ему земному.
«Почему всевышний не посвящает нас хоть немного в смысл этого трудного и окрашенного кровью пути, который мы зовем жизнью? Почему молчит море, столько видевшее с момента своего возникновения? Почему мать-земля пожирает своих сыновей? Почему у всего сущего, будь то камень, насекомое или каторжник, — у всех есть свое место в жизни, а у меня нет?» Вопросы эти не переставали донимать его.
В то утро Иса направился в казино «Фирдаус», где должен был встретиться с Самиром, от которого незадолго до этого получил письмо. Они ни разу не встречались с тех пор, как Иса в середине сентября переехал в Александрию.
Последний раз он посетил это казино летом 1951 года. Приморский пляж пустовал, да и в казино народу было немного: все-таки конец октября!
В былые времена, когда Иса занимал высокое положение, он входил в «Фирдаус» с гордо поднятой головой и направлялся к своему столику, сопровождаемый почтительными взглядами друзей и недругов. Он никогда не забудет банкет, организованный здесь два года назад. Сколько тогда было пьянящего душу веселья! Как его чествовали! Всю ночь гремела музыка, а сколько вина было выпито! Перед ним — самые радужные перспективы, казалось, все надежды и желания обязательно должны осуществиться…
Сейчас он сидел на своем старом месте, справа от входа. В зале было еще несколько завсегдатаев — престарелых пашей, оставшихся на курорте до самого последнего дня сезона. За одним из столиков сидели две женщины — старая и средних лет. Стояла какая-то удручающая, щемящая тишина.
Иса украдкой взглянул на старуху. Мелькнула мысль о том, что и Сальва когда-нибудь станет такой же. Время никого и ничто не щадит. За окном — спокойное, сверкающее голубизной море. В небе медленно проплывали розовато-белые облака.
Самир явился в назначенное время. Они обнялись. Самир заметно похудел и окреп. Глаза светились безмятежным покоем.
— Я приехал с женой, мы провожали тещу. Завтра уезжаем обратно.
Иса спросил, что нового в Каире, бывает ли Самир в их старой, излюбленной кофейне.
— Никаких особых новостей, — ответил Самир. — Можно считать, что я устроился: помогаю своему дяде — торговцу мебелью. Стал его младшим компаньоном, а фактически заправляю всем делом.
Иса поздравил друга. Сказал, что сам не имеет никакого желания работать в такое смутное время.
Самир о удивлением огляделся вокруг:
— Посмотри, как пусто в Александрии.
— Что Александрия? Весь мир пуст. Что это у тебя? Покажи.
Самир передал ему книгу. Иса удивленно уставился на Самира.
— Ты разве ничего не слышал о суфизме?[9] — спросил тот.
Иса усмехнулся:
— Прежде я не замечал, чтобы ты этим интересовался!
— Все это так… Но, понимаешь, однажды мне довелось услышать проповедника, который произвел на меня большое впечатление глубиной своих мыслей. Он подарил мне несколько книг о суфизме, которые я вот и изучаю в последнее время.
С лица Исы не сходила усмешка.
— И ты всерьез этим занимаешься или только так, для развлечения?
— Сказать по правде, это больше, чем развлечение — настоящий отдых для души, — ответил Самир, наливая из бутылки кока-колу. Опорожнив наполовину бокал, он продолжал: — Мы обычно начинаем исследовать состояние своего здоровья лишь под давлением обстоятельств и когда уже заболеваем, то едем лечиться в Асуан даже зимой. А ведь можно было побывать там раньше и предупредить болезнь…
Иса с иронией заметил:
— Но все же несомненно есть разница между обращением к суфийскому учению в период политического кризиса и принятием суфизма по доброй воле, когда все нам благоприятствует.
Самир терпеливо слушал. В его зеленоватых глазах светилась улыбка:
— Конечно, разница есть. Но важен результат. Иногда бывает и так, что беда помогает нам встать на правильный путь.
— Но допустим, что…
Иса замолк на полуслове, неожиданно встретившись глазами с дамой средних лет, сидевшей за соседним столиком. Они обменялись долгим взглядом. «Если бы все шло, как было задумано, то Сальва уже бы год была моей женой, — подумал он. — Если бы…»
Иса вновь обратился к Самиру:
— Как трактуют суфии выражение «если бы»?
Самир, видимо, не понял, чего от него хочет Иса. Тогда Иса сам ответил на свой вопрос:
— Оно отражает муки сомнений и глупо предполагает возможность изменения хода событий, заранее предначертанных судьбой.
Самир, все так же приветливо улыбаясь, пытался что-то возразить, но Иса не слушал. Мысль о Сальве не оставляла его. Он вновь перебирал в уме ее недостатки и даже презирал ее за них. Конечно, она не отвечала полностью его идеалу женщины. Но, что и говорить, любовь глуха к голосу рассудка так же, как и смерть, судьба, счастье, природа. И до чего же Сальва была похожа в своем поведении на стихийные силы природы! «Рано или поздно, мне нужна будет женщина, — говорил он себе. — Кто лучше ее сможет разделить со мной все горести и надежды… И уж во всяком случае это не суфизм!»
Ему опять пришла в голову мысль, которую он не досказал несколько минут назад. Извиняющимся тоном спросил:
— Но допустим все же, что нас снова вызовут и предоставят возможность работать в министерстве. Что бы ты тогда стал делать со своим суфизмом?
Самир рассмеялся, блеснув двумя рядами белых зубов:
— Не так уж трудно совмещать и то и другое. Вот сейчас я ведь совмещаю торговлю и увлечение суфизмом. И мне это нисколько не мешает, скорее наоборот, суфизм помогает освободиться от некоторых вредных пороков…
— Ну что ж, по крайней мере это лучше самоубийства, — со вздохом сказал Иса.
Некоторое время они молчали. Солнце медленно догорало, опускаясь за горизонт. Самир поинтересовался, что Иса намерен делать дальше.
— Как ты думаешь, действительно ли все для нас кончено? — не отвечая, спросил Иса.
Самир растерянно пожал плечами:
— Кажется, что так. То, что произошло, не похоже на прошлые перевороты…
Иса промолчал. Казалось, он прислушивается к чему-то. Вид у него был удрученный. Затем сказал:
— До чего же мы сами похожи на этот опустевший осенний пляж…
— Поэтому я и говорю тебе, что необходимо начать работать.
— А что толку? Все равно для нас нет больше места в жизни. Мы всегда будем теперь чувствовать себя лишними, чем-то вроде аппендикса…
Неожиданно улыбнувшись, Иса продолжал:
— Не скрою от тебя, что у меня тоже есть своя идея фикс, подобная твоему суфизму. Она всерьез занимает меня в моем одиночестве.
Самир с любопытством посмотрел на него.
Спокойно, почти равнодушно Иса сказал:
— Подумываю о том, как бы совершить какое-нибудь преступление.
Самир усмехнулся:
— Нечего сказать, действительно блестящая идея!
— Что ж, зато я буду убивать не самого себя, как ты своим суфизмом, а других.
— Если уж вставать на этот путь, то я посоветовал бы тебе выбрать что-нибудь из разряда, так сказать, половых преступлений…
Оба рассмеялись.
— Хвала аллаху! Мы еще не потеряли способности смеяться, — заметил Самир.
— Смейся, паяц!.. Мы еще не так будем смеяться, когда окончательно убедимся, что вышвырнуты историей за борт и что она не желает иметь с нами ничего общего.
Вечерело. С моря дул приятный ветерок. Казалось, что редкие посетители казино, разместившиеся за соседними столиками, погрузились в сладкую дремоту. Исе вдруг пришла на память его первая речь, произнесенная им, когда он был еще студентом университета.
— Наше дело конченое, — сказал он с горечью.
— Необходимо быть терпеливым. Подождем, когда наши противники перегрызутся между собой.
К ним подошел хозяин заведения — грек, улыбнулся Исе, спросил о здоровье и делах. Иса сразу же усмотрел в его вопросе скрытый смысл, улыбнулся в ответ и сказал:
— Сами видите, каковы мои дела…
Грустно было на душе у Исы, когда он, расставшись с Самиром, сошел на трамвайной остановке возле своего высоченного дома.
Пробираясь в темноте большого вестибюля к лифту, он снова вспомнил Сальву: «Это она довела меня до такого положения!..»
14
Один со своей рюмкой, он сидел за столиком ресторана в полуосвещенном проходе, соединявшем буфет с верандой для танцев. Играла музыка. Несколько пар легко передвигались под звуки танца, стараясь немного забыться после дневных забот.
«Вряд ли этих хорошеньких женщин привели сюда прямо с улицы, как это бывало во время войны. У каждой из них есть, видимо, свой дом», — подумал Иса. Ему вспомнились дни ранней молодости. «Женщины тогда были гораздо доступнее, — думал он. — Кажется, сейчас они стали разборчивее, разбогатели, что ли? Во всяком случае, им нужны более выгодные поклонники, чем человек, потерпевший поражение в политической борьбе».
Музыка действовала на него возбуждающе. Хотелось танцевать, но где найти партнершу… Выпил пару рюмок коньяку и сразу почувствовал себя лучше, точно спрятался в надежном убежище, скрытом от посторонних глаз. Вспомнил: ведь у него достаточно денег — спасибо старостам. Можно позволить себе немного развлечься. Эх, если бы не это противное, острое ощущение безысходности, он бы показал всем этим, на что способен!..
Однако Иса недолго наслаждался одиночеством. Послышался чей-то незнакомый голос:
— О чем задумался?
Иса огляделся вокруг. Никого. Но ведь он ясно слышал чей-то пьяный голос.
— Хочешь узнать, где я, — снова заговорил незнакомец. — Присмотрись… Я здесь.
Недалеко от Исы в полутемном углу виднелось небольшое деревце, росшее в деревянной кадке, за которым ничего нельзя было разглядеть. Неизвестный по каким-то причинам предпочитал, видимо, скрываться там, не выходя на свет. Проклиная в душе своего тайного собеседника, Иса сделал вид, что не обращает внимания на его глупые шутки. Однако тот продолжал из темноты:
— Любишь выпивать в одиночестве?
Иса промолчал, надеясь, что незнакомец умолкнет. Но тот вновь заговорил: