что она не хочет обсуждать Симона Видье.
Рано или поздно Анне придется поговорить с Алексом и Бруно. Пока только Анна и Фриберг знают, что снятый с дерева погибший и был тем, кто спровоцировал драку на празднике, и Анне хотелось бы, чтобы какое-то время так оно и оставалось. Она знает, кто этот человек на самом деле, и, может быть, ей удастся узнать, что им двигало. А до того с допросами лучше подождать. К тому же тогда будет время обдумать, как вести себя с Хенри Мореллем.
Усталость обрушилась на нее, как удар кувалды. Анна вытянулась на диване и закрыла глаза, обещая себе, что подремлет всего несколько минут.
Ее разбудил звонок. Мобильный телефон крутился на кухонном столе, как гигантское злобное насекомое; Анне наконец удалось поймать его.
— Алло?
— Здравствуйте, это Грёнвалль, эксперт. Мы идентифицировали покойного. Я подумал, вы захотите узнать сразу.
— Ага, отлично. И как? — Анна схватила бумагу и ручку.
— Совпадение по отпечаткам пальцев, как мы и думали.
— Как его звали?
— Кент Юаким Рюландер, родился 16 июня 1969 года, еще много как себя называл. Список преступлений длинный, как чек из “Уллареда”. Наркотики, кражи, кражи со взломом, незаконное вождение. Из последнего — мелкое мошенничество и хищение денег.
— Где он жил?
— Зарегистрирован по тому же адресу возле Клиппана, что и фирма-владелица “сааба”, так что можно заключить, что машина его. Кстати, мы только что обследовали ее на предмет отпечатков пальцев и ДНК. Я ожидаю совпадения, но это уже почти формальность.
— Хорошо. — Анна поразмыслила. — И ни мобильного, ни бумажника так и не нашли?
— Нет. У Рюландера не было водительских прав, так что не факт, что у него имелся бумажник. В переднем кармане нашли пару мятых сотен.
— Ладно. — Анна подавила зевок. — Нужно провести обыск дома в Клиппане. У вас есть кого туда отправить?
— Не раньше завтрашнего дня. Мои парни работали за полночь, как закончат — пусть едут по домам. Мне бы, кстати, тоже домой.
Анна взглянула на часы. Почти половина третьего. На крыльце возбужденно лаял Мило. Он бегал под дождиком почти полтора часа и наверняка вымок и замерз.
— Конечно, — сказала она. — Встречаемся завтра в участке ровно в восемь, поедем вместе.
Анна закончила разговор и открыла дверь Мило, который лаял без передышки. Прямо за дверью сидел на корточках Матс Андерсон. Он играл с собакой.
— Зд-дравствуйте, — удивленно произнесла Анна.
Здоровяк поднял на нее глаза и наморщил лоб, одновременно удерживая Мило, который пытался вскарабкаться на него.
— Агнес дома?
— Нет, в школе.
— Вон как. — Матс, похоже, огорчился. Собака вывернулась у него из рук и попыталась обнюхать потертый кожаный рюкзак, который Матс пристроил у себя за спиной.
— А вы что-то хотели?
— Да не. — Он помотал головой, отогнал Мило и поднялся. — Просто принес ей кое-что. Подарок.
— Может, кофе? — Анна спросила с умыслом. У нее был свой интерес к Матсу, и этот интерес отчасти объяснялся тем, что Матс — младший брат Мари Сорди-Андерсон и всего на несколько лет моложе Симона Видье. Анна шагнула в сторону, сделала приглашающий жест в сторону кухни.
Матс сначала просиял, но потом как будто заколебался, словно соблазнительную мысль о кофе перебила какая-то другая.
— Не знаю. Тетя говорила, что в Табор никому нельзя… — Он неловко повернулся. Мило вертелся у его ног, не сводя глаз с рюкзака.
— А если я вынесу нам по чашке сюда?
Матс подумал и кивнул. На кухне Анна собрала поднос: две керамические чашки, сахар, молоко. В шкафчике нашлось печенье. Прежде чем выйти, надела куртку. В воздухе еще висела морось, но Матс, казалось, ее не замечал. Он взял у Анны чашку, вежливо поблагодарил, насыпал сахару, налил молока. Размешал так тщательно, что Анне показалось, что он считает обороты, сделанные ложечкой. Пять по часовой стрелке и столько же — против.
— Ваша тетя на днях нас навестила, — сказала Анна, в основном чтобы начать разговор.
— Я слышал. Клейну это не очень понравилось. — Матс осторожно отхлебнул кофе.
— Не понравилось?
Матс покачал головой.
— Тетя больна. Ей бы не надо ездить так далеко.
— В Энглаберге все решает Клейн?
Матс сморщился, но Анна не смогла понять почему — из-за кофе или из-за вопроса. Во всяком случае, ответа она не получила. Анна зашла с другой стороны:
— Я недавно познакомилась с вашей сестрой Мари. В субботу в парке мы тоже виделись.
— Праздник по поводу возвращения домой, — констатировал Матс и стер упавшую на бороду каплю кофе. — Папа, как всегда, говорил речь. Он обожает речи.
— Но вас там не было?
Матс покачал головой.
— Мне хорошо на холмах, в лесу.
Мило сидел, привычно демонстрируя Матсу, как ему хочется угощения: умильно поскуливает, голова набок, из пасти иногда капает слюна. Анна бросила ему печенье, но в ответ получила обиженный взгляд, как будто Мило хотелось вовсе не печенья. Потом он все же принялся за подачку.
— Почему вы живете у тети в Энглаберге?
— После дедушкиной смерти Энглабергой пришлось заниматься тете. Когда мама с папой поженились, им достался Которп. Но в восьмидесятых папа почти всю землю продал “Glarea”. Вы в карьере были?
— Да.
— Там которпские участки. Жутко выглядит.
— Почти как на Луне, — сказала Анна и в ответ получила согласный кивок.
— Значит, вы с Мари выросли в Которпе?
— Угу. Но мама часто болела, и мы оставались с тетей в Энглаберге. Мари, кстати, не нравится, когда говорят “Которп”.
— Правда?
— Ну. Они с Бруно окрестили усадьбу Норрбликка. — Он скептически покачал головой. — Когда отец продал Которп Мари и переехал в поселок, Мари с тетей решили, что я переберусь в Энглабергу. У меня же там коллекция.
Матс осторожно захрустел печеньем, не объясняя, что он хотел сказать последней фразой.
— И когда это было?
Матс как будто задумался.
— Мама умерла в две тысячи седьмом, так что я уже десять лет как живу у тети.
— У вашего папы, Бенгта, не очень хорошие отношения с Элисабет, да?
Матс покачал головой.
— Они с папой под одной крышей не уживутся. Никогда не уживались. Тете не нравилось, что он продал дедушкину землю “Glarea”.
— А с Хенри Мореллем?
— С ним то же. У тети тяжелый характер. С ней вообще только Клейн может столковаться.
— Это из-за Симона, да?
Матс упорно смотрел в свою чашку.
Анна решила погодить с вопросами и предоставить молчанию завершить начатое, но Матс только хрустел печеньем. Анна решила зайти с более безопасного угла.
— Симон устроил в гараже, в Энглаберге, собственную студию звукозаписи. Это мне рассказал продавец велосипедов на днях. Вы ее видели?
Матс взглянул на Анну, коротко улыбнулся.
— Не Симон, а я ее устроил. У Симона руки не из того места росли. Я сколотил кабинку, мы ее за-изолировали яичными клетками, и еще окошко, чтобы можно было заглянуть. Хорошо получилось.
Он неловко улыбнулся, словно воспоминание доставило ему удовольствие.
— Вы бывали в студии, когда он записывал музыку? Матс кивнул.
— Симон накопил на настоящий магнитофон. Иногда, когда он сидел в студии, я нажимал кнопки. Он красиво пел. Всем нравилось. Симона все любили. — Матс замолчал, снова уставившись в чашку.
— А другие из той компании бывали в студии? Ваша сестра, Алекс, Бруно и Карина?
Матс пожал плечами.
— Да нет. Симон не любил, когда туда кто-то приходил. Туда можно было только мне и Карлу-Юхану.
— Нельзя было даже вашей тете или Клейну? Почему?
Матс покачал головой.
— Симон говорил — ему это мешает.
— Карл-Юхан часто туда поднимался?
— Иногда. У него в гараже, под студией, была летняя машина.
— Летняя машина?
— Карл-Юхан так ее прозвал. Красный кабриолет, руль не с той стороны. Красивая, но уж возни с ней было. Карл-Юхан, когда копался в машине, открывал дверь на лестницу, чтобы слышать, как Симон играет. Симон орал, чтобы закрыл, Карл-Юхан кричал: ладно, но дверь все равно стояла открытая.
Матс перевел дух, словно запыхался, рассказывая. Допил чашку, покосился на дорогу.
— Как по-вашему, она скоро будет?
— Кто? Агнес? Не знаю. — Анна попыталась припомнить расписание Агнес и тут же почувствовала себя матерью-ехидной.
— Если хотите, я схожу уточню.
Матс покачал головой.
— Мне домой пора. Я уж в другой день как-нибудь.
Он поставил чашку на поднос. Влез в лямки рюкзака, собираясь уходить.
— Студия сгорела, да? — спросила Анна. Матс остановился.
— Да, — без выражения сказал он. — Студия, магнитофон, летняя машина. Все сгорело. Ничего не осталось.
— Совсем ничего? — Анне вспомнился почерневший скелет в сарае, и она не смогла удержаться, чтобы не взглянуть в том направлении. Матс проследил за ее взглядом.
— Почти ничего, — прибавил он.
— Карл-Юхан сохранил машину. Во всяком случае то, что от нее осталось, верно?
Матс кивнул.
— Он хотел ее починить. Но так и не починил. Карл-Юхан же… — Матс поднял руку, указывая не то на зал для проповедей, не то на собственную голову.
— Фреска, — перебила Анна. — Вы ее видели?
— Нет. — Ответ последовал как-то слишком быстро, и Анна увидела, что губы в густой бороде тревожно задвигались.
— Но вы знаете, что на ней?
Матс не ответил.
— Ваша сестра была тогда на каменоломне. Она ничего не рассказывала о том, что случилось? О Симоне?
Матс покачал головой.
— Никто не говорил о Симоне. Ни отец, ни Мари, ни Бруно или Алекс. И другие тоже не говорили, во всяком случае вслух. Как будто его и не было никогда. Но Симон был. Он так мне нравился.
Матс замолчал и опустил глаза. Мило, поскуливая, придвинулся ближе к Матсу и склонил голову набок, словно разделяя печаль этого рослого человека.
— Я кое-чего не понимаю, — тихо сказала Анна. — Ваша тетя, Элисабет. Она злится на вашего папу, на Хенри Морелля, Алекса, Бруно и Карину, потому что думает, что они врут насчет случившегося. Но с вашей сестрой она разговаривает, хотя Мари тоже была в тот вечер на каменоломне. Почему так?