– Я – зимовка Трофимовка, – громко и очень отчетливо сказало радио. – Даем поправку к сообщению Центральной метеостанции. Пурга накрыла нас на час раньше предполагаемого срока. Скорость ветра усиливается. Гидропост Топорково, зимовка Соленая Губа, принимайте самые срочные меры. Порт, пурга дойдет до вас раньше, чем вы ожидаете.
– Какие там меры, – пробурчал Степан Васильевич. – Они у нас всегда приняты.
За окном что-то хлопнуло, будто лопнул громадный пузырь, будто сорвался фантастический парус. Густо завыл Казбек, вой его на тоскливой ноте подхватил Жулик и другие собаки тоже. Чембарцев подошел к печке, прижался к ней обмороженной грудью и прошептал:
– Началось…
Пурга
Муха в Ленькиной комнате нервно летала под потолком, но вот она спикировала в щель между стеной и шкафом и там затаилась. В комнату вбежали Ленька, Наташка и Коля. Наташка придавила дверь спиной и бессовестно заревела.
– Не реви… Ну, пожалуйста, – попросил Коля.
– Тебе ничего, ты гость безответственный, – завыла Наташка. – А Леньке всыплют. Ему всегда за всех попадает…
– Ага, – сказал Коля. – Мне что? Я гость. У меня отец потерялся… У меня вообще никого нет… Я, может, вообще в Африку подамся с Санькой…
– Да перестаньте вы. Чего вы?.. – Ленька сел на кровать, сгорбился, как старичок. – У некоторых такая судьба – отвечать, – сказал он. – Ничего, я уже привык…
Наташка вдруг глаза вытерла, они у нее заблестели с лукавой надеждой.
– Ленька, побежали на остров. Там у летчиков кино в пять часов. Придем после кино – к директору уже поздно. Нас тогда к нему завтра вызовут.
– Все равно, что сегодня, что завтра, – возразил Ленька.
– И не все равно. Завтра понедельник. А в понедельник директору всегда некогда.
– Ну, пойдем, – сказал Ленька без особого энтузиазма. Наташка вырвала лист из тетрадки, принялась записку писать. Ленька и Коля застегнулись, замотали шарфы, рукавицы надели.
В комнату просунулся первоклассник. Волосы стояли у него торчком.
– Соколовы, вы зачем одетые? – медленно поводя глазами, спросил первоклассник. – Куда вы собрались?
– Давай проваливай! – набросилась на него Наташка.
– Я по делу, – первоклассник отпихнул Наташку двумя руками. – Ты, что ли, Чембарцев Коля? – спросил он. – Сведения есть. На гидропост вертолет посылали. Там одни собаки…
– А папа? – Коля побледнел.
– Соколовы, куда вы собрались? – спросил первоклассник. Он заглянул в записку и получил от Наташки подзатыльник.
– Куда собрались, туда и пойдем, – сказала Наташка и вытолкнула первоклассника в дверь. – Проваливай. Не вынюхивай.
– А ты, Соколова Наташа! – выкрикнул первоклассник. – Ты не пихайся.
– Давай, давай… – Наташка прижала дверь спиной.
– Раз собаки на гидропосту, значит, он на вездеходе уехал, – объяснил Коле Ленька. – Наверное, у него поломка. Где-нибудь загорает…
– Приказ по поселку Порт, – сказало радио суровым голосом капитана порта. – Третье предупреждение. С этой минуты поселок переходит на штормовое расписание. Никому из помещений не выходить. Лицам, занятым на круглосуточных вахтах, выходить только группами в связке. В случае возникновения аварийных ситуаций звонить и докладывать непосредственно мне.
Наташка медленно сползла по двери на пол.
– Пурга, – выдохнула она. – А мы и не слышали… Этот балбес. Сережка красноухий, он нас в кладовку запихал. А мы отвечай… – Глаза у Наташки стали большими и совсем темными. – А как же мама? – Наташка стала на четвереньки и поползла под кровать, подвывая: – Ой, что нам буде-ет…
Ленька подошел к столу, угрюмо скомкал записку и бросил ее на пол.
В дверь поскребся кто-то. Ленька и Коля мгновенно нырнули под Ленькину койку. Дверь отворилась тихонько. В щель просунулась голова первоклассника. Он оглядел комнату, сложил губы румяным бубликом, чуть слышно присвистнул и ретировался.
На улице застонало, загрохотало, – казалось, сгружали над темной землей тысячи тонн листового железа. Оно летело вниз и сталкивалось друг с другом, выло и грохотало и рвалось с чудовищным и нестерпимым скрежетом. Налетевший снежный заряд сделал воздух непроницаемым для уличных фонарей. Стекла загудели упруго и как бы прогнулись внутрь.
– М-мама в пургу попадет, – сказала Наташка, захлебываясь слезами.
– Она же полярница.
– Если полярница, пурга что, вокруг нее обежит? – пробормотал Ленька. – Конечно, мама пургу заранее услышит. Где-нибудь спрячется, пересидит…
– Ленька, пурга – очень страшно? – спросил Коля шепотом.
– Спрашиваешь! Стихийный ужас. От земли оторвет и шмякнет. И вдребезги.
– Почему вдребезги?
– Потому что ты уже ледяной будешь. Заскрипела дверь. Ребята затаили дыхание.
– Соколовы! – В комнату вошла Ниночка Вострецова. – Дикари, пожалуйста, молчите у директора про Сережку. Ему по дисциплине отметку снизят, а ему в военное училище поступать… – Войдя, Ниночка принялась поправлять перед зеркалом прическу. – Слышите, Соколовы? – Она повернулась и только тут заметила, что никого нет. – Наверное, в игровой комнате, в хоккей режутся. Вот безответственные микробы… – Ниночка хохотнула красивым голосом и вышла.
Коля прыснул в кулак, показал Леньке, как якобы Ниночка ресницы подводит и загибает. Даже пропел на якобы заграничном языке. Ленька тоже хихикнул. И вдруг Коля спросил:
– Ленька, а вдруг и его?
– Кого?
– Отца.
– Не городи. Тебе же сказали – он с вездеходом. Вездеход кругом закрытый, железный. Пурга ему нипочем. Пересидит… А может, он в избушке охотничьей схоронился. Он местность хорошо знает. – Услыхав сладкий и протяжный Наташкин вздох, Ленька сказал: – Уснула. Она, когда поревет, всегда засыпает. Натура такая… Я всю ночь книжку читал и то не сплю, а она тут же…
Спит Наташка, губами во сне причмокивает и улыбается. Видит Наташка во сне марсианских пионеров с круглыми ушами. Все они в красных галстуках. Главная марсианская пионерка, очень похожая на Наташку, речь говорит, только слов не слышно из-за прекрасной марсианской музыки. Ленька и Коля смотрят на кроватную сетку. Дверь снова скрипнула. Мальчишки прижались щека к щеке. Но в комнату никто не вошел.
– Слышь, а может, сегодня не вызовут? – спросил Коля. – Слышишь, чем так лежать, давай я тебя в шашки обыграю. – Коля вылез, тихонько прикрыл дверь, взял шашки и снова нырнул под кровать. Толкнул Леньку, а Ленька спит. Спит и во сне улыбается.
Видит Ленька теплое Черное море.
На берегу город высокий и вывеска, как на вокзале: «Одесса».
По пляжу бегут ребята, среди них Наташка и Коля. С ними пионервожатая – радистка Рая. Она покупает всем ребятам мороженое и говорит: «Угощайтесь. У нас в Одессе мороженого навалом – прямо из Арктики доставляют».
Коля потряс Леньку за плечо.
– Уснул, сморился. У них у обоих натура такая – спят… – Коля потренькал пружинами сетки, лягнул Леньку ногой, в надежде, что тот проснется. Вдруг у самого своего лица Коля увидел скомканную Ленькой записку. Коля развернул ее, разгладил. «Мы ушли на остров кино смотреть…» – прочитал он. И вдруг улыбнулся. Быстро вылез из-под кровати, положил записку на стол и так же быстро юркнул обратно. Коля смотрел над собой в сетку и, улыбаясь, посвистывал. Тихонько посвистывал и весело.
Один мой знакомый мальчик имел привычку свистеть, когда у него было хорошо и весело на душе. Он насвистывал, даже когда читал интересную книжку. Такой был свистун. Однажды учительница вызвала его читать стихи Пушкина о вещем Олеге. Прочитал этот мальчик строчку и от восторга свистнул. А в том месте, где «гробовая змея… выползала…», мальчик так рассвистался, что учительница была вынуждена открыть окно и сказать:
– Лети, милый, на волю, наша школа не для пернатых.
Улетел мальчик. Где-то сейчас летает?..
Коля еще раз глянул на записку. Сказал:
– Для юмора. Проснемся когда – похохочем… – Глаза его закрылись. Улыбаясь во сне, он потянулся, подтолкнул плечом шашки к трубе парового отопления. В полу возле трубы была дырка. Ее позабыли заделать, когда отопление ремонтировали.
Повариха Татьяна Гавриловна, распаренная от съестных паров, поставила на стол тесто. В тесто упала шашка. Уставшая к вечеру повариха подняла голову и закричала:
– Ленька, перестань безобразничать, я тебя за уши оттаскаю.
Дверь в пятнадцатую комнату широко отворилась – вошла Нитка.
– Соколовы, миленькие, вас к директору. Вы про Сережку не говорите, ему в военное училище поступать… – Нитка оглядела комнату. Лицо ее стало сердитым. – Ну, Соколовы, – сказала она. – Действительно, сверхнахалы. Их к директору «немедленно», а они, наверное, в игры играют…
– Нитка…
Нитка оглянулась. Позади нее стоял первоклассник с глазами широко раскрытыми и почти белыми от переживаний.
– Нитка, они одетые были, – сказал первоклассник. Глаза его почти закатились. – Они куда-то идти собирались…
– Куда идти – пурга…
– Нитка, – голос первоклассника тоненько зазвенел. – У них ушанки были завязаны… И рукавицы. Нитка потрясла головой.
– Что ты плетешь? Пурга. Ты, может, не слышал? Первоклассник хлебнул воздуха и заплакал.
– Они тут записку писали. Соколова Наташа писала… Нитка подошла к столу. Прочитала записку, наспех нацарапанную Наташкиной рукой: «Мы ушли на остров кино смотреть. Не беспокойтесь, нас там покормят».
– Как это – ушли? Когда?
– Перед самым третьим предупреждением… Нитка бросила записку и вылетела из комнаты. Первоклассник нос вытер – сделался похожим на маленького старичка.
Пурга за окном ударила грохотом столкнувшихся броненосцев. Единственная в интернате муха, которой Ленька Соколов так гордился, вылетела из-за шкафа и, как привязанная, принялась летать под лампочкой туда-сюда.
Директор школы-интерната сидел в своем кабинете. Напротив него сидел старый учитель физики. На столе лежала Колина десятка.