Неужели, все?
Кажется, и впрямь — все...
Все.
Странным сном минула ночь, и снова наступил день, туманный и хмурый. Утром, обшаривая трюм, Жуга обнаружил длинный брус сухого красноватого кедра, и примостившись на корме, сподобился стругать его ножом. В воду летели стружки. Зерги просто сидела рядом, поджавши ноги и упираясь подбородком в колени.
— Сколько тебе лет, травник?
— Не знаю, — Жуга передернул плечом. — Не считал. Лет двадцать, наверное. А что?
— Ты не бреешь бороду.
— Не растет.
— А травы твои где?
— Потерял... Лето вот настанет — новых наберу. — Он поднял голову. — А ты взаправду ученица колдуна?
— Не веришь? — глаза ее сощурились. — Думаешь, вру, да?
Жуга усмехнулся.
— Верю-верю всякому зверю, а тебе, ежу — погожу...
Некоторое время Зерги молчала, склонив голову набок и задумчиво кусая губы. Жуга чувствовал себя как-то неловко под пристальным взглядом ее серых глаз, и весь ушел в работу, стараясь не смотреть в ее сторону.
— А я знаю, кто ты, — сказала вдруг она.
Тот поднял бровь:
— Тогда ты знаешь больше, чем я сам.
— Ты — крысолов. Тот самый, из Гаммельна, который всех крыс увел и в речке утопил. Угадала, да?
— Ох, люди! — Жуга мотнул рыжей головой и рассмеялся. Прошелся пятерней по волосам, посмотрел девушке в глаза. — С чего ты взяла?
— Слухами земля полнится, — улыбнулась та. — И потом — кто еще смог бы такое проделать?
— Чего только не придумают... Не топил я их. Не было этого.
— Может, ты и детишек не уводил?
— Детей увел, — кивнул Жуга. — Так получилось. Да только я же и обратно их привел... А что еще из Гаммельна слыхать?
— Всего понемногу, — уклончиво ответила Зерги, глядя в сторону. — Звонарь от них ушел, а нового так и не нашли. А еще говорили, что бургомистр ихний провалился.
— Чего-о?! — Жуга опешил. — Это как?
— Очень просто. Сел со всей семьей за стол покушать, ну, все вместе и провалились... со второго этажа на первый, а оттуда — в подвал. Крысы пол подгрызли. — Пояснила она, поймав его недоуменный взгляд.
— Что, только у него? — ошарашенно спросил Жуга. Девушка кивнула. — Вот так раз...
Он отложил в сторону начатый посох и долго молчал. Прошелся пятерней по волосам. Зерги придвинулась ближе, перехватив его руку в движении, и Жуга вздрогнул, ощутив холодное прикосновение. Тыльную сторону его ладони наискосок пересекала розоватая полоска — память о вчерашней драке.
— Это что — вчера, ножом?
— Угу.
— Больно?
— Нет. Уже затянулось.
— Хм! Надо же, как быстро...
Жуга лишь кивнул в ответ. Он и сам заметил в последнее время, что раны его заживают с быстротой невероятной, порою — просто пугающей. Что было тому причиной, он не знал, а думать об этом как-то не хотелось.
— Ты метался во сне. Что тебя гнетет?
Жуга ответил не сразу, собираясь с мыслями.
— Мне снятся собаки, — сказал он, наконец. — Мне снятся звери. Мне снится, что твари с глазами, как лампы, вцепились мне в крылья у самого неба, и я рухнул... Нелепо, как падший ангел. — Он посмотрел ей в глаза и продолжил: — Я не помню паденья, я помню только глухой удар о холодные камни. Неужели я мог залететь так высоко, и сорваться? Жестоко... — Он вздохнул и помотал головой, словно прогоняя видение. — Прямо вниз...
Зерги не ответила.
— Кто такие псы дождя? — помолчав, спросил Жуга.
Девушка вздрогнула. Взгляд ее серых глаз сделался настороженным.
— Ты думаешь, они существуют? — спросила она.
Жуга пожал плечами:
— Мне просто отсоветовали с ними встречаться.
— Псы дождя... — медленно произнесла она. Порыв ветра взметнул ее золотистую, косо обрезанную челку. — Я только слышала про них. — Она закрыла глаза и заговорила, медленно, словно повторяя заученное: — Они приходят в ночь самого большого весеннего прилива. Злые, трусливые, вечно голодные, они бегут по следам твоей души, не зная устали, слюна капает с их клыков, и нет от них спасения ни днем, ни ночью... Они разрушат все, что тебе дорого, и даже если им самим ничего не нужно, тебе они все равно ничего не оставят... — Глаза ее открылись. — Если ты веришь в псов дождя, так может, и в белых волков — тоже?
— А чего не верить? — Жуга пожал плечами. — Я их видел.
— Ты их... что?!
— Я даже с ними говорил.
Потрясенная, Зерги умолкла, и молчала на сей раз довольно долго. Жуга даже подумал, не обидел ли он ее чем-нибудь.
— Я не слыхала, чтоб кто-нибудь остался в живых после встречи с ними... — наконец сказала она. — Даже Веридис, и тот об этом никогда не упоминал. Только в детстве, помню, слышала я одну песню...
— Спой.
— Я не умею петь, — потупилась та.
— Спой, как умеешь. Пожалуйста.
Она запела. Сперва тихо и — просто читая строку за строкой, но старые слова жили своей собственной жизнью, тянули мелодию за собою, голос девушки набирал силу, и вскоре песня стала песней.
Утром снежным белые волки
С утренним снегом, как беглые толки
Выбегут в поле, следы разбросают,
Набегавшись вволю, бесследно растают.
Что вы ищете в выпавшем снеге?
Вам противен вкус нашего хлеба.
Вас гонит в зиму запах добычи —
Крови медвежьей и крови бычьей.
Вы — холодные снежные звери.
Неисчислимы ваши потери —
Гибнете сотнями в солнечном свете,
И жизнь ваша длится лишь до рассвета.
Жутким плачем расколется ночь —
Все! никто мне не сможет помочь:
Застынет под окнами бешеный вой —
Это снежные волки пришли за мной.
Лишь рассветет и — белые кости
Под сахарным снегом, как тонкие трости
Вырастут в поле под музыку вьюги,
Их не разыщут ни волки, ни люди.
Жуга поднял голову.
— Все так, — пробормотал он. — Все так... Скажи-ка, Зерги, в этой твоей магии чисел четверка хоть что-то значит?
— Четверка? — она задумалась. — Пожалуй, да... Да. Четыре времени года, четыре стороны света, четыре стихии... А что?
— Твой учитель, он ведь, вроде, магией стихий занимался?
Та кивнула.
— Расскажи.
— Агриппа писал...
— Агриппа — кто он? — нетерпеливо перебил Жуга.
— Один ученый. Он говорил, что в мире есть четыре основы всех телесных вещей, суть: огонь, земля, вода и воздух. Из них и образуется все. Четыре стихии дают четыре формы совершенных тел: камни, металлы, растения и животные.
— Эк чего нагородил... — пробормотал Жуга, морщась и машинально потирая запястье, где тусклой зеленью поблескивал браслет. Кожу под металлом саднило. — Мудрено. А если попроще?
Зерги тем временем углядела браслет:
— Ой! Красивый камень. То красный, то черный... Можно посмотреть?
— Смотри, — Жуга протянул к ней руку с браслетом. — Но только так. Последнее время я побаиваюсь его снимать.
— Почему? — Она коснулась браслета и тут же отдернула руку, ощутив непонятное жжение. Зерги нахмурилась, лизнула кончик пальца и провела им по зеленоватой поверхности, оставляя тонкую светлую дорожку. Почему-то Жуга только сейчас ощутил вдруг ее запах — тонкий, сладковатый, совсем не похожий на мужской. Ему вдруг подумалось, что раньше он бы его не различил.
— Как тебе сказать... — Он замялся. — Даже сразу и не объяснишь... Эта штука что-то делает со мной, как-то изменяет меня, и я не знаю, как.
— Двух подвесков не хватает, — словно не слыша его, заметила Зерги, поднимая голову. — Что здесь было?
— Фигурка человека. И звезда.
— Жаль, что учитель погиб... Я не знаю, что это, но мне не нравится. Снял бы ты его, что ли, от греха подальше.
Жуга покачал головой и опустил рукав.
— Лучше не надо, — сказал он. — Хлопот потом не оберешься. Звезду вчера в драке оборвали — всякий раз что-то случается после этого. И потом... есть еще кой-какая причина.
И он снова взялся за нож. Зерги молча смотрела, как Жуга поставил шест стоймя, отмерил его себе по переносье и отрубил лишнее, после чего вынул приготовленную загодя полоску мягкой кожи и принялся оплетать самую его середину. До Зерги вдруг дошло, что рыжий паренек не просто мастерит себе дорожную клюку — то был боевой, тяжелый посох-вертухай. Ей вспомнилось, что в каюте, на огне стоит с утра большущий медный ковш, где плавится свинец, и она окончательно уверилась в своей догадке.
— Думаешь, опять придется драться?
— Береженого бог бережет.
— Странный ты, Жуга, — помолчав, сказала она. — Ох, странный...
— Все так говорят, — не поднимая головы ответил тот.
Что не посмели сделать люди, сделали к ночи ветер и вода — якорный канат перетерся. Яльмар и Жуга только начали задаваться вопросом, отчего это, мол, корабль качает как-то не так, когда дверь вдруг распахнулась, и в каюту буквально влетел стоявший на стороже свою очередь цыганчонок Ян. Глаза его были, что твои блюдца.
— Там это! — вскричал он, размахивая руками и тяжело дыша.
— Что? — вскинулся Яльмар, хватаясь за топор. — Гости пожаловали?
— Нет! Веревка порвалась!
— Ну и хрен с ней. Чего орать-то?
— Большая веревка! — выкрикнул Ян, и видя, что два дружка все еще ничего не поняли, наконец нашелся: — Которой корабль был привязан!
Повторенья не требовалось — Яльмар и Жуга вскочили и со всех ног бросились наружу, едва не сбив по пути мальчонку. Зерги замешкалась, разыскивая куртку, и догнала их уже на палубе.
Янек был прав — якорь сорвало. Тяжелые волны медленно, но верно несли корабль на береговые камни — ветер, как назло, переменился и снова дул с севера.
— Один! — викинг топнул ногой и посмотрел на небо. — Так нас и впрямь разнесет...
— Парус надо поднимать! — крикнул Жуга, перекрывая свист ветра.
— Так ветер же!
— Ну так и что, что ветер!