Пикниковые события приняли нулевой коричневый бюстгальтер.
Игры в карты на жесткой вытоптанной траве (колода и банк на пледе), часовая экскурсия вдоль речушки к известковому заброшенному карьеру за вымершими сто миллионов лет назад трилобитами, улюлюканье вслед рыбакам, просившим на омуте частый бредень, викторина у костра, посвященная созвездиям Южного полушария, игра в ботанические фанты, угощение отгадываемыми фруктами прячущихся по ближним кустам камуфляжников, приблудные туристы, отогнанные предупреждающими очередями, орава родственников, смоловшая дюжину дюжин халявных шашлыков и уговорившая упаковку сухого вина и ящик водки.
Ровный.
Компромат — из схрона обратно к повеселевшему, уже принявшему душ и переодевшемуся в цивильное, прапорщику.
Голубой мячик — на «спортивную жизнь».
Виртуоз двенадцатиметровых и угловых показал комплекс упражнений для подвздошной, портняжной, гребешковой и прямой мышц бедра.
Вратарь явил супинацию-пронацию.
Защитник ограничился разминанием голенной трехглавой.
Массажисты покачали в спарринге пресс.
Запасной юниор из школы резерва похвалился бицепсами.
Пузырь ограничился поглаживанием грифа штанги.
Сложно пересеченная комната.
Генеральша, дожевывая сэндвич по-ирландски, загрузилась с пенным хлюпаньем в мерно урчащее джакузи.
Семь жертвенных карточек на семи густонаселенных свидетельствах подтвердили «зебровую» гипотезу о зависимости проявления сентябрьского фатального эффекта от определенного минимального количества душ, попавшихся на глаза рожденному одиннадцатого, на полу ординаторской, в момент обрушения второго манхеттеновского символа.
Не обнаружив пропавшего без вести, вернулась за холодильник.
От давно не потребляемого в дознавательном количестве черного кофе зарезало в желудке и защемило в области беснующегося от первой удачи сердца.
УНЕСЕННЫЕ СЕНТЯБРЕМ
Сорок восемь минут вязкого полусна.
Прапорщик, смущаясь, преподнес сливной презент губернаторше, предварительно в дебюте удовлетворив ненасытную глыбу с задней точки.
Частичная обработка заживающих в регенерационном темпе пальцев — три минуты.
Второй раунд поиска упорная сожительница начала вновь от крошкоизобильного стола.
Четырнадцать минут контрастного душа.
Проломившись через кусты за неохраняемым переездом, генерал в солдатском комбинезоне, с люгером на ремне, залег перпендикулярно рельсам, пропуская скорый пассажирский с длинной противоминной авангардной платформой.
Массовое уничтожение отработанных на критическую составляющую карточек — шесть минут.
Бессмысленно-спасительные щели.
Дождавшись очередного выхода луны из-за туч, подцепил самурайским штыком край жухлого дерна.
Минута десять — вскрытие борова для извлечения карточки с псевдоопенком.
Укромные, по-прежнему безнадежно пустые углы.
Заменив герметичный контейнер (теневой резерв из семи досье) на пластид в таком же контейнере, оснащенный взрывателем, реагирующим на прикосновение, генерал, задохнувшись в перебежке, миновал насыпь, рельсы, пологую рытвину, болотину.
Промежуточные коварные ниши.
Измазавшись в глине и торфяной жиже, пристроил контейнер под упругой кочкой, оставив наружу лишь микроантенну из антидетекторного сплава, которая в случае неблагоприятного, неконтролируемого развития событий выдаст короткий пеленг и разбудит чип, вмонтированный лично генералом в полую ручку (брачующиеся удавы) золотой лупы, и дважды похороненный все поймет, все оценит и воздаст каждому по грехам его.
Гладкий, длинный, ровный, особо опасный пол коридора.
Одежда со следами предательской глины и торфа, годных к идентификации, утоплена, под завязку набитая плитняком, утяжеленная люгером, в Чертовом озере, в тридцати метрах от неохраняемого переезда.
Сороковаттка коридорного хрустального бра (плафон ручной шлифовки)
отметила потускнением спад напряжения в сети.
На берегу, возле прелой коряги, уничтожены все свидетельства близких контактов с бизнес-гамадрилом, его чадом и покойной женой.
Два часа двадцать — просмотр консилиума от 10.09.2007.
Пугающий тотальным кафелем туалет.
Член-корреспондент, три доктора разных наук, пять разномастных кандидатов с медико-патологическим уклоном, шустрые ассистенты, независимые смежники — говорун на говоруне.
Генеральская дочка успела на подпольную, несанкционированную, терроропровокационную дискотеку.
Пседоопенок не ложился на кассету от 11.09.07, так как профессор, чей сиятельный труп во всей красе фигурировал на довеске от 15.09.07, сразу после расширенного консилиума, закончившегося нейтральным вердиктом, отбыл в деревню Лидино, за двести километров от Иркутска, на сбор опят. Но близость дат безрезультатного консилиума (ученых рой) с роковым днем рождения, а дня рождения с нелепой гибелью заядлого грибника, требовали железных доказательств, что эффект одиннадцатого сентября не проявился на день раньше.
Тонкие обнаженные руки метали в стробоскрпную, лазерную, обдымленную тусовку серпантинные ленты.
Член-корреспондент, профессор, завкафедрой, коллекционер использованных презервативов (изыскатели соседних мусороплощадок, утренние дворники стабильные поставщики свежих экземпляров — плюс тщательная классификация предпочтений среза общества — размер, цвет, вкус, запах, производитель)
машинально теребил многострадальную, с одиноким седым волоском, пунцовую мочку своего авторитетного уха и терпеливо-брезгливо выслушивал завуалированные терминами мнения коллег, на девяносто девять процентов своих же учеников, тупых и отвратных.
Луна, забледнелая от первых рассветных признаков, отразилась в озерной неподвижности, скрывшей грязные демаскирующие одежды, выделила гладкость четырехрельсового поворота, отчеканила кресты на всех Иркутских церквях и соборах, на мгновение нарисовалась в боковом зеркале бизнесгамадриловского внедорожника и зарылась в ближайшую подвернувшуюся тучу.
Подопытный без особой охоты, но и без каких-либо признаков малейшего волнения послушно тыкал обкусанным ногтем в фигурные тесты, подставлял коленки под молоточки, умно смеялся, когда смеялись присутствующие, молчал, когда очередным доводом ухотерзатель приканчивал очередного теоретика.
Бизнес-гамадрил, после долгих сюсюкающих уговоров самолично доставивший основательно притомившуюся от новых внуков бабушку-героиню на расширенную городскую квартиру (три комнаты помнил с детства, остальные выкупил у соседей), возвращался к наемной матери, только что сообщившей о засыпании подопечных и окончании личных гигиенических процедур.
Не дергался, не плевался, не кричал, не разбрасывал вещи, не гримасничал, не катался по полу, не закатывал глаза, не сучил ногами, не дерзил, не жестикулировал, а главное, практически не выделял автора сорока монографий по вопросу детской клептомании, усугубленной эксгибиционизмом, из ноющего роя белых с перламутровыми (явная мимикрия под шефа) пуговицами халатов.
Прихватив на ощупь брюки (упругость подтяжек) и пиджак (бумажное шуршание), тактично ретировался от исполнительной, хозяйственной, чистоплотной, педагогически образованной.
Видеомаг хлюпко выдал запытанную (туда-сюда, туда-сюда) кассету.
Над обратной стороной псевдоопенка коряво потрудился алый фломастер.
Новоиспеченный многодетный отец вынул из бокового кармана сложенную вчетверо распечатку с планом комнат и указанием, кто в какой прописан.
Вдруг потянуло на яблоки, томящиеся в нижнем лотке самобранного холодильника, и на медовый торт, царственно расположенный между колючими ананасами с необрезанными, жесткими, естественно пластиковыми султанами.
Подкрался к первой двери — рукодельные навыки — включил фонарик с рассеивателем, еще раз перечитал имя, опробовал шепотом уменьшительный вариант и шагнул в комнату.
Отправив небрежно в свинью малоэмоциональную рожицу, спешно унес на кухню набор шариковых ручек и чистые карточки.
На подушке, заботливо спеленутый, лежал улыбающийся пупс, а забаюканная владелица свернулась жалостливым калачиком на жестком (массаж подошв)
коврике.
Чередуя фрукты с тортом, получил грудку порыжевших огрызков и россыпь липких крошек, но так и не поработал ни для копилок, ни для подноса.