Прервав чечетку, искроглазая дикторша сообщает о только что прогремевшем взрыве неустановленной мощности в полосе отчуждения Транссибирской магистрали, возле неохраняемого перезда, недалеко от Чертова озера.
В настоящем самоваре с гнутыми ручками и горбатым носиком спряталась коммерческая игра «Купец первой гильдии».
Глава Фонда Общественных Позывов — безукоризненное кашне, богемная трубка, дымчатые очкимолчит, упиваясь закадровыми комментариями апологета.
Карта злоключений купца — на скатерти с бахромой, вышита полностью вручную.
Трубка не дымит, очки без диоптрий, кашне натуральное, шелковое, но не из Парижа.
Игральные кости, выточенные из липы, азартно завибрировали в липовом же стакане.
Объявляют, прикрывшись осенней панорамой старого Ангарского моста, о пяти минутах с губернатором.
Фишки-тройки — белые, каурые, чепрачные, гнедые с тарантасами, выстроились на старт у развеселого скособоченного трактира.
Властитель земли Иркутской под чутким руководством величавой дородной губернаторши, не озираясь на камеры, степенно поглощает румяные, объемистые домашние расстегаи.
Обошел парту по часовой стрелке.
Выпало две шестерки.
Каурая тройка в шесть верст достигла золотого прииска.
Аккуратно, интеллигентно, заученно промокнув губы салфеточкой, хлебосольный хозяин принимается за усть-ордынский саломат по шаманскому рецепту, сулящему преуспевание и долголетие.
Гнедая с двух начальных (не повезло) ходов напоролась на засаду кистеноносных ушкуйников.
Хозяюшка, наливая чай, захватывает экран аппетитной пышностью лика, выи, персей.
Липовый расписной стакан с разлетающимися игральными костями, утяжеленными свинцом, врезается торцом в губернаторшу.
На вскрытие мобильника — семь секунд.
Ноги топчут опрокинутые фишки на скатерти.
На ввод заветного кода — пять.
Фасад Иркутского цирка, зазывающий на бенгальских тигров и суматрских драконов, завершает посиделки.
На вызов генерала — шесть.
Пузырь ложится ничком на скомканную купеческую скатерть.
Беспристрастный голос автоответчика сообщил, что первый сеанс связи намечен на четырнадцать ноль-ноль двенадцатого сентября.
Директор Баргузинского заповедника, на фоне прижимной скалы, покачиваясь в моторке, с двустволкой за плечом, нудно, перемежая русские неблагозвучия с мертвой благородной латынью, перечисляет нуждающихся в круглосуточной охране подопечных.
Сдернул с парты очередную картонку с соком.
Набегает не запланированная сценарным раскладом волна и переориентирует камеру на ясное, пустое, беспризорное небо.
С третьей попытки вскрыл картонку.
Каурая тройка, перескочившая с золотого прииска на мучной лабаз, отдыхает в потном кулачке.
Обрадовал кислой грушевой струей рот.
Начинают репортаж о грандиозном усыновлении демонстрацией спальных комнат.
Мерное сопение задремавшего пузыря, кое-как угадываемое в лиричном потоке сентиментального вальса.
Дети — чистенькие, притихшие, все еще боятся отправки назад.
Вдруг бодро вскакивает на колени.
Одаренная, запинаясь, читает длинное стихотворение о маме.
Складывает в пузатый самовар фишки, скатерть.
Бизнес-гамадрил публично, смачно, ловко целует в щеку педагогически образованную.
Дотягивается лениво до расколовшегося об экран стакана.
Строгая бабушка, предварительно наглотавшись успокоительных капель, пытается усадить на трехколесный велосипед стушевавшегося агрессора.
Удивленно, при новом заходе на вожделенную груду, обнаруживает второй органайзер в кожаном переплете, отличающийся только цветом закладной полоски (там голубая, здесь — розовая, девчоночья).
Двойняшки повисают на воспитательнице из детского дома, прибывшей с поздравлением и негласной инспекцией.
Третий органайзер, издевательски шурша толщиной и дразнясь зеленой ленточкой, попадает в руки недоумевающего потрошителя вопреки общей теории вероятности.
Прервав трогательное благотворительное действо, встрепанная дикторша, запинаясь, сообщает наисвежайшую трагическую новость: час назад в подземном тире Управления внутренних дел застрелена прапорщиком супруга губернатора; обстоятельства выясняются, а кадры с места инцидента будут показаны, как только их доставят в студию.
Расстегаи уминались в записи.
Контрольно набрав генеральский номер, выслушал о пресловутых четырнадцати ноль-ноль.
Размахивая бейсбольной рукавицей из промасленной бизоньей кожи, показывает отцу, садящемуся в машину, язык.
Противный, теплый, пенящийся сок обрызгал парту, бутерброды, телевизоры, компьютер.
На всех каналах дружно замелькали грустные пейзажи.
За пузырем пришла статная дама с приглашением отобедать.
До следующего дня рождения, если считать с завтрашнего понедельника, 365 проклятых, бессмысленных, никудышных дней.
Дама брезгливо помогает освободиться от чудовищной рукавицы.
365 сволочных, паскудных, рядовых ночей.
Пузырь, оставляя даму с отвоеванной рукавицей, отступая, прихватывает органайзер с розовой ленточкой.
И тут пейзажную блокаду прорывает генерал собственной персоной, заявляющий в прямом эфире о своей назревшей отставке и немедленном включении в предвыборный марафон за губернаторское кресло.
Органайзер срывается с отмахнувшейся ладони.
Странично трепещет.
Колеблет розовой ленточкой околоэкранную пустоту.
И со шлепком накрывает строгие, умные, холодные генеральские очи.
ОЛЬХОНСКИИ ЧАБРЕЦ
Под густозвездным байкальским небом с гольца безлесной сопки по размытой вековыми ливнями трещине, окаймленной диким-предиким шиповником, скатился шумно миллионнолетний обветренный каменюга.
В ночь с 11 на 12 сентября 2011 года, сразу после экстренного выпуска Иркутских новостей, захлебывающихся от переизбытка кадров о гибели отставного генерала (по элементарной причине бытового неумения пользоваться электрочайником), произошел очередной, рядовой, зафиксированный сейсмическими приборами катаклизм с эпицентром в тридцати километрах северо-восточней острова Ольхон.
На загаженных голубями звонницах православных церквей (Спасской, Харлампиевской, Покровской, Николо-Иннокентьевской, Крестовоздвиженской, Знаменской, Троицкой, Владимирской, Преображенской, Успенской, Михаило-Архангельской, Казанской) и Богоявленского собора колокола, подчиняясь закону тяготения к музицированию, сумбурно помянули новопреставленного претендента на губернаторство.
В привилегированной родовой палате, точно по сроку, материализовался писклявый гражданин женского пола.
На Иркутской ГЭС замкнуло контактные провода — ликвидировали пожар своими резервами.
В госпитальном кабинете главного врача обвалился потолок и разбил вдребезги склянку с кастрированными причиндалами кота-насильника.
По мерзлой оцинковке морга труп неопознанного террориста-одиночки сместился на два сантиметра к выходу.
В зимовье, неподалеку от водопада, с полки свалился туесок с остатками крупнозернистой махорки.
На спецсудне (пластические операции с доставкой) заверещала сигнализация капитанского сейфа.
В холодильнике загнивающий с подбитого низу ананас привалило бруском сыра.
Детдомовские многокроватные спальни верхнего этажа выдрессированно (регулярные залпы бумажных пулек) качнули матовыми плафонами в казенных сумерках.
Старательно изрисованный страница за страницей органайзер выпал из руки уснувшего пузыря — розовая ленточка досталась на ужин глупому догу.
Упившийся бизнес-гамадрил пытался вылизать клубничное мороженое из лакированной туфельки отрубившейся под столом дамы.
В смотровой мониторы подсвечивали бликами лысину прикорнувшего за облитой соком партой.