончила Мари с примирительной улыбкой.
— Бруно говорил, что все началось с той песни, — сказала Анна. — Диджей поставил какую-то старую песню Симона Видье.
Мари продолжала улыбаться, но при упоминании Видье выражение ее лица изменилось. На нем отразились тревога, неприязнь, откровенный страх.
— Насчет этого не знаю. Там было так шумно. Я собственные мысли еле слышала.
Ложь, да еще откровенная; Мари выдавали и жесты, и голос. Как и ее друзья, она узнала ту песню. Но почему она лжет? Анна знала почему — она и раньше сталкивалась с этим феноменом. Мелкая ненужная ложь — защитный механизм, способ дистанцироваться от чего-то неприятного, чего-то, с чем человек не хочет иметь дела.
— Вы с Симоном ведь были двоюродными? — спросила Анна. Мари поежилась.
— Ну да, были. Элисабет Видье — моя тетка.
— Значит, вы с Симоном хорошо знали друг друга.
Собака снова заворчала, словно уловив беспокойство хозяйки.
— Мы были как родные, — глухо сказала Мари.
Снова зарядил дождь, лужи пошли маленькими кругами. Где-то вдалеке кричала птица — хрипло, монотонно. Звук тихо отдавался над верхушками деревьев.
— Ну, я лучше пойду к себе. — Мари, как положено политику, совладала с лицом и выпрямилась, отчего обе собаки тут же поднялись. — Повторю: мы с папой очень благодарны за то, как деликатно вы решили проблему в субботу. С нетерпением ждем возможности поработать с вами вместе.
Глава 34Осень 2017 года
Добравшись до Табора, Анна выпустила Мило и быстро приняла душ. Она собиралась вздремнуть, но в голове вертелось слишком много мыслей. На кухне Анна намазала кусок хлеба печеночным паштетом, села на диванчик и снова стала одно за другим вспоминать события субботнего вечера, пытаясь воспроизвести их в точности. Она помнила, как кричала Алексу отпустить диджея и как Бруно Сорди сказал что-то, когда встал у нее на пути. Что-то про “признается”. Анна закрыла глаза, пытаясь вызвать в памяти Бруно Сорди. Налившееся красным лицо, бешенство в глазах, губы шевелятся. Пусть сначала признается, примерно так он сказал. Признается в чем? Что он поставил песню? Но тут сомнений нет. Так что имел в виду Бруно? Разговор с его женой ни к чему не привел, хотя было очевидно,