— Я сказал Юкке, что у меня своих дел по горло. Пускай сам разбирается. Но он меня разве слушал когда?
Анна достала телефон и показала ему фотографии Рюландера. Выбрала — в основном под влиянием порыва — недавние, снятые после смерти. Лицо покрыто синяками, но снимок сделан сбоку, и пустую глазницу видно не сразу. Старик насадил на нос очки и потянулся к телефону. Руки в пятнах въевшегося в кожу масла, ногти длинные, желтые. Анна подавила желание отвернуться и отодвинула телефон подальше, чтобы самые ужасные детали не бросались в глаза. Люди обычно не любят говорить о мертвых, поэтому Анна не стала пока рассказывать, что случилось с Рюландером.
— Да, это Юкке. Похоже, ему основательно досталось. И, конечно, по заслугам.
— Почему вы так говорите?
Старик фыркнул и стащил с себя очки.
— То, что Юкке надувал людей, — это одно. Но он еще и любил издеваться над ними. Подначивать, где надо и где не надо. С самого детства так делал. Слышали историю про скорпиона, который уговорил лягушку перевезти его через озеро? Который обещал не жалить ее, потому что тогда оба утонут, но все-таки ужалил? Вот и Юкке такой. Понимал, что себе же вредит, но не мог удержаться. Не в первый раз его так лупят. И уж точно не в последний.
Со словом “последний” изо рта у старика вылетели брызги слюны.
— Вы, похоже, знаете, о чем говорите.
Старик снова фыркнул.
— Я Юкке с самого его детства знаю. У меня иммунитет против его фокусов.
— И вы все же разрешили ему жить с вами?
Старик пожал плечами.
— Нам с его матерью было неплохо вместе. В детстве он был хорошим парнишкой. В то время здесь было поживее… — Он замолчал, обратив взгляд в себя.
— Хата, — перебил его мысли Фриберг. — Дом Рюландера. Где он?
В самом конце гравийки, метрах в трехстах от двора, они нашли “хату”, которая на самом деле больше походила на сарай. Покрытая жидкой грязью земля перед ней была вся в лужах и колеях от колес, половина низкой крыши затянута брезентом. Первоначальный цвет сгнивших, покрытых плесенью стенных панелей не поддавался определению. Дверь в длинной стене была заперта на замок, но старик принес ключ.
— Не говорите Юкке, — проворчал он. — Он не любит, когда кто-нибудь роется в его барахле.
Анна наконец сказала ему правду. Старик воспринял ее неплохо, только угрюмо кивнул.
— Я всегда предчувствовал, что все примерно так и кончится. Бедняга, мать его так. — Старик кашлянул и сплюнул в крапиву на углу дома. Сплевывая, он отвернулся, не желая, чтобы Анна заметила, что у него заблестели глаза.
“Хата” состояла из одной комнаты. У короткой стены стоял кухонный уголок-тройка с мойкой и плитой, в другом углу за щелястой раздвижной дверью виднелся унитаз. Вздувшееся волдырями напольное покрытие там и сям виднелось между залежами газет, картонных коробок и одежды, и практически везде лежали автомагнитолы, разбитые мобильные телефоны и другая электроаппаратура — вся, похоже, ворованная.
Посредине стоял большой диван, служивший, судя по одеялам и подушке, кроватью. На журнальном столике громоздились переполненная пепельница, коробки из-под пиццы и пустые банки. На стене напротив дивана висел плоский телевизор — слишком большой и дорогой, чтобы вписываться в обстановку. Запах оказался именно таким, как ожидала Анна. Сырость, сигаретный дым, грязь, мусор, плохая гигиена. Но острее всего здесь пахло одиночеством.
Анна кивком попросила руководителя экспертов приступать, а сама повернулась к старику.
— У Юкке был мобильный телефон?
— И не один. — Он указал на мойку, где лежали запчасти не меньше чем к трем телефонам.
— Вы знаете его номер?
Старик покачал головой.
— Новый — нет. Он их все время менял. Последний, что я знал, перестал обслуживаться несколько месяцев назад.
— Но вы знаете, что у него был телефон?
— А у кого нет? — Старик пожал плечами.
Анна поблагодарила старика за помощь и попросила уйти. Он, казалось, хотел запротестовать, но повернулся и, опустив голову, побрел к главным постройкам.
— Анна! — Фриберг взмахом руки звал ее к себе. Под коробкой из-под пиццы лежал ноутбук с наклейкой “Имущество школы Вестервонг” на крышке. По стене тянулись два провода. Один шел к выключателю, другой — к старому классическому двухкассетнику, какие были популярны в восьмидесятые, до появления лазерных проигрывателей. Анна натянула пластиковые перчатки и поискала кнопку “Eject”. Один из держателей медленно открылся, и показалась кассета. Анна осторожно вынула ее. На ярлычке было что-то написано округлым почерком, тушью, словно писавший старался, чтобы вышло красиво.
“Property of Simon Vidje”.
— Рюландер копировал музыку с кассеты на флешку с помощью программы Audacity. — Фриберг уже включил лэптоп. — Я тоже ей пользуюсь, когда переписываю винил.
Какое-то время он молчал — почти смущенно, словно случайно приоткрыл дверь в свое личное пространство. Однако быстро вернулся в служебную роль.
— Файл создан чуть больше недели назад.
Фриберг снова защелкал клавишами.
Главный эксперт и его команда методически обыскивали комнату, начав у дальней короткой стены. Анна пыталась составить представление о доме. Диван и журнальный столик, похоже, были сосредоточением всякой деятельности, но интерес Анны вызывало еще одно место.
Она проскользнула мимо шефа экспертов и потянула щелястую дверь туалета. Тесное пространство за ней не обмануло ожиданий и оказалось отвратительным донельзя. В душевой кабинке не хватало двери, пластиковые обои на одной стене отошли, и обнажившееся место поросло шершавой плесенью.
От шкафчика — места, в которое Анна заглянула бы в первую очередь, — остались только две дыры в стене, там, где были саморезы. Из-за неисправного поплавка в бачке унитаз издавал странный непрерывный шум. Анна сняла крышку бачка и обнаружила пакет, на вид содержавший граммов двести марихуаны.
Вылавливая добычу, Анна заметила корзинку, втиснутую между унитазом и стеной. Корзина содержала комиксы про Дональда Дака вперемешку с порнофотографиями. Под самой верхней Анна заметила уголок белого конверта. Нагнулась, вытащила. Конверт из толстой бумаги; имя и адрес Рюландера напечатаны на лицевой стороне. Рюландер, судя по рваному краю, вскрыл его пальцем. Из-за разрывов трудно было разобрать имя отправителя, напечатанное в левом верхнем углу, но Анна сложила разорванные края и сумела прочитать слова.
Юридическое бюро “Гуннарсон и сын”.
Анна помедлила. Зачем Просто-Лассе понадобилось связываться с Рюландером?
Она осторожно открыла конверт и достала один-единственный, аккуратно сложенный листок бумаги. Развернула и стала читать.
Дорогой Юаким,
Прошло уже двадцать семь лет с того дня, как наш Симон покинул этот мир, оставив нас безутешными. Симон был нашим единственным сыном, хорошим другом и невероятно талантливым музыкантом, которого ценили все знающие его люди. Хотя его смерть списали на несчастный случай, мы уверены, что правду не выяснят никогда. Поэтому мы обращаемся к вам и ко всем остальным, кто был в тот вечер на каменоломне Мёркабю, со следующей просьбой:
Если вам есть что рассказать — подробности, которые вы случайно упустили, воспоминание, которое всплыло в памяти лишь много позже, — или если вы просто хотите воспользоваться случаем и спустя все эти годы облегчить душу, свяжитесь с шефом полицейского округа Анной Веспер из полиции Неданоса. Анна приступает к службе 9 октября, у нее нет связей в Неданосе, и кроме того, она известна как знающий следователь с многолетним опытом. Мы надеемся, что ей удастся выяснить, что на самом деле случилось с Симоном, и подарить нам, его родителям, покой, хотя бы и с опозданием на много лет.
Ваша помощь будет бесценной.
Искренне ваши,
Элисабет и Карл-Юхан Видье
Энглаберга
На штемпеле была дата — 17 сентября. Всего за несколько дней до этого Анна подписала договор аренды с владельцами Табора. Свежеотремонтированно-го Табора, который никогда никому не сдавали. Ателье Карла-Ю, в котором находится его последняя и, возможно, самая важная работа. У Анны и раньше имелись подозрения, но теперь доказательства были перед ней в буквальном смысле черным по белому. Ею манипулируют, и не только Хенри Морелль, но и Элисабет Видье.
— Анна, — позвал Фриберг. — Ты, наверное, захочешь взглянуть.
Что-то в его голосе заставило ее сунуть письмо в карман и подойти к дивану.
— Вот. — Он развернул экран к ней. Почтовая программа была открыта. Фриберг поставил курсор на последнее отправленное письмо.
— 25 сентября Рюландер отправил письма Алексу Мореллю, Бруно и Мари Сорди и Кайе Бьянке. — Фриберг открыл письмо двойным щелчком. — Почтовый аккаунт создан в тот же день. Смотри, какое имя пользователя он ввел.
— Симон Видье, — прочитала Анна вслух. — И что он им пишет?
Фриберг снова защелкал клавишами и вывел сообщение на экран. Оно состояло всего из одной строчки. Пять слов, тринадцать слогов — более чем достаточно, чтобы составить мотив убийства.
“Пришла пора заплатить за содеянное!”
Глава 37Осень 2017 года
По дороге домой Анна молчала. Осмотр дыры, в которой жил Рюландер, занял большую часть дня. В багажнике они везли несколько пакетов с конфискованными вещами. В основном предположительно краденое и наркотики, но лэптоп и кассетный магнитофон тоже там были, аккуратно уложенные каждый в свой пакет. Анна попросила Фриберга до завтрашнего утра оставить содержимое у себя — сказала, что сама вечером и ночью займется стратегическим планированием, что было совершенной правдой. По той же причине она не упомянула о письме — ни Фрибергу, ни кому-либо еще, просто тайком сунула конверт себе в карман куртки. Поездка дала ей возможность все обдумать и подвергнуть ход событий всем возможным сомнениям, какие она только смогла в себе вызвать. И все же связь никуда не делась, начиная поисками работы в Неданосе и заканчивая выводом Хенри Морелля о том, что смерть Рюландера — это самоубийство.