Пусть цикада о любви
ночи напролёт поёт, —
но, влюблённый, молча гибнет
мотылёк в огне.
Чувства нежного цветок —
он при встрече лишь цветёт,
а расстанемся — и вмиг
увядает он.
Милого звала назад,
но не повернул корабль.
Только ветер мне шептал:
«Позабудь о нём!»
Там, у берега Сидзё,
лунный свет прохладу льёт.
От прощальных горьких слёз
рукава влажны.
Ах, извилиста тропа,
смертный путь — тропа любви.
Над горою Торибэ
вьётся чёрный дым…
В озере живёт форель,
птица — в зелени листвы,
человек — всегда во власти
сердца своего!
Поздней ночью слышу я:
вдалеке стучит валёк —
покатились, покатились
слёзы по щекам…
То появится в окне,
то опять исчезнет тень —
ветер гнёт и отпускает
молодой бамбук.
Утром ветер налетел,
ливень с запада принёс —
не твои ли это слёзы
струями текут?..
Береговые чайки,
безродные сироты, —
как жалобно, протяжно
кричат они во мгле!..
Невестка со свекровью,
что чашечка и блюдце, —
как встретятся друг с другом,
уж тут пойдёт трезвон!
Как простилась я с тобой,
через рощу побрела.
На сосне блестит смола,
на щеке — слеза…
Не пышные причёски,
не модные заколки —
всего прекрасней сердце,
что верность сохранит!
Как на лов отправлюсь я,
не рыдай ты так, жена!
Ведь и ворон закричит —
сердце защемит…
Посмотри на облака:
видишь, врозь они плывут —
им разлука осуждена,
как и нам с тобой…
Уходит в море лодка,
наполнен ветром парус,
и девушки-певички
с причала машут вслед…
То ли колокол звонит,
то ли сам его язык…
Разделить их — тотчас смолкнет
колокольный звон.
Даже травы и цветы
к Садо, к Садо клонятся, —
верно, хорошо на Садо…
Да так ли хорошо?
Лестницу подставь!
Если же не достаёт
лестница твоя,
знай — то светит в вышине
ясная звезда…
Ну за что мы любим жизнь,
тянемся, цветы вьюнка,
к свету и теплу?
Гнев ли, радость ли, печаль —
всё исчезнет без следа,
как роса в полях…
Дела нет цветам весны,
чуть раскрывшим лепестки,
что когда-нибудь они
тоже опадут…
Что склоняешься тоскливо,
ива, ива, над рекою?
Видно доля мне такая —
над протокой плакать…
Рыбаки ушли на лов.
Чайки в гнёздах мирно спят.
Мерно в скалы бьёт прибой.
Ночь уже близка…
Как посмею я других
ненавидеть, презирать,
если сам себе противен
в глубине души?..
О могучий ураган,
пташку слабую умчи!
Всё равно, куда лететь, —
только бы с тобой…
Приходи, я буду ждать!
Ничего, что ночь темна, —
аромат духов знакомых
к милой приведёт.
Тех, чей ненасытный взор
блеском золота пленён,
увлекает дней теченье
в реку Вечных мук!
Распрощались молча мы,
только слёзы на глазах…
Всё, что вымолвить не в силах, —
в сердце схороню!
В тихом омуте на дне
колыханье трав речных. —
Кто на дно души проникнет?
Разве, лунный луч…
Я всё жду на берегу,
не придёт ли милый друг, —
но лишь вербы отраженье
в зеркале ручья.
Днём ли вспомню о тебе —
и не в радость ясный день.
Ночью вспомню —
будто нет в небесах луны…
Кличет, кличет где-то птица,
как луна взойдёт, —
вот и я ночной птицей
плачу от любви.
Ах, увидеть бы скорей
ясную мою луну,
милую мою!
Ведь живу я без неё,
будто бы в кромешной мгле…
Заливают изголовье
слёзы, как прилив морской, —
да ведь милый не узнает,
не увидит слёз…
Вот возьму да и спрошу!
Ну, а вдруг ты скажешь «нет»?
Не решусь и не спрошу —
от тоски умру…
Если с милым я —
и зимою незаметно
настаёт рассвет,
а как сплю одна —
ночка летняя длинна!
Знаю, до зари
ты с неё не сводишь глаз —
и ещё милее мне
ясная луна…
Милый, милый, не сердись,
что цепляюсь за рукав —
куст шиповника в горах
к путнику прильнул…
Где бы мне найти цветы,
чтоб не вянули вовек,
где б мужчину отыскать,
чтоб не изменял!..
Бренный мир — всего лишь сон
и, увы, растает он,
миг один — и растворится,
сгинет без следа…