— Чего там, Лис? — спросил Дьердь, уставши слушать тишину. — Чего, а?
— Да спит он, не шуми, — рассеянно ответил Жуга. — Я сонного настоя ему дал. Давай и ты тоже ложись.
Дьердь отмахнулся:
— Какой тут сон! На три дня вперед у Атанаса выспался. Я уж лучше так посижу.
— Как хочешь, — кивнул Жуга. Взъерошил волосы рукой и вдруг с размаху стукнул ею по колену. Дьердь аж подпрыгнул:
— Ты чего?
— Да не пойму никак... Ни разу не было, чтоб волколак за помощью к людям шел! А этот...
— Попал в беду, вот и прибежал, — буркнул Дьердь.
— Э, не скажи. Такой и умирая к людям не пойдет.
— С чего ты взял?
— Он — волк. Он кислого боится, да и серебра, наверно, тоже. А значит это — зверем он рожден, а облик человеческий на время лишь принять способен.
— А что, бывает и наоборот? — поразился Дьердь. — Неужто разные бывают волколаки эти?
— Конечно.
Донесшийся из леса хруст заставил Дьердя вскинуть голову.
— Ты слышал? — мгновенно насторожился Жуга.
— Вроде как сучок треснул... — неуверенно сказал Дьердь.
— Вот и мне показалось. — Жуга потянул к себе посох.
— Может, волк?
— Да нет, так просто волка не услышишь... Не разберу никак, откуда... Вот опять!
Жуга всмотрелся в ночь, и на какой-то миг ему почудился зеленоватый блеск меж темных еловых стволов. Рука вдруг зачесалась под браслетом, и неосознанную мысль Жуги «Кто там?» вдруг поглотила жадная волна: «Отдай! Отдай! Мое!» — на сотни голосов кричала темнота, и даже Дьердь почувствовал себя неуверенно.
— Кто там, Жуга? — шепотом спросил он.
Тот не ответил.
А через миг кусты подлеска расступились.
Он был большой, широкогрудый, без ошейника, с массивной круглой головой и черный, словно ночь. Жуга никогда в жизни не видел собак такой величины.
— Так вот какой ты, пес дождя... — задумчиво проговорил Жуга и облизнул пересохшие губы. — Чего тебе надо?
«Уйди с дороги», — был ответ.
— Скажи сперва, зачем пришел.
Взгляд пса остановился на Зимородке.
«Отдай мне этого ублюдка.»
— Его ты не получишь.
Пес глухо заворчал, шагнул вперед и обнажил клыки.
«Не лезь в мои дела, щенок! Отдай, если хочешь жить!»
Жуга покачал головой:
— Ты уже слышал мой ответ, — сказал он. — Уходи.
«Тогда умрите оба!»
Жуга едва успел вскинуть посох, защищая горло — клыки с голодным хрустом вошли в деревяшку. Увесистое тело рухнуло сверху, скребя когтями полушубок, и оба, сцепившись, повалились на снег. Посох извернулся для удара. Пес тут же прыгнул в сторону, и в тот же миг, как будто рухнула незримая стена, со всех сторон с воем повалили собаки.
— Дьердь, берегись! — вскричал Жуга.
Предупрежденье оказалось лишним: слепой вскочил, как будто только этого и ждал, отбросил ножны прочь, и сабля засвистела в воздухе, плетя стальное кружево. Первые капли крови упали на темный снег. Опередив других, большая рыжая собака прыгнула с разбегу, целясь человеку в горло, и рухнула с наполовину отсеченной головой. Дьердь бился яростно, отчаянно, ища врага на слух, на запах мокрой шерсти, по дуновенью воздуха, по сотрясению земли, и собаки невольно сдали назад, ворча и огрызаясь.
Вожак был тоже здесь — везде и словно бы нигде, не дрался — танцевал, невидимый в ночи, он ускользал в последний миг и снова нападал. Ни посохом, ни саблей его было не достать. Удары уходили в пустоту, в то время как клыки все чаще находили свою цель. Царвули у Жуги окрасились кровавым.
И вдруг все кончилось.
Вся стая ринулась назад, и через несколько секунд лишь разрубленное тело да следы на снегу напоминали о безумной схватке.
Дьердь опустил окровавленный клинок и повернулся к Жуге.
— Что все это значит?
— Сейчас... Погоди...
Пятная кровью снег, он спешно собрал раскиданный в драке костер, раздул огонь и отбросил кафтан.
— Ну, как он там? — спросил Дьердь.
— Жив... Ни одна собака не смогла подобраться. — Травник поднял взгляд и только теперь заметил, что Дьердь сорвал повязку с глаз. — Неужто, снова видишь, Дьердь? — сказал Жуга, вставая. — Не знаю, что бы я и делал без тебя.
Дьердь помолчал, прежде чем ответить.
— Не вижу я, Жуга, — сказал он наконец. — Ни черта я не вижу...
Из воспаленных, красных глаз его, двумя блестящими дорожками сочились слезы.
Уснуть в ту ночь Жуга так и не отважился.
— А вот скажи-ка мне, чего ж он до сих пор-то человек?
— Эк спросил... Ну откуда же мне-то знать? Может, слаб он еще, а может, луна пошла на ущерб, вот и не получается у него...
— А волком, значит, серебро его не возьмет?
— Дед Вазах как-то говорил, что будто бы нет.
— А над собой он, стало быть, не волен?
— Ну, да. Само все происходит...
— Дела-а...
Два человека шли вдоль леса по дороге. Тащили на носилках третьего. Соорудить носилки поделился мыслью Дьердь, решив тем самым две проблемы сразу — нести найденыша вдвоем было куда как легче, да и поводырь теперь не требовался. Похолодало, дорога подмерзла. Шли они все больше по обочине и за день отмахали шесть, а то и семь верст, что для обоих было достиженьем немалым — шутка ли сказать! — слепой да хромой, да еще с такой ношей...
Собак не видно было и почти не слышно, лишь изредка и где-то далеко вдруг раздавался хриплый лай. Ни Дьердь, ни Жуга не сомневались, что в покое их оставили ненадолго. Во всяком случае, не позже следующей ночи следовало ждать непрошенных гостей.
Зимородок проснулся только под утро, сжевал кусок хлеба и, выпив настоя, уснул. Дьердь шел с новой повязкой на глазах, и лишь ругался втихомолку, когда спотыкался.
— Помнится мне, у тебя ножи когда-то были в посохе, — сказал вдруг он Жуге. — Чего ж ты дрался-то без крови?
— Ну, были, — хмыкнул тот. — Да только вынул я их. А то, не дай бог, в драке распалюсь, да и прибью ненароком кого-нибудь. Да и в городе, если стража заметит, хлопот не оберешься.
— Ну, так и что с того?
— Ну... Я ж не воевать иду.
— Вот как? Ну-ну... — Он помолчал. — Тогда давай, лечи меня скорее, Лис, а то и впрямь ведь на куски порвут. Сослепу-то много ли повоюешь! А к слову говоря, кто они, собаки эти?
— Да черт их разберет... — Жуга поудобнее перехватил смолистые рукоятки носилок и обернулся посмотреть, не сильно ли при том тряхнуло Зимородка. — Сбежали в лес, да одичали там.
— Ты, вроде, называл кого-то псом дождя, — напомнил Дьердь.
— Ну, может, называл, — ответил неохотно тот.
— И говорил как будто с кем-то перед дракой. С ними что, человек что ли был?
— Да не было там с ними никого, — ответил Жуга, и прежде чем слепой успел спросить его о чем-нибудь, скомандовал: — Опускай. Сюда вот, да... Здесь и остановимся.
Вновь запылал костер. Темнело быстро. День, ветренный, не по-весеннему холодный, пригнал с собою облака. Луна, как путник на болоте, совсем увязла в этих темных клочьях, лишь изредка проглядывал сквозь них ее неровный желтый лик. Жуга молчал. Молчал и Дьердь, как будто чуя бесполезность дальнейших расспросов. Найденыш, что назвался Зимородком, пришел в себя и даже вроде бы набрался сил — полулежал сейчас недвижно у костра, смотрел в огонь и лишь порою вздрагивал, настороженно вслушиваясь в ночь.
— Откуда ты? — спросил его Жуга.
— Из местных я, — ответил тот и отвернулся; и это было все, что удалось Жуге о нем узнать. И лишь потом, спустя почти что два часа, он снова подал голос.
Он зарычал.
Жуга поспешно огляделся, вздрогнул: пес был тут. Сидел у самого края поляны, почти совсем невидимый вне светового круга, и лишь глаза блестели зеленым.
Парнишка дернулся к нему, и Жуга поспешно ухватил его за ворот рубахи.
— Куда тебя несет?!
— Пусти!
— Сдохнешь! — рявкнул тот, швырнул его обратно на расстеленный тулуп: сиди, мол, где сидишь, и повернулся к вожаку.
— Чего пришел?
Дьердь подобрался ближе и молча обнажил клинок.
Пес посмотрел на Дьердя, на Жугу, зевнул и лег медлительно на снег. Осклабился в усмешке.
«Нашел себе нового дружка?»
— Тебе какое дело до моих друзей? — Жуга взглянул на Зимородка, снова посмотрел на пса. — Чего ж ты не привел свою ораву?
«Похолодало, — был ответ. — Они придут потом.»
— Так значит, ты один?
«Мне некуда спешить», — ответил пес.
— Ах вот оно что... — Жуга нахмурился. — Надумал нас измором взять?
«Угадал.» — Пес посмотрел на Зимородка. — «Пусти его. Сам видишь, как он хочет драться.»
Жуга лишь криво усмехнулся.
— Достойную же добычу ты выбрал, нечего сказать... — Он помолчал. — Труд невелик — подранка добивать. За что ты так его ненавидишь?
Вожак ощерил клыки:
«Он — зимородок! отравная кровь, дурное семя! Он умрет!»
— Отравная кровь? — озадаченно переспросил Жуга. — Дурное... Бог мой! — Жуга вдруг переменился в лице. — И сколько же подруг он у тебя отбил?
«Молчи, щенок!» — пес даже подскочил, рыча от ярости.
— А, стало быть, я прав!
Пес повернулся и исчез в мгновенье ока — ни шелеста кустов, ни хруста листьев, лишь напоследок донеслось из темноты:
«Заплатишь за свои слова.»
— Сочтемся, — произнес угрюмо рыжий странник.
Воцарилась тишина.
— Ушел? — спросил негромко Дьердь.
— Ушел, — кивнул Жуга, — но затаился где-то рядом.
— Зачем ты не пустил меня? Зачем?! — Парнишка стиснул кулаки.
— И что б ты сделал? — помолчав, спросил Жуга.
Найденыш закусил губу.
— Да лучше умереть, чем выслушивать такое, — глухо сказал он. — Я волк... и я уже побил его однажды! Он трус. Они могут нападать, только когда их много...
Он распалялся все сильней, и дерзкая речь в устах совсем еще мальчишки звучала странно и нелепо. Жуга нахмурился, придвинулся к нему и в следующий миг, не зная сам, зачем он это делает, вдруг потрепал его по голове, взъерошил густые белые волосы и усмехнулся. Парнишка замолчал, ошеломленный, глянул страннику в глаза и потупился виновато. Казалось, будь у него хвост — поджал бы.