Жуга смерил сотника пристальным взглядом и усмехнулся.
— А он тебя и так сосет.
На краткий миг турок замер, растерявшись, затем ударил пленника в бессильной злобе кулаком в лицо и направился к своим.
Лес погрузился в темноту. Костров османы разводить не стали. Прищурив битый глаз, Жуга угрюмо наблюдал, как всадники покончили с холодным ужином и принялись молиться, повернувшись на восход и опустившись на колени. Молились молча, не крестясь, но то и дело гладили ладонями лицо, как будто умывались, а после, выставив дозор, устролись ко сну. Пленников кормить не стали.
Очнулся Шварц, а вслед за ним Милан. Опухшие с дурного сна, долго не могли понять, что происходит. Крестьянин принялся было ругаться, схлопотал от стражи по зубам и замолчал.
— Эй, Лис! — вполголоса окликнул странника монах. — Чего тут было-то? Мы где?
— В лесу, коль сам не видишь, — буркнул тот.
— А это кто? Неужто басурмане?
— Они, поганцы, — ответил вместо травника Милан. — Я энтих турок нюхом чую, по табаку по ихнему. Эх, закурить бы...
— Господи Исусе, спаси и сохрани!
На разговор явился караульный — высоченный чернокожий мавр, увешанный оружием, как елка в рождество, сунул саблю за пояс и сгреб монаха за грудки.
— Молчать, ты, грязный собак! — прошипел он ему в лицо, сверкая в темноте белками глаз и тряся монаха, словно куклу. — Тихо здесь сидеть! Ты понял, да?
Шварц торопливо закивал, и турок, выпустив из рук монашью рясу, растворился в темноте, пригрозив напоследок кулаком. Привязанного к Шварцу со спины Милана он, похоже, вовсе не заметил.
— Святые угодники, ну и морда... — пробормотал Бертольд, со страхом глядя стражнику вослед. — Monstrum magnum! — он вздохнул и обернулся к Жуге. — Слышь? Лис! А, Лис? Как нас вчера так угораздило набраться? Ведь выпили-то вроде всего ничего...
— Да не при чем тут вино, — буркнул в ответ Жуга.
— А что?
— Грибы.
— Как грибы? — подпрыгнул тот.
— Да тише, ты! Обыкновенно, как... Набрал всякой гадости, а я не посмотрел.
— Да вроде все хорошие были. Маслята, мухоморы, белые...
— Мухоморы-то на хрена брал, дурило гороховое?!
— Так не красные же, а розовые! Сколь помню себя, всегда собирал. Вкусные...
Жуга мысленно застонал. С этими грибами вечная проблема. Розовые мухоморы и вправду кое-где, и в том числе в немецких землях почему-то завсегда без яда, а в других местах обычно попадаются отравные. Но не обьяснять же это монаху сейчас.
— Чего им, туркам, надо-то от нас? — меж тем спросил Бертольд. Ранние комары вились над ним толкучим дымным облачком.
— Хотят, чтоб я им здешние дороги показал, а после, надо думать, порешат.
— И что же делать?
Жуга пожал плечами.
— Попробуем бежать.
— Как? Как бежать, когда тут этакая морда...
— Посмотрим. Вы мне только не мешайте.
Прошло не меньше получаса, прежде чем Жуга откинулся обратно и глухо выругался сквозь стиснутые зубы.
— Черт... Не получается. — Он помотал кудлатой головой, с трудом поднял ко лбу связанные руки и вытер пот. — Как будто не пускает что-то. Развернуться не дает.
— Эх ты, а еще ведун называется... — в сердцах бросил брат Бертольд, поднял взгляд и осекся. — Ой...
Комар был размером с хорошего воробья, и крыльями уж не жужжал, но еле слышно хлопал, звук походил на трепет листьев у осины на ветру. И всюду над уснувшим лагерем порхали эти страшные и непонятные в своем громадье комары-кошмары. «Мошкары!» — мелькнула глупая в своей игре словами мысль. А турки продолжали спать, как ни в чем не бывало, и даже часовой, похоже, ничего пока не заметил.
— Матерь божья! — пробормотал Бертольд. — Жуга! Это откуда? Это чего?!
В голосе его слышались панические нотки.
Жуга, казалось, и сам был изрядно ошарашен.
— Ничего не понимаю, — он нахмурился. — Может быть, цвет...
Договорить он не успел. Трава зашевелилась, и вынырнувшая из нее безмолвная фигура заставила его прикусить язык. С таким же молчаливым удивлением травник смотрел, как возникший в руках лазутчика нож рассек стягивающие их ремни. Жуга поднял взгляд. На краткий миг свет луны вычертил профиль их нежданного спасителя, и Шварц не сдержал приглушенного возгласа.
— Золтан!
— Ш-шш... — Темный силуэт мага исчез также бесшумно, как и появился. «Ползите к дороге!» — послышалось из травы, где, казалось бы и мышке негде было спрятаться.
— Вещи бы забрать, — Бертольд облизал пересохшие губы.
— Дело, — кивнул Милан и пояснил: — Леса кругом, а в деревнях, поди, уж не осталось ничего. Вот только, разве их найдешь сейчас? Жуга, тебе там не видно, а?
Жуга помедлил в нерешительности, оглянулся. В темноте он видел едва ли не лучше, чем днем, и потому первым заметил брошеную турками под деревом поклажу.
— Там, — он указал рукой и поспешно прижался к земле: поблизости замаячил часовой. Шаг, другой... Жуга напрягся, готовясь к прыжку, когда вдруг из травы блеснула молния меча, и турок захрипел, царапая распоротое горло.
И тут же встрепенулся, почуяв беду, чей-то привязанный к дереву конь.
Дело было сделано. Лагерь пробудился. Забряцала сталь, донеслись отрывистые возгласы команды. Вспыхнули угли костра.
Жуга вскочил.
— Бежим!
Милан и Шварц сломя голову бросились к кустам, причем, монах схватил таки мешок. Из темноты на мгновенье возник Золтан Хагг.
— Лис! Лови!
Жуга едва успел подхватить брошеный волшебником меч.
— Но я...
— Заткнись и слушай! А, черт... Сзади!
Жуга обернулся. Свистнула сталь, и прежде чем травник понял, что делает, меч его словно сам собою вылетел из ножен. Рука легла поверх руки привычной горской хваткой, клинок скользнул по ятагану, описал восьмерку; что-то круглое с глухим стуком упало на землю, и Жуга остался стоять, оторопело глядя, как турок бежит дальше... без головы.
— Не стой столбом, дурак! — рявкнул Хагг, пинком придавая травнику начальное ускорение. — Скорее в лес! — Он поднял и швырнул ему отброшенные в спешке ножны.
— Потеряешь — убью!
Бежали, однако, недолго. Минуты не прошло, как маг остановился. Туркам, похоже, было не до них: с поляны доносились крики, топот, лязг железа. И страшно, дико, попросту безумно ржали кони.
Жуга обернулся к магу, тяжело дыша.
— Что... это?
— Не догадался еще? — угрюмо буркнул тот. Жуга нахмурился и вдруг понял. Понял и вздрогнул, словно наяву увидев черный земляной провал посереди поляны.
— На, возьми.
Травник снова обернулся.
В руках у мага был браслет.
Тяжелый, чуть сходящийся на конус к острию клинок с глубоким желобком по лезвию. Двойного хвата рукоять с граненой шишкой снизу. Идеальный баланс, и никакой крестовины.
Совсем никакой.
Жуга опустил клинок и некоторое время растерянно молчал.
— Это что, другой меч? — спросил он, впрочем, уже зная ответ.
— Тот же самый, — заверил его Золтан, — можешь не сомневаться. Взгляни на клеймо.
Возразить на это было нечего — безумный лис по-прежнему отплясывал свой жок на острие клинка. А был у рукояти... Жуга вгляделся. Сомнений не оставалось — рисунок был тот же самый.
— Я не я, и лошадь не моя, — задумчиво сказал он и вложил клинок в изрядно полегчавшие ножны.
Маг между тем потянул из костра сохнущие там сапоги, пощупал их внутри рукой и удовлетворенно кивнул. Жуга, на время оставивший меч в покое, сосредоточенно смотрел, как Золтан обувается. Похоже было, что волшебник подготовился к походу основательно, во всяком случае не хуже, чем османские лазутчики, и уж конечно лучше, чем любой другой известный травнику колдун. На нем была рубаха, черные, без пряжек и застежек штаны, и сапоги из мягкой кожи. Шаг его при том был легок и бесшумен. Под удивленным взглядом травника маг снял и вывернул свою черную куртку, с изнанки оказавшуюся грязно-зеленого цвета, довольно мерзкого на вид, но совершенно незаметного на фоне распустившейся листвы, после чего вынул из сумки точильный брусок и занялся своим мечом — недлинным, чуть изогнутым клинком с заточкой по наружному краю.
— Золтан.
— М? — тот обернулся.
— Почему ты пошел за нами?
— Так было нужно, — коротко ответил он.
— А дом? Оставил без присмотра?
— Оставшись в Маргене, я не дожил бы до утра.
— Двараги?
— Да.
Жуга нахмурился. Взьерошил волосы рукой.
— Послушай, Золтан, я устал от всего этого. Тайны, драки, беготня... Как будто мало нам одной войны. Откуда этот меч? Что за хренотень такая творится? Я же ясно помню, что он был другим!
Тот ответил не сразу. Провел последний раз точильным камнем по клинку и вложил меч в ножны.
— Этого я и боялся, — сказал он наконец. — Похоже, меч признал тебя.
— Меч? — нахмурился Жуга. — Признал?
— Ну, да. Это Хриз. Клинок вечерних сумерек. Он сам выбирает хозяина и сам выбирает, каким ему быть.
— Не темни, рассказывай. Я ничего об этом не слыхал.
— Сейчас. Тебе не доводилось слышать балладу о битве трех мечей? Тех, что звались ксиалами.
— Навряд ли. Уж очень странное имя. Я бы запомнил, если бы слышал.
— Так вот. Там есть такие строки:
Откован первым был Хиор,
Прекрасен и жесток.
И серебро из сердца гор
Впитал его клинок.
Из серебра и стали скал,
За первым вслед рожден,
Второй был выкован Ксиал,
И Хейтон звался он.
Пройдя кузнечный жар печей
И полуночный бриз,
Последним братом Трех Мечей
Явился миру Хриз.
Они ушли на смертный бой
И, землю защитив,
Обратно не пришли домой,
Как и владельцы их.
С тех пор прошло уж много лет,
И враг давно разбит.
Мечей с тех пор не видел свет,
И подвиг их забыт.