– Что ты задумал?
– Свободные сказали, турки переходят реку. Если мы откроем шлюз…
– К-какой ещё шлюз?!
– У озера, болван! Там заклятие, я не могу…
Больше Золтан ничего не успел сказать: они свернули и с разгона влетели в самую гущу битвы.
Безумный Лис начал свой танец.
Жуга почувствовал, что звереет. Меч разил направо и налево. Кто-то из Свободных мохнатым клубком выкатился вперёд: «Давай, Лис, давай!!!» – подсёк мечом врага под колени. Потеряв в горячке боя всяческое направление, травник просто дрался, забыв и об озере, и о планах Золтана, мстя за свой позор и унижение. Хриз сносил голову любому воину, оказавшемуся в пределах досягаемости. Пощады не было никому. Мелькнула меховая физиономия Орге. Наконец, ободранный и весь в крови, невесть откуда выскочил Золтан, потянул Жугу за рубашку: «Скорее!» – и помчался по новому коридору. Вернулось чувство времени, и травник неожиданно понял, что драка продолжалась от силы минуту.
У озера не было никого. Шумел небольшой водопад у запруды. Битва постепенно затихала. Жуга, Зууб и двое Свободных сбежали вниз по лестнице и замерли, наткнувшись на стоявшего у шлюза человека. Жуга едва успел задержать удар.
– Бертольд!
– Жуга?! – Монах вытаращил глаза.
– Как ты здесь оказался?
– Это я его привёл, – послышался голос, и из темноты выступил Рагнур. Топор дварага был заткнут за пояс. – Убери оружие, Жуга, – сказал спокойно гном. – Я пришёл помочь.
– Убей его! – вскричал Орге. – Скорее!
– Нет, погоди. – Травник поднял руку и спрятал меч в ножны. Посмотрел Хранителю Лестницы в глаза. – С чего такая перемена? А? Рагнур?
Гном помедлил.
– Я долго думал над твоими словами, Лис. Ты многое сумел понять и во многом прав. Всё это я, конечно, знал и раньше, но ты заставил меня взглянуть на это с новой стороны. Народ хазад стареет. Ты ведь заметил – у нас уже нет ни женщин, ни детей. Месть захватила наши помыслы, месть выжгла наши души, оставив только прах и пепел. Как бы ни был хорош Лаутир, он выбрал тупиковый путь. Лестница ждёт, и многие ушли бы, если б не запрет. Мы охраняем её вовсе не от выродков…
– Кого ты назвал выродком?! – рявкнул, наливаясь кровью, маленький гном.
– Помолчи, Глюм! – осадил его Зууб.
– Я Тингер!
– Тем более! Нет времени ругаться. Дай ему сказать.
– Спасибо, Элидор, – кивнул Рагнур.
– Забудь это имя, – угрюмо буркнул тот. – Зови уж так, как вы привыкли: «Хагг» – «Вор».
– Это была ошибка.
– Она слишком дорого мне обошлась. Два века… Но чёрт с ней! Что ты хочешь? Что заставило тебя переметнуться?
– Лестница, – сказал тангар. – Она отпустила травника. На самом деле Лестница не только для хазад. В своё время часть Светлого Народа тоже ушла по ней. Она указывает каждому свой путь.
– Мне она пути не указала, – хмуро бросил Жуга.
– Вот как? – хмыкнул гном. – Разве ты не вышел оттуда?
Жуга не нашёл что на это возразить. Двараг был прав – один путь Лестница травнику оставила.
– Когда ты помянул Хануд, я понял, что замыслили выр… свободные. Всё стало на свои места. Я разыскал Севелона и решил вам помочь. Вам не снять заклятия Лаутира, даже тебе, сын четырёх народов, это не под силу. И ещё… – Гном помедлил. – Лаутир обманул тебя. Он ничего не сможет сделать с твоим браслетом. Сплав семи металлов не подвластен магии хазад.
– Я… – начал было Жуга, но Золтан перебил его:
– На том дурацком ошейнике тоже лежало заклятие, и тем не менее… Если шлюз нельзя открыть, это не значит, что нельзя сломать!
– Вот и я о том же, – кивнул Рагнур. – Бертольд! Что у тебя в мешке?
– А? – вскинулся монах. – В мешке? Там… зелье. Тот гремучий прах, который я…
– И ты молчал! – взвыл Золтан.
– Но я не думал…
– Дай сюда!
Заряд заложили под самый створ – тяжёлую плиту чёрного диабаза. Следуя советам Рагнура, насыпали дорожку мелких чёрных зёрен.
– Много не расходуйте, – сказал гном, – а то заряд получится слабым. Как подожжёте, сразу бегите.
– Ясно, – кивнул Золтан. – Тингер! Орге! Уходите. Монаха возьмёте с собой, выведите его на поверхность.
– Ещё чего! – возмутился маленький мохнатый гном. – А ты?
– Мы сами найдём дорогу. Идите же!
Без лишних слов монах и двараги растворились в темноте туннеля. Золтан выждал пару минут и кивнул Рагнуру: «Поджигай».
– Остановись, Рагнур! – прогремел голос.
Все трое обернулись, оказавшись лицом к лицу с королём Лаутиром. За спиной государя серебристой тенью маячил неизменный Отрар. А через мгновение гном шагнул вперёд, воздев свой жезл.
Жуга скорее бездумно, чем осознанно, вскинул руки и выкрикнул наговор.
Два слова.
Синее на белом.
Заклятие Зеркала.
Слепящий шар взорвался между ними. Ударил гром. Посыпались камни и обломки сталактитов. Часть силы, брошенной дварагом, развернуло вспять, Лаутира отшвырнуло в глубь туннеля. Отрар взлетел, крича и кувыркаясь, и с всплеском исчез в озёрной глубине. Большая часть заклятия, однако же, пробила магический щит, разметав заговорщиков прочь друг от друга и от шлюза. Воцарилась тишина, нарушаемая мерным гулом падающей воды.
Травник поднял голову. Перед глазами плавали круги. Он попытался встать, закашлялся. Сплюнул кровь, поднялся на четвереньки и со стоном повалился обратно. Разбитое тело отказывалось повиноваться. Он повернул голову и, взглядом найдя пороховую стёжку, медленно пополз к ней. Наткнулся по пути на труп Рагнура – двараг лежал вверх лицом, с развороченной грудью. Глаза его были закрыты. Основная сила удара пришлась на него.
Вершок за вершком, локоть за локтем, приволакивая ногу, травник полз вперёд, и всё равно до шлюза было далеко. Он лёг ничком, пытаясь отдышаться. Шершавый камень приятно холодил разбитое лицо.
– Жуга…
Он медленно поднял голову.
Золтан лежал весь в крови, полузасыпанный щебёнкой, смотрел на травника одним глазом. Разбитые губы шевельнулись. «Меч…» – скорее догадался, чем услыхал Жуга и потянул из ножен Хриз.
Камень на браслете запульсировал быстрее, время послушно ускорилось. Серая сталь меча текла, лис двигался, танцуя к лезвию от рукояти. Клинок был короток, но рос буквально на глазах, тянулся, словно воск, нащупывая путь среди обломков камня к тонкой дорожке рассыпанного пороха. Пять шагов… шесть… семь… восемь… «Я раскалю твой браслет»… Жуга стиснул зубы, и клинок, уже достигший толщины вязальной спицы, стал медленно нагреваться.
Последнее, что помнил травник, были вспышка и искристый огонёк, бегущий по чёрной дорожке, оставляя шлейф из пепла и густой белёсый дым.
Потом были грохот, рёв воды и темнота.
В […] году от Рождества Христова османские войска под предводительством султана Мохаммеда II двинулись на переправу через реку Яломицу близ Тырговиште. На другом берегу их ждали войско ополчения и двадцать тысяч пленных турок, посаженных на колья графом Цепешем с намерением устрашить завоевателей. Когда передовые османские сотни форсировали реку, в горах раздался страшный гул и грохот, земля задрожала, а ещё через мгновение вал бушующей воды пронёсся по реке и смёл с лица земли шесть отборных отрядов турецкой пехоты. Среди них был и командующий личной гвардией султана, Ибрагим Мустафа бен-Хадиф, чей меч и тяжёлые доспехи утянули его ко дну. Ни тела, ни оружия его не нашли.
Потрясённый султан, чей дух и без того был поколеблен зрелищем казнённых воинов, не решился наступать разъединёнными силами, отдал приказ остановить штурм и два дня спустя повернул войска обратно.
Война была остановлена.
Глаза открылись.
Он лежал на мокром и шершавом, вниз лицом. Под носом был песок, сухой, искрящийся под солнцем. По маленьким песчаным дюнам деловито бежал муравей. Остановился, повёл усиками и уверенно направился к человеку. Травник шевельнулся, и мураш в панике умчался прочь.
Жуга приподнялся на локтях, перевернулся на спину. В глаза ударил яркий свет. Был день, солнечный и тёплый. У самых ног несла свои воды Яломица. Проснулась боль. Он поморгал, привыкая к свету, сел и огляделся. И берег, и окрестный лес несли следы недавнего потопа – коряги, водоросли, лужицы, разбросанные камни… Бесчувственное тело травника застряло в прибрежных кустах.
– Эй! Кто-нибудь! – позвал он.
Ответа не было.
Жуга поднялся, медленно распрямляя занемевшие ноги, и двинулся, пошатываясь, вдоль берега. Покосился на запястье. Браслет был на руке.
Тошнило. Хотелось есть. Усталость давила на плечи. Свинцом наливалась поясница. Жуга остановился, заложив ладони за ремень, и снова огляделся. Места вокруг были знакомые – по странной прихоти судьбы бурные воды выбросили травника неподалёку от пасеки, где остался погостить Милан.
«…Ремень?!»
Травник поспешно задрал рубаху.
На чёрной пряжке тяжёлого серого кольца, обёрнутого вокруг пояса, мерцал, ухмыляясь, танцующий лис.
– Вот чёрт… – пробормотал Жуга, поскрёб рисунок ногтем и закусил губу.
Он опустил рубаху, помедлил, выбирая направление, и снова углубился в лес. Путь шёл вверх. Он часто останавливался и отдыхал, привалившись к дереву (вряд ли он поднялся снова, если б сел). Лес поредел, сквозь ветви замаячили стоящие рядами ульи, и вскоре травник услышал голоса.
– Не умеешь ты, Бертольд, мёд есть, – ворчливо говорил один. – Вот, помнится, Жуга, тот умел. Возьмёт лепёшку, маленькую ложку мёда сверху и ест, любо-дорого взглянуть. Не то что ты – как мёду зачерпнёшь, пчёлы в обморок падают.
– Ни черта он в мёде не понимал, даром что травник, – отвечал второй. – Маленькую ложку, ишь ты… Это ж мёд, а не горчица! Там вино ещё осталось?
– Угу.
– Давай, что ли…
– Давай.
Стукнули кружки.
– Жаль парня.
– Ну, дык… Не то слово! Там так рвануло – один только дым остался.
– Да… Дым – это того… Гм. Ты, часом, не куришь?
– Нет.
– Это ты зря.