Ты — сердце огня,
Ты — песня знамен,
Покинешь меня,
Степями пленен.
Кэс перегнулся через Кито.
— Мирр, о чём она поёт? Я никогда раньше не слышал ничего подобного.
Эльф загадочно улыбнулся:
— И не мог, это песня пришла из одного из прежних миров, но поёт она её иначе, чем те барды. Она поёт о своём отце, для которого смертные были дороже её…
Кибитками лун —
В дорожный туман,
Небесный табун,
Тяжелый колчан;
Чужая стрела,
Луна — пополам,
Полынь да зола —
Тебе, Тамерлан.
Тревожить ковыль — тебе —
В других берегах,
И золотом стыть — тебе —
В высокий курган.
А мне — вышивать
Оливковый лен,
Слезами ронять
Монистовый звон;
Обручью костра
Навеки верна —
Тебе не сестра,
Тебе не жена.[16]
Пошатываясь, я пошла к выходу из зала, не обращая внимания на выкрики и аплодисменты. Песня закончилась, а боль только начала просыпаться… Та боль, что рвёт сердце на клочки, что заставляет царапать землю в бессильной злобе, обдирая кулаки в кровь.
Страшно отпускать дорогого человека в дорогу, невозможно жить без него, но это ничто, по сравнению с тем, что я так и не сказала ему того, самого главного… Он был моим дыханием и моей кровью… А я отпустила его, я потеряла его…
Я побежала, не разбирая дороги. Чьи-то руки подхватили меня и заставили застыть ледяной статуей.
— Ну же, малышка, не нужно. Прости старого цыгана, что заставил вспомнить. Он ведь погиб, твой Лисси? Или просто ушёл навсегда?
Я ухватилась за его руку и запрокинула голову так, что его подбородок уткнулся мне в затылок.
— Он погиб, люди убили его, Данко. Тебе не за что просить прощения, наоборот. Я убивала сама себя, держа это в себе. Хочется выть, словно дикому зверю. Хочется рыдать. А я молчу и улыбаюсь. Улыбаюсь своим защитникам, улыбаюсь человеку, которым пытаюсь заменить Лисси, своему врагу. Я хохочу над собой, смеюсь над своим глупым сердцем, которое восемнадцать лет болело о ком-то забытом. Он погиб, и не осталось в этом мире ничего, за что стоило бы бороться. Скажи, странник, тебе знакомо это чувство, когда мир качается под ногами, а тебе всё равно?
— Пойдём с нами, малышка, — он мягко подтолкнул меня к воротам. — Пойдём, я спою тебе о дороге и мечущейся душе. Может, тебе станет легче. Может быть…
Эльмир смотрел на человеческого мага. Эльф видел, что Кэсу хочется кинуться вслед за Рей и цыганами, но он заставляет себя продолжать бессмысленный разговор со старым мастером. Он натянул на лицо маску невозмутимости, но его сердце рвалось туда, где была княгиня. Он горько усмехнулся, зная, что брату придётся расторгнуть помолвку. Он никогда не позволит себе разрушить истинный союз, а что эти двое должны быть вместе, Эльмир понял сразу, как их увидел.
— Скажи, Кито, ты когда-нибудь видел ночные костры цыган? — спросил он у мальчика. — Не хочешь пойти посмотреть?
Мальчик радостно кивнул. Акир помедлил, но тоже согласился пойти, Анни никто не звал, но и она увязалась за новыми знакомыми. Кэс всё ещё сомневался.
— Вы идите, Ветер, идите. Как раз проверите мои догадки насчёт оборотня. Если это действительно перевёртыш, то он не устоит перед таким количеством еды и придёт прямо к вам в руки.
Мастер довольно потёр сухонькие ладошки. Кэс покосился на остальных и буркнул:
— Потом объясню.
Он встал и, не дожидаясь остальных, зашагал к дверям.
— Что он сказал, насчёт оборотня?! — догнал его обеспокоенный Акир. — Он не…
— Нет, — Кэс мотнул головой, он так и не сбавил шаг. — У мастера есть подозрения, что кто-то из оборотней покинул территорию старших и поселился по соседству, здесь. Пропадают люди.
Акир поморщился. Оборотни не ели разумных, нападать на них было табу, убить человека или кого-то из старших разрешалось лишь в качестве самозащиты. Если всё именно так, прямым его долгом было найти и покарать отступника. Бездействие в этом случае приравнивалось к предательству.
Не поняв причины его грусти, Анни ухватила Акира за руку.
— Ты не бойся, он нападает только на крестьян, мы справимся, если он посмеет показаться нам на глаза.
Акир помрачнел ещё больше. Эльмир, прекрасно знавший законы перевёртышей, машинально проверил, как выходит из ножен серебряный клинок, но сплюнул, вспомнив, что тут нужна сталь. Из них всех лишь Кэс да Анни могли сражаться с оборотнем, у остальных оружие было серебряным. Кито на первый взгляд казался беззаботным, но и в глубине его серебристо-серых глаз сверкал страх.
Призрак присоединился к ним во дворе. Эльмир машинально погладил его и чуть не остался без руки.
— Он признаёт только хозяйку, — нервно захихикал он в ответ на тихий вскрик Анни и пожал плечами. — Не бойся, тебя он не тронет.
— Призрак, ты знаешь, где расположился табор? Отведи нас… — Кито опустился на колени перед псом. Тот мгновение поколебался, но всё же кивнул и потрусил к воротам крепости.
Я сидела у одного из костров, подтянув ноги к груди и обняв их. Упёршись подбородком в колени, я искоса наблюдала за веселящимися цыганами. Данко и меня хотел втянуть в это празднество, но я отказалась. Намного приятней было вот так сидеть в сторонке, любоваться кострами и шёпотом подпевать. Ржание растревоженных чем-то коней, степь и опушка берёзового леса. В пальцах я разминала душистый ночной цветок, шумно втягивая в себя разливающийся в воздухе пряный, чуть пьянящий аромат.
Запястье всё ещё побаливало, не давая полностью отключиться от реальности, белой змейкой его обвивал уже затянувшийся шрам, который рассосётся в лучшем случае через месяц. Странно, я даже не злюсь. Что же за ночь-то такая?
За спиной послышались шаги. Ну вот, интересно, кто был инициатором? Узнаю — убью. Неужели, меня нельзя оставить в покое хоть ненадолго?
— Мы беспокоились, — Акир положил руку мне на плечо. Я обернулась.
— Не стоило. Мы с Данко старые знакомые, я ещё в детстве сбегала к ним в табор, чтобы вот так посидеть, посмотреть на их танцы.
— Но мы-то этого не знали, — это Эльмир. Наверняка, это он притащил сюда остальных. — К тому же, выяснилось, что по лесу гуляет оборотень-отступник, а табор почти в получасе от крепости. Мало ли…
— Думаешь, я не справлюсь с оборотнем? — я хмыкнула и вновь отвернулась. Пусть делают, что хотят, лишь бы не лезли ко мне.
— Как красиво! — вздохнула Анни, я только что заметила, что и она пришла с моими спутниками. Ну вот, ещё не посвящённых в наши маленькие секреты тут не хватало. — Смотрите, те девушки — кажется, что они вышли из пламени…
Цыганки и правда танцевали неплохо, но всё же… Это было подражание, настоящий огонь намного красивей. Об этом я ей и сообщила. Анни обиделась, заявив, что у меня извращённое чувство прекрасного. Кэс хмыкнул и полностью её поддержал, а вот Эльмир встал на мою сторону, мол, ничего они не понимают. Девушка попыталась привлечь к спору и Кито, но мальчишка ловко увернулся от её рук и отбежал подальше, попросив к нему не прикасаться и, вообще, дать спокойно насладиться представлением.
— А, может, ты станцуешь тогда или только критиковать можешь? — окончательно разозлилась воительница.
— Я — нет, — покачал головой эльф, — Я больше по части стрельбы. А вот Рей… У неё с огнём особые отношения. Попроси, может, она согласится показать парочку фокусов…
— Что показать? — из всего разговора я уловила только последнее предложение.
— Помнишь, когда брат грустил, ты всегда устраивала в его розарии маленький огненный вихрь. — Убить бы этого эльфа!
— А ты и правда можешь? — глаза Анни стремительно приближались по своей округлости к полной луне. — Ты… ведьма?
— Почему, как мужчина, так маг, а женщина, владеющая силой, — это ведьма?! — раздражённо бросила я и встала. Отряхнувшись от налипших травинок и земли, я пошла к Данко. Поиграть пламенем и правда неплохая идея, поможет мне восстановить потерянное равновесие, а то, что-то, я совсем расклеилась.
Управление уже занявшимся пламенем никогда не требовало от меня много сил и не зависело от времени года. Это была способность из разряда тех, что легко давались всем князьям, как-либо связанным с огненной стихией.
Данко подозвал к себе мальчишку-гитариста и что-то зашептал ему на ухо. Тот согласно кивнул и начал медленно перебирать струны. Я вошла в квадрат, образованный четырьмя огромными кострами, танцовщицы разлетелись во все стороны, сразу поняв, что им не место в моём танце.
Лились аккорды из-под смуглых умелых пальцев. Сверкал белозубой улыбкой Данко. Трещало пламя. А я пыталась понять, что сейчас сотворю и почему. Танец пламени — это танец моей души, ведь та бессмертная сущность, что так зовётся людьми, есть лишь у них. Душа фейри — их сила. Что я сейчас чувствую? Что хочу открыть этим смертным? Что они смогут понять?
Я пошевелила кистями, будто стряхивая невидимые капельки воды, вместо них с пальцев сорвались золотые искры, и закружилась по утоптанной цыганами площадке, то приближаясь к полыхающим кострам, то вновь отскакивая. Медленно, будто разгорающийся огонёк, который ещё не определился со своим существованием. Музыка становилась быстрей с каждым моим движением, и я повиновалась этим грустным аккордам. Быстрей, ещё… И вот темп перешел невидимую грань. Одним рывком я оказалась у одного из костров и погрузила руки в пламя. Кто-то взвизгнул, наверное, это Анни, остальные привыкли к моим выкрутасам, а цыгане видели намного больше обычных людей, никакая маскировка не скрыла бы от них то, что я — огненная дева. Огненные браслеты обвили мои запястья, и я замерла в центре площадки, воздев руки к ночному небу и вытянувшись в струну. И в тот же миг всё пламя, что было в таборе струями взмыло в воздух и понеслось к моим ладоням. Музыка уже не лилась, она гремела в ночи, ревела и стонала, а я стояла под огненным водопадом, скрывшим меня от всего мира.