И — провалился в темноту.
...все дальше и вперед скользя по тонкой грани между сном и явью, ни туда, ни туда не сворачивая. Ни света, ни темноты, только клубящиеся тени кружатся, сплетаются, растворяясь друг в друге и тут же пропадая. Лица. Руки. Глаза. Скрипы. Шорох. Шум в ушах.
Жуга в этом странном нигде двигался медленно, словно слепой в лабиринте. Тела своего он не чувствовал, лишь браслет почему-то весомо оттягивал левую руку; самой же руки видно не было, лишь краем глаза удавалось углядеть мерцающую во мгле красную искорку: камень.
Жуга остановился и огляделся.
«Вайда!»
Ответа не было.
«Вайда!»
Новая волна шорохов — но и только.
Жуга растерялся. Он не знал, что будет делать, когда попадет сюда. Он даже не знал, куда его занесет. Как можно кого-то найти здесь, где нет ни верха, ни низа, ни середины?
Хотя, если подумать...
Браслет помог ему сюда попасть. Должен же в этом быть хоть какой-то смысл!
«Вайда!» — снова позвал он.
Нет ответа.
Жуга задумался.
У Вайды сейчас нет своего тела. Это Збых, а не Вайда спит в избе, но его звать не стоит — кузнец может только помешать... Что же сводит их воедино?
«Рифмач!»
Эхо метнулось вдоль невидимых стен, разгоняя тени. Жуга шагнул, нащупывая путь невидимой ногой, и снова остановился.
«РИФМАЧ!!!»
Тени сгустились. Теперь в них появилась какая-то форма, возникли границы. Шум перестал быть чем-то неуловимым — еще не слова, но призраки слов. Еще шаг — и впереди замаячила размытая фигура человека.
«Рифмач, я здесь!»
«Я... я... я... ззуу...»
Жуга снова продвинулся вперед и замер, пораженный.
Перед ним были двое. Хотя, нет — один... Нет, — поправил себя Жуга, — все таки двое...
Это было странно и страшно — видеть, как сливаются, перетекая из одного в другое головы, руки, ноги... Призрачные тела дергались, бились в бесконечных медленных судорогах, и от этого становилось еще страшнее. Лиц уже видно не было. Сердце у Жуги замерло: он понял, что чуть было не опоздал.
«Рифмач!»
Движение замедлилось. Голова — сейчас она была одна — повернулась к нему. Темный провал рта раскрылся.
«Кто-о-оо...» — эхом прошелестел вопрос.
«Это я. Жуга. Я искал тебя, Вайда. Пойдем со мной.»
Головы медленно разделились. В дымном проблеске проглянуло лицо рифмача.
«Зачем... ты...»
«Идем со мной», — повторил Жуга. — «Оставь спящего в покое. Ты здесь чужой, Вайда. Идем, пока не стало поздно. Семь оборотов уже прошло.»
Искаженное болью лицо исчезло и появилось вновь.
«Я не помню... Ничего не помню...»
«Память — колодец. Разбей пустое отражение и войди в воду. Перестань быть тенью. Найди самого себя.»
На сей раз молчание затянулось надолго.
«Ты поможешь мне?»
Жуга больше всего боялся что-то ему обещать, но иного пути, похоже, не было.
«Я помогу тебе», — кивнул он.
Некоторое время ничего не происходило, и Жуга лихорадочно стал соображать, что же теперь-то делать, как вдруг Тень разделилась. Одна ее часть осталась на месте, другая же двинулась вперед. Она подходила все ближе и ближе, и с каждым шагом из смутной игры света и тени все отчетливее возникало бородатое лицо рифмача.
Вайда подошел вплотную и остановился.
«Жуга!» — густая борода раздвинулась в улыбке. — «Жуга... Черт возьми, как же я рад тебя видеть!»
Слипшиеся веки разлепились. Над постелью склонилось встревоженное девичье лицо.
— Ружена...
— Я здесь, здесь, Жуга...
Он сглотнул.
— Збых...
— Он все еще не проснулся. Он так... так метался... а теперь снова спит... Это хорошо?
— Да... Так и надо... — Жуга приподнялся на локтях и попытался сесть. Это ему удалось. Поднес к лицу руку с браслетом. Камень мягко вспыхивал и гас вместе с биением сердца. Наверное, цвет его изменился... Впрочем, это было уже не столь важно.
Ружена перехватила его взгляд.
— Вайда теперь там?
Жуга кивнул:
— Да. Кажется, да...
Он разжал кулак. Мелкий серо-зеленый порошок струйками потек между пальцев — все, что осталось от маленькой фигурки человека с браслета.
— Вот, значит, как... — пробормотал он.
Часть порошка прилипла к ладони. Жуга вытер ее о рубаху и только теперь заметил, что весь промок от пота.
Ружена, похоже, тоже это заметила.
— Ой, я сейчас...
Она вытащила из сундука и помогла Жуге надеть чистую рубашку, затем они совместными усилиями переодели Збыха, тоже мокрого, как мышь, и снова уложили его на кровать.
— Может, поешь? — Ружена захлопотала, торопливо собирая на стол. — У меня похлебка на плите. Горячая...
Жуга почувствовал, что и в самом деле проголодался. Есть хотелось неимоверно.
— Сколько все это длилось? — спросил он.
— Почти весь день. Полночь скоро...
Жуга слез с кровати и еле добрался до стола. Голова еще кружилась, зато ноги, похоже, уже совсем зажили и только жутко чесались. Он отрезал хлеба, полил квашеную капусту постным маслом и подвинул к себе миску с похлебкой. Ружена уселась напротив, молча глядя, как он ест.
— Расскажи о себе, — вдруг попросила она.
Жуга прожевался. Поковырял ложкой в миске. Поднял голову.
— А чего рассказывать?
— Ну, хотя бы откуда ты...
— С гор я, — неохотно сказал он. — Только ушел я оттуда.
— Зачем?
— Сам не знаю. Раньше казалось, что знал, а теперь... — Он покосился на девушку, усмехнулся невесело. — Странствую вот... от зимы лета ищу.
Ружена помолчала.
— Кто ты такой, Жуга?
Тот вздрогнул и отложил ложку. Потупил взгляд.
— Не спрашивай меня об этом, Руженка, — глухо сказал он. — Пожалуйста...
Она протянула свою руку. Ладонь легла поверх ладони. По щеке у девушки сбежала слеза.
— Молчи, рыжий, — мягко сказала она. — Молчи. Ничего не говори. И знаешь... кто бы ты ни был... Спасибо тебе за все.
Со стороны кровати донесся шелест, и из-под одеяла показалась заспанная Збыхова физиономия.
— Эй, а мне в этом доме сегодня дадут поесть?
Жуга с Руженой посмотрели на кузнеца, затем — друг на друга, и прыснули со смеху.
Уснуть этой ночью Жуга не смог — ныла и зудела рука под браслетом. Почему-то все время маячило перед глазами искаженное болью лицо рифмача, но Жуга лишь под утро догадался, что происходит, и словно бы подброшенный невидимой пружиной, вскочил и заметался по горнице, торопливо одеваясь. Запрыгал на одной ноге, завязывая башмаки.
— Эй, ты чего? — забеспокоился Збых.
Из-за занавески выглянула Ружена.
— Что случилось?
— Они хоронят его! — выкрикнул Жуга. — Хоронят, понимаете?! Они не стали ждать!
Кузнец спрыгнул с печки.
— Погоди, я с тобой...
Жуга лишь махнул рукой в ответ, торопливо нахлобучил шляпу и выскочил за дверь. Збых кинулся вдогонку, на ходу надевая полушубок.
Жуга еще не совсем поправился, был слаб, хромал, и хоть до кладбища добежали быстро, все равно опоздали. Жуга оказался прав — рифмача и в самом деле решили похоронить раньше срока. Уже издали можно было заметить разношерстую толпу на погосте. Здесь собрались если и не все поселяне, то большая их часть. Был здесь и отец Алексий. Два мужика, уже знакомые Жуге, сноровисто орудовали лопатами, засыпая могилу. Мерзлые комья земли глухо стучали по крышке гроба.
— Опять эти двое! — Жуга сжал кулаки.
— Это Карел... и Ешек... — пропыхтел на бегу Збых. — Они у Рудаха батрачат...
— Братья, что ли?
— Ага...
Жуга прибавил ходу. Замахал руками.
— Эй! Стойте!
Поселяне заоборачивались.
Расталкивая толпу, Жуга пробрался к полузакопанной могиле. Красный, распаренный после бега, он все никак не мог отдышаться.
Отец Алексий нахмурился.
— Почто шумишь, вьюнош? Чем кричать, лучше бы спасибо сказал людям за работу. Не время сейчас кричать, и не место. Что не позвали тебя — так то не наша вина: сам ты где-то пропадал последние дни... Отойди в сторонку, не мешай.
Народ вокруг молчал. Мужики снова взялись за лопаты.
— Нет, погодите! — Жуга схватил крайнего из них за рукав. — Вы что же это делаете? Ведь не прошел еще положенный срок!
Тот стряхнул его руку. Сплюнул.
— Прошел — не прошел... Тебе-то какая забота? Думаешь, если сумел у Вацлава нечисть вывесть, так все теперь сможешь? Все равно не вернешь его, как и тех четверых... Отойди, не мешай.
Жуга вздрогнул.
— Четверых? — медленно переспросил он. — Но ведь Зденека вы так и не нашли... С чего ты взял, что он мертв?
В толпе встревоженно зашептались. Жуга огляделся.
— Вот оно что... — пробормотал он. — Кто-то из вас помог мальчонке умереть... Кто-то свел его в лес по осени, ведь так?
Священник покачал головой.
— Побойся бога, странник! Не дело ты говоришь, ох, не дело...
Но Жуга уже никого не слушал.
— Збых! — Он отыскал взглядом кузнеца. — Родители его здесь?
Тот покачал головой.
— У них и так семеро по лавкам — где уж им по кладбищам бегать...
— Ясно, — Жуга кивнул. — А в полях, значит, недород в последние годы... И снегу захотелось. Так, поселяне? Узнать бы, кто вам такое посоветовал... — Он нахмурился. — Бабка Ниса? Хотя, навряд ли...
«Ты думай, чего говоришь!» — загомонили в толпе. — «Мало ли, как дети пропадают!», «Ишь, выискался!», «Все они, ведьмаки, одинаковые...», «Сам небось и пришил дружка-то своего!»
— А еще к Руженке липнет, сволочь!
Жуга обернулся на крик и разглядел в толпе белобрысую голову паренька из корчмы, которому давеча отказался дать зелье. Этого только не хватало!
Кто-то из мужиков — не то Ешек, не то Карел — шагнул вперед, схватил Жугу за руку и попытался оттащить его в сторону, но вскрикнул, наткнувшись на браслет, и поспешно отскочил. Потер ладонь.
— Жжется, гадина!
Жуга покосился на браслет — камень и впрямь вспыхивал, как огонь. Он поднял голову и встретился взглядом со священником. Тот стоял в стороне, нервно теребя наперстный крест.