В кустах на том берегу пруда кто-то был.
Плотный туман колыхался зыбкой слоистой пеленой, мешал смотреть, и Олег смог различить лишь длинные черные волосы и белое полотнище рубашки.
— Что за черт... — пробормотал он, смаргивая, и вполголоса позвал: — Жуга!
Топор смолк.
— Чего тебе? — донеслось из-за угла.
— Девка!
— Что?
— Девка стоит! чтоб мне лопнуть...
Послышались шаги, Жуга подошел к берегу. В руках у него был свежесрубленный посох. Дерево было плотное и белое, без трещин и почти без сучков. Остановился, повертел рыжей головой.
— Где?
Олег вытянул руку, указывая на кусты, но не было там никого, лишь глаз уловил, как мелькнула меж деревьев угловатая девчоночья фигурка — мелькнула и пропала, без шороха, без звука.
— Где? — повторил Жуга, прищурился и посмотрел на Олега. — Поблазнило?
Тот помотал головою:
— Да вроде бы нет...
— Что за девка-то хоть?
— Лица не разглядел... — нахмурился Олег. — По виду — пацанка еще. Волос черный. И рубашка на ней такая... Куцая такая рубашка.
— Рубашка и — все?
— Ну-у... э-ээ... — Олег покраснел и почесал в затылке. — Не разглядел я!
Жуга присел у воды, положив посох на колени поперек. Сорвал увядшую травинку, пожевал задумчиво.
— Н-да... — наконец сказал он.
— А что такое? Или случилось чего?
— Да гость у нас ночью побывал...
— Гость? — Олег непонимающе завертел головой. — Какой еще гость? Ты о чем?
Жуга встал и направился к мельнице.
— Идем, покажу.
У окна, на пятачке рыхлой расчищенной земли виднелся след босой ноги. Пятипалый, кривой, он был не в пример больше человечьего — расшлепанная плоская ступня.
— Может, медведь? — с неуверенностью в голосе предположил Олег.
— Не похоже. Он на пальцах ходит и пятку криво ставит, одно слово — косолапый. Да и медведей в здешних местах уж лет десять как не видали.
Олег всем телом повернулся к Жуге.
— Пошто меня не разбудил?
— Надо бы стало — разбудил бы, — ответил тот. Прошелся рукой по рыжим волосам. — Странные дела... Так говоришь — пацанка?
— Малолетка... А где этот, как его...
— Геральт?
— Ну, да. Где он?
Жуга пожал плечами:
— Бог его знает... Бродит где-то окрест.
— Может, уехал уже?
— Лошадь-то тут.
— Ведьмак чертов... — ругнулся Олег вполголоса. — Знаешь, Жуга, меня уже с души воротит от его корявой морды. И ведь толком не говорит, сволочь, чего ему тут надо... Не иначе, его рук дело — след энтот. Да и баба эта не зря тут вертится. Может, из какой деревни она? Одни только беды от этих баб...
— Вот что я скажу, — Жуга встал и отбросил смятый стебелек, сплюнул зеленым, огляделся. — Хватит рассиживать. Нутром чую — неспроста вся эта каша заваривается. Давай искать. Где-то здесь должен быть тайник.
Запрокинув над головой пузатый маленький бочонок, Олег хорошенько потряс его, выцеживая в раскрытый рот последние капли пива, в напрасной надежде заглянул внутрь одним глазом, потом другим, с тоскою вздохнул и зашвырнул его в лопухи. Бочонок, с шумом подминая широкие листья, скатился вниз по крутому откосу, плюхнулся в пруд и закачался на тихой волне, мокро блестя круглыми боками, словно какая-то диковинная водяная живность. Жуга с неодобрением покачал головой:
— Зря ты так. Пригодился бы...
— Для чего?
— Для воды.
— Да ну, скажешь тоже — для воды... С собой ее тащить, что ли, воду-то? — Олег сплюнул и покосился на мельницу. — Зря искали. Нету здесь тайника никакого...
Жуга покивал головой.
— Может, и зря... а может, и нет.
— И с чего ты выдумал про тайник этот?
Жуга не ответил.
День распогодился. Было сухо и тепло, лишь земля еще дышала утренней сыростью. Утомленные долгими поисками, друзья отдыхали, лежа на бревнах и подставив лица неяркому осеннему солнцу.
Геральт до сих пор не воротился. Втайне Олег был этому даже рад — чем дальше от мельницы пребывал ведьмак, тем спокойнее было у Олега на душе.
Однако, где ж его черти носят?
— Геральта не видать? — словно услыхав его мысли, спросил Жуга.
— Да вроде, нет... И чего ему неймется?
Большая пестрая сойка-вертуха, крича заполошно, стрелою сорвалась с дырявой мельничной крыши и скрылась в лесу. Жуга проводил ее взглядом и нахмурился.
— Что-то не видал я тут птиц раньше, — как бы про себя пробормотал он. — Сходить, посмотреть, что ли?
— Да брось, чего там смотреть... — Олег лениво повернулся и вдруг вытаращил глаза. — Э, гляди-ка!
— Что? — Жуга вскинулся и завертел рыжей головой. — Где?
— Да вон, в лопухах!
Широкая борозда, пробитая бочонком в густой лопуховой чаще, открыла взору темные старые доски. Приятели засучили рукава, и минуты через полторы показалась неровная квадратная крышка-дверь. Петель не было. Поколебавшись мгновение, Жуга махнул рукой: «Открывай!»
Олег откинул крышку.
Пахнуло холодом.
Некоторое время оба молчали, опасливо заглядывая в черный провал. С краю был виден толстый пласт дернины. Прямо у ног брали начало и терялись в темноте рыхлые земляные ступени. Из провала тянуло сыростью и тленом.
Олег шмыгнул носом, покосился на Жугу.
— Погреб, наверное... Или землянка... Войдем, или как?
— Или как, — буркнул Жуга. Лицо его осталось серьезным. Нашарив в мешке серую восковую свечу, он разгреб еще теплую золу утреннего костра, раздул огонек, кивнул молча: «Пошли» — и первым направился вниз по ступеням, ладонью прикрыв от сквозняка робкое свечное пламя.
Олег замешкался, подыскивая что-нибудь потяжелее. Взгляд его упал на посох. Олег поднял его, согнул для пробы — сгодится ли? Обернулся. На миг ему почудилось, что в кустах на той стороне пруда мелькнуло что-то белое, но вглядевшись, он не заметил ничего, кроме желтизны осенних листьев. Он встряхнулся и двинулся следом, догоняя товарища.
Спуск оказался коротким, да и можно ли тут было глубоко копать? — ведь ниже была вода. Даже сейчас под ногами противно чавкала грязь. Сырой бревенчатый потолок порос грибами и плесенью. Свет сюда почти не проникал. Олег дважды треснулся головой о какую-то балку, затем, наконец, догадался пригнуться, и огляделся.
— Все таки погреб... — пробормотал он. — Эй, Жуга, ты где?
— Не ори — не в лесу... — послышалось откуда-то справа. — Тут я, рядом.
Показался огонек, высветив в темноте голову и плечи Жуги. Только сейчас Олег смекнул, что друга скрывала откинутая крышка сундука, который стоял чуть поодаль. Задевая посохом за стены, Олег подошел ближе и заглянул внутрь.
— Что тут?
— Подержи свечу, — сказал Жуга, отвел рукой упавшую на глаза прядь волос и снова склонился над сундуком. Олег ругнулся втихомолку, когда горячий воск капнул на руку, и прислонил посох к стене.
Доски сундука почти насквозь прогнили, и лишь набитые поверху железные полосы не давали им рассыпаться. В таких вот сундуках старухи обычно хранят свои пожитки, а девушки — приданное. Этот же почти до половины был забит какой-то слипшейся неоднородной рухлядью, весьма мерзкой на вид, да и на запах тоже.
— Гработы, кдиги, деревяшки какие-то... — гнусаво бубнил Олег, пальцами зажимая нос, пока Жуга ворошил истлевшие листы пергамента. Потрескивал фитиль. Со дна сундука волнами поднимался тяжелый прелый дух. — Это, что ли, ты искал? — Он повернулся к выходу — глотнуть свежего воздуха, и осекся на полуслове: синеватым призраком мерцая в темноте, в грудь ему смотрело лезвие меча.
В горле у Олега мгновенно пересохло. Медленно, очень медленно он поднял голову и встретился взглядом с глазами Геральта.
— Отойди, — хриплым голосом потребовал ведьмак.
Взгляды обоих остановились на ведьмаке. Тот стоял, слегка пригнувшись, у выхода из погреба, отрезая друзьям путь наверх. Олег покосился на свечу — может, загасить? — но потом решил: нет, не поможет.
— Отойди, — повторил Геральт и повел мечом.
— Ты это... — набравшись храбрости, нерешительно сказал Олег. — Ты что творишь-то? Мы с добром к тебе, а ты...
Жуга подошел ближе.
— Может, лучше будет, если я... — начал было он.
— Нет, погоди! — Олег протестующе поднял руку. — Пускай сперва уж сам ответит. Ишь, меч нацепил, и думает, что ему все дозволено. Эх, говорил же я — нельзя ему верить... Одно слово — ведьмак!
Сырая травянистая лужайка глушила любые шаги, и потому опасность все трое почуяли слишком поздно.
Тень за спиной у ведьмака вдруг шевельнулась и двинулась вперед — косматая, худая и до ужаса сутулая фигура в сером проеме земляного коридора. В последний миг, почуяв неладное, Геральт успел обернуться, и удар получился скользящим.
Затрещал, разрываясь, кожаный кафтан. Геральта отбросило к стене; посыпалась земля. Ведьмак молниеносно вскинул руку, прикрывая голову — блеснули серебряные бляшки на рукаве. В следующий миг клинок описал дугу, и отрубленная когтистая лапа шлепнулась в грязь.
Тварь взревела. В тесном подвале этот рев мог свести с ума. Уцелевшая рука рванулась, корявыми пальцами нащупывая горло противника — смять, сокрушить, разодрать! — Геральт ускользнул куда-то вправо и нырнул под занесенную руку; меч взметнулся снизу вверх коротким быстрым колющим ударом и по рукоять вонзился чудовищу в грудь.
Ведьмак знал свое дело!
Рев захлебнулся. Пронзенное тело рухнуло на колени и медленно завалилось на бок. Содрогнулось раз, другой, и замерло неподвижно. Воцарилась тишина, лишь хлюпала, вытекая, невидимая в темноте кровь.
— К... кто это был? — Олег только сейчас понял, что все еще сжимает в руке горящую свечу. Все произошло так быстро, что двое друзей не успели даже рта раскрыть.
Геральт отступил назад, провел рукой вдоль шеи, нащупывая прореху. Молча поднял взгляд, и молчание это подействовало на двоих друзей сильнее любых слов.
— Все вот думаю, — медленно сказал он, — понимаете вы сами или нет, куда вляпались... Как вас сюда занесло, зачем, я не знаю, но вот это... — Он ткнул мечом убитую нежить.