перед людьми, которые сомневались, что ты будешь мне хорошим преемником.
Морелль страдальчески сжал губы.
— А ты на посылках у Элисабет Видье. Похоже, я ошибся в тебе.
Анна хотела как-нибудь достойно ответить, но не смогла найти слов. Она не ожидала, что Морелль обрадуется ее откровениям, но все же надеялась хоть на какое-то понимание.
Морелль снова надел очки. Лицо приобрело жесткое выражение.
— Что ж, Анна, это твой полицейский участок, и я, конечно, не могу тебе препятствовать. Тебе не требуется мое одобрение, чтобы вскрыть рану, на лечение которой ушло почти тридцать лет. Но и моего благословения ты не дождешься.
Морелль перевел взгляд на экран, одновременно кивнув на дверь, чтобы показать: разговор окончен. Анна не знала, что сказать, поэтому поднялась и пошла к двери.
— И кстати, — резко сказал Морелль и поднял глаза на Анну, которая уже взялась за ручку. — Чтобы не тратить времени зря: в прошлое воскресенье Александер был дома. Не выходил из подвала ни вечером, ни ночью, мы с Эвой-Бритт можем это подтвердить.
И Морелль снова деловито уткнулся в экран.
— Ладно, спасибо за информацию. — Анна секунду постояла, держась за ручку. Но Морелль вел себя так, будто ее здесь уже нет.
Глава 44Осень 2017 года
Анна знала, что не может и не должна проводить допросы самостоятельно. С чисто практической точки зрения двое следователей лучше одного. Две пары глаз и две пары ушей увидят и услышат больше, чем одна. К тому же случай во многих смыслах был особо деликатным, и Анне требовался противовес. Кто-то, кто, в отличие от Морелля, не считает, что она на поводке у Элисабет Видье. Самое разумное — позвать кого-нибудь из следователей, но Анна еще не очень хорошо их знала и, кроме того, не была уверена, что они не побегут на доклад к Мореллю. Посвятив размышлениям вечер понедельника, Анна остановилась на Йенсе Фриберге. Фриберг не по уголовным делам, но его уважают и в участке, и в поселке. К тому же эти двое раньше не всегда ладили, что усиливает беспристрастность Фриберга. И третье, самое главное: Анне хотелось, чтобы Фриберг был рядом. Она начала доверять ему.
Во вторник утром Анна поговорила с ним. Как она и надеялась, проблем с заданием у Фриберга не возникло. Он по собственной инициативе решил переодеться и через десять минут снова появился у нее в кабинете в кожаной куртке, флисовой кофте, свободных штанах цвета хаки и в коричневых ботинках на рифленой подошве. Анна помолчала, ожидая, когда Хокан съязвит: “полицейские типа Фриберга носят форму, даже когда они в гражданском”. Но Хокан продолжал наказывать ее молчанием.
— С чего начнем? — спросил Фриберг, заводя машину. — Или, точнее, с кого.
— С Которпа. Мари и Бруно там, я позвонила, уточнила.
Фриберг вел машину уверенно и несколько агрессивно, как большинство полицейских. Он хорошо знал дорогу, идущую вверх по гряде, и ему не надо было слишком осторожничать на поворотах. Ветер, дувший в воскресенье, сорвал много листьев, и блеск ручья в самом конце оврага теперь угадывался издалека.
Стройка у Сорди, похоже, возобновилась. Двое рабочих в желтых касках и грязных светоотражающих жилетах неспешно перетаскивали стройматериалы по покрытому жидкой грязью двору.
Анна и Фриберг прошли по доске через канаву и постучали. В доме послышался собачий лай, потом кто-то прикрикнул, и стало тихо. Дверь открыла Мари Сорди.
— Проходите, — сухо сказала она. — Обувь можете не снимать.
Мари проводила их на кухню, где уже сидел Бруно. Он кивнул, но не сделал никакой попытки встать, чтобы поздороваться. Бруно смущенно смотрел в сторону, и неудивительно. Кухонный стол перед ним был завален чертежами и кипами бумаги. На некоторых документах Анна заметила “шапку” муниципалитета. Другие документы выглядели как счета каких-то компаний.
— Так в чем дело? — спросила Мари, не предлагая гостям ни присесть, ни чего-нибудь выпить. По ее тону и выражению лица было ясно, что она и так знает, зачем они явились.
Анна достала копии отпечатков Джо Рюландера и выложила в центр стола, поверх чего-то, похожего на счет из архитектурного бюро. Бруно проворно убрал бумагу, но Анна успела заметить слово “напоминаем”.
— Это Кент Юаким Рюландер, его нашли мертвым в карьере “Glarea” чуть больше недели назад.
Анна сделала паузу, давая им время рассмотреть изображение. Лучше всего было бы предъявить им фотографию Рюландера после смерти, как она сделала в случае с отчимом, но сейчас следовало соблюдать осторожность. Не подставляться.
— Так, — сказала Мари, помолчав. — А при чем здесь мы?
— Вы видели его раньше? — спросил Фриберг. Еще в машине они решили, что вопросы будет задавать он.
— Нет, никогда. — Мари покачала головой.
— А вы, Бруно?
— Трудно сказать. — Бруно пожал плечами.
Анна внимательно наблюдала за обоими. Она заметила, как Мари дернулась и бросила на мужа злой взгляд. Очевидно, она ждала не такого ответа.
— Ну то есть… — Бруно потер губы. — В ресторане столько народу бывает. Всех не упомнишь. — Он смущенно улыбнулся.
— Вы оба его видели, — сказал Фриберг. — Двадцать семь лет назад на каменоломне Мёркабю. В те дни он называл себя Джо. С ним была девушка по имени Таня.
Супруги Сорди промолчали. Судя по нейтральным лицам и позам, слова Фриберга их отнюдь не ошеломили. Бруно и Мари кто-то предупредил — не только о визите полицейских, но и о деталях дела.
— Именно Рюландер позаботился о том, чтобы в субботу поставили песню Симона Видье. Когда вы набросились на диджея, вы набросились не на того человека. За всем этим стоял Рюландер.
Супруги Сорди переглянулись. Бруно прочистил горло.
— Мы с Мари получили письмо по электронной почте, всего пару дней назад, — начал он, не отрывая взгляда от жены. — Отправитель называл себя Симон Видье. Алекс тоже такое получил. Мы поговорили и решили, что это какой-то больной развлекается. Когда диджей поставил ту песню… — Он виновато взмахнул рукой. — Мы выпили лишнего, вот и вышло черт знает что. Мы правда не хотели никого бить.
Бруно пытался изображать непосредственность, но было видно, что его речь отрепетирована. К тому же, отметила Анна, назвать Рюландера больным — изящный способ принизить его как жертву. Ее память продолжала впитывать детали.
— Мы с Бруно в воскресенье были дома, и вечером, и ночью, — сказала Мари, хотя ее никто не спрашивал. — Нам надо было обсудить случай в парке, поэтому дети ночевали у родителей Бруно.
Бруно еле заметно кивнул в ответ, чем, похоже, рассердил жену. Мари не совсем довольна выступлением Бруно, отметила Анна.
— Может быть, вы видели или слышали что-нибудь необычное вечером или ночью? Незнакомую машину или еще что-то? — Фриберг кивнул на окно. — От Которпа до смотровой площадки всего несколько километров по прямой.
— Это место называется Норрбликка, — резко сказала Мари. — И нет, я ничего такого не слышала. Насколько я помню, шел сильный дождь. Да, дорогой?
Бруно кивнул.
— Лило как из ведра. Канаву у дома затопило. Мне пришлось выйти с лопатой. — Он хотел было продолжить историю, но замолчал, встретившись взглядом с Мари. Наградой ему был еле заметный кивок.
Мари улыбнулась Фрибергу.
— Нет, мы не видели этого человека, Рюландера или как там его, последние двадцать семь лет. И в воскресенье вечером мы оба были дома. Может быть, запишете, чтобы не возникло недопонимания? — Последняя фраза прозвучала ядовито, в ней не было ничего от фальшивой доверительности остальной беседы.
— Симон Видье, — произнесла Анна. И хотя имя прозвучало не в первый раз, Анна отметила, что Бруно слегка дернулся. — В ночь его смерти вы оба были на каменоломне. Рюландер в своем письме написал, что знает правду о тех событиях. И хочет, чтобы вы заплатили. — Анна внимательно наблюдала за четой Сорди и заметила, что Фриберг тоже не спускает с них глаз.
Рот Мари превратился в жесткую черту, глаза сузились. Бруно теперь выглядел куда более встревоженным.
— Смерть моего двоюродного брата была несчастным случаем, — несколько раздраженно сказала Мари. — Это установило полицейское расследование. И мы говорили на допросах, что все легли спать срезу после полуночи, когда он и его спутница уже уехали. — Мари кивнула на фотографию Рюландера. — Начался дождь, и все расползлись по палаткам. Мы с Кариной… мы с Кайей, — поправилась она, — спали в одной палатке, Бруно и Алекс — в другой. Симон всегда спал один.
— Почему? — спросил Фриберг.
Бруно пожал плечами.
— Ему так хотелось. В первые годы, как мы разбивали лагерь, у нас была палатка на четверых, но Симону не нравилось спать с кем-то. Он предпочитал по вечерам уезжать домой.
— Почему Алекс и Карина не спали в одной палатке? Они ведь были парой? — спросила Анна.
Супруги Сорди переглянулись. Кажется, они не ожидали этого вопроса.
— В последний год гимназии отношения между Алексом и Кариной начали портиться, — сказала Мари после некоторого колебания. — Они окончательно порвали друг с другом через несколько месяцев, когда Карина сбежала из Неданоса, то есть я хочу сказать — Кайя, — снова поправилась Мари.
— Как Алекс это воспринял? — спросила Анна. Фриберг вопросительно взглянул на нее.
Мари и Бруно опять переглянулись.
— Не очень хорошо, — промямлил Бруно.
— Это тогда он оказался в клинике?
Воцарилось молчание. Бруно и Мари беспокойно пошевелились.
— Мы не знаем, — сказала Мари. Голос выдал ее, а взгляд и напряженная верхняя губа подтвердили, что Мари лжет.
Анна еще несколько секунд подержала паузу, потом кивнула Фрибергу, прося продолжать допрос.
— Каким вам показался Симон, когда ложился спать?
— Как обычно. — Мари пыталась держать лицо, но вопросы об Алексе вывели ее из равновесия. — Мы пожелали друг другу спокойной ночи, а потом… — Мари отвернулась и прикусила губу. — Потом. — Голос у нее дрогнул.
Бруно поднялся, обнял жену и ласково прижал ее голову к своей. Мари была чуть выше мужа, и если бы не глубокая печаль на их лицах, они выглядели бы немного забавно.