ную миску и принялся за еду.
— Экий на тебя жор-то сегодня напал! — понимающе усмехнулся Вайда. Рифмач сидел рядом, задумчиво пощипывая лютневые струны. Жуга наконец прожевался. Глотнул воды из кружки.
— Ты чего такой смурной?
— Да видишь, вот, струну порвал. И запасные кончились.
— У скрипача спроси.
— Да спрашивал уже, — отмахнулся тот. — Есть, говорит, в запасе два бунта для скрипки. Я попробовал натянуть — короткие...
Жуга вдруг насторожился. Отложил миску, проверил, на месте ли меч, и окликнул горбуна:
— Роджер! Вроде едет кто-то!
Со стороны дороги уже явственно был слышен перестук копыт, а через мгновение показался небольшой отряд верховых. Завидев притулившийся у берега фургон, они тут же свернули к нему и окружили поляну. Кони фыркали, переступали, звякая збруей и шумно дыша, от их раздувающихся боков валил пар. Сразу же запахло кислым лошадиным потом. Всадники спешились, поправляя амуницию и осматриваясь. Было их семеро, все рослые, добротно и тепло одетые, при саблях, с луками. Их предводитель — высокий и худой, по-военному гибкий в суставах малый лет тридцати с выбритым до синевы лицом — соскочил с коня, одернул на себе потрепанную серую хламиду и направился к костру. Остальные разбрелись по поляне.
— Не дергайтесь, но будьте настороже, — не выпуская трубки изо рта, пробормотал еле слышно Роджер. — Это не разбойники.
Жуга кивнул и предпочел промолчать.
Горбун привстал. Приподнял шляпу.
— Доброго здоровья, — приветственно сказал он. — Чем привлек вас мой фургон?
Не доходя шагов пяти, тот остановился. Посмотрел на горбуна, на Вайду, на Жугу. Взгляд его был холоден, как зима.
— Кто вы такие?
Вопрос упал и канул в тишину. Как раз в этот миг показались Линора и Иваш, в сопровождении рослого детины, плотоядно поглядывавшего на стройную фигурку девушки.
— Обыскать, — коротко бросил предводитель. Кто-то полез в фургон. Обшарив карманы странников и не найдя в них ничего интересного, за исключением пары талеров, тут же перекочевавших в бездонные солдатские сумки, Иваша и Линору вытолкнули к костру.
— Ну? — нетерпеливо бросил тот.
— Артисты, ваша милость, — ответил Роджер.
— Артисты? — тот поднял бровь. — Посмотри на себя — какой из тебя артист! Что ты можешь?
Не говоря ни слова, Роджер вынул из кармана четыре раскрашенных шарика чуть побольше грецкого ореха каждый, и быстро подбросил их в воздух. Цветные пятна замелькали радужной дугой. Горбун поймал все шарики одной рукой, сжал ладонь в кулак, подул в него и развернул в воздухе тонкий большой платок. Вынул из-за уха шарик, ловко покрутил его меж пальцев, затем, откуда — непонятно, прибавил к нему остальные три, сложил их на коленях, накрыл получившуюся пирамидку платком и с размаху шлепнул по нею ладонью. Платок смялся — шарики исчезли. Послышались довольные смешки — похоже было, что представление понравилось. Предводитель, однако, нахмурился.
— Ну, хорошо, — сказал он. — Понятно. Этот играет на лютне, этот — на скрипке. А девка что делает?
— Да разное, — ответил Роджер. — Предсказывает, желания угадывает, вещи спрятанные находит...
— А этот?
Длинный палец, обтянутый потертой тканью перчатки, указал на Жугу. На пару секунд воцарилось напряженное молчание.
— По углям я хожу, — буркнул тот.
— Ха! — усмехнулся тот. — Так-таки и по углям? Ты еще скажи, что стрелы ловишь.
Травник поднял голову. Под кожей на его лице заходили желваки.
— Могу и стрелы, — сказал он.
Солдаты заинтересованно подались вперед — нечасто ведь такую забаву глянуть можно. Стрелы — не угли, костра разводить не надо. «Поймает! Не поймает!» — слышалось меж ними. Звякнули монеты спорящих.
— Дерек! — не оборачиваясь, позвал предводитель. — Лук! — Он повернулся к травнику. — Становись-ка у фургона, циркач. За хвастовство полагается платить. Сейчас проверим, на что ты способен. Двадцать шагов тебя устроит?
Жуга покосился на фургон.
— Если не покажется слишком далеко, то лучше двадцать пять.
Тем временем принесли лук и колчан. Предводитель отряда отсчитал двадцать пять шагов и наложил стрелу на тетиву. Остальные всадники сгрудились у него за спиной. Линора, стоя в сторонке, нервно покусывала сжатый кулак. Чуть развернувшись боком, травник стянул рубашку и встал у бортика фургона. Подвигался, проверяя, не скользят ли башмаки, убрал с земли пару камешков. Сосредоточился. Время привычно замедлило свой бег. Жуга вздохнул и поднял взгляд.
— Я готов.
Лук разогнулся. Чуть прянув назад, травник взмахнул рукой и продемонстрировал зажатую в кулаке стрелу. Бросил ее на землю. Со стороны полукруга зрителей донесся изумленный вздох. Один лишь предводитель остался невозмутим и снова потянулся к колчану.
С коротким разрывом вторая стрела сорвалась с тетивы, и снова упала, пойманная в воздухе.
Предводитель ухмыльнулся. Отложил в сторону лук.
— Дерек! — вновь окликнул он. — Мой арбалет!
Он присоединил к арбалету рычаг, натянул стальную тетиву, положил на ложе стрелу и вскинул оружие к плечу. Травник сглотнул и взглядом отыскал Линору. Та покачала головой. «Не лови», — одними губами прошептала она.
Предводитель спустил курок. С коротким «Бам!» стрела пробила борт фургона и застряла там. Жуга запоздало махнул рукой. Зрители возбужденно зашумели, предводитель же, все также криво улыбаясь, погладил черное ложе арбалета и передал его стоявшему рядом всаднику.
— Фокусы фокусами, — сказал он, подойдя к Жуге, — а против доброго старого арбалета ничего не устоит.
Коротким движением отломив стрелу, он помахал древком перед самым носом травника и указал на засевший в борту фургона осколок металла.
— Это вам на память, чтобы знали свое место. Эй, вы! — он повернулся к всадникам. — Все в седла! Да пошевеливайтесь!
И вскочил в седло.
Отряд выехал на дорогу, конский топот перешел в галоп, и вскоре всадники скрылись за поворотом.
— Дурак! — Линора бросилась к Жуге. — Зачем тебе все это было нужно? Ну зачем?!
— Да, это... — кивнул Вайда. — Ты и впрямь того... маху дал.
Роджер подошел к костру, поворошил золу и, отыскав горячий уголек, разжег свою кривую трубку. Помолчал.
— Вот что, Лис, — сказал он наконец. — Уходи.
И принялся запрягать волов. Линора метнулась было к нему, но тот лишь покачал головой в ответ.
Жуга молчал. В голове были холод и пустота. Гулкая и звонкая пустота потери. Пришло время принимать решения.
— Хорошо, — сказал он. — Я уйду.
— Я с тобой, — быстро сказал Вайда.
— Скатертью дорога, — кивнул горбун.
И только Иваш молчал, глядя на грудь травника, где багровела тонкой полосой запекшаяся кровь.
Ни за что, ни про что,
На авось, просто так
Грел снежок, тер очки,
Не заметил — осень пришла.
Так и гнал, так и брел
За собой по пятам.
Все на пятки себе
Упоенно наступал.
Через край, через рай,
Через раз, через год
Да забыл про волосы —
Зацепились за забор.
Лишь слегка врезался,
Оказалось — наповал.
Наступил лишь одной ногой,
А в говне уж по уши.
На заре, на столе
Разноцветны стеклушки,
Разноцветны тряпочки —
Непонятно ни хрена...
Жуга поднял взгляд на Вайду.
— Это ты про кого?
— Да так, — пожал плечами тот. — Про все сразу. Про меня, про тебя, про Роджера этого... Вот. Сочинилось вдруг, — он отложил лютню и вздохнул. — Да и струну заодно опробовал.
Жуга и Вайда сидели на поляне. Полупогасший костер ожил и накинулся на брошенные в огонь ветви сушняка.
— Непонятно ни хрена... — хмыкнул Жуга. — Да уж. Что верно, то верно. А что, струна нашлась?
— Мне Роджер дал. Во, видишь? Длинная, зараза... Аж обрезать пришлось. Вот он, остаток-то.
— А. Понятно.
— Не пойму никак я Роджера этого, — продолжал меж тем рифмач. — То он с собой тебя зовет, то гонит прочь через день... Зачем?
Жуга пожал плечами. Поворошил в костре острием меча. Металл клинка блестел, отражая кровавые блики. Лис плясал свой отземок.
— Как твой зуб? — спросил вдруг травник.
— Зуб? Выдрал, — рифмач махнул рукой. — Прав ты был тогда. Зря только мучился, терпел... Вон, видишь дырку? Вот.
— Ну и правильно. Слышь, Вайда, — травник повернулся на бок, лицом к рифмачу. — Как ты догадался, где меня искать?
— Мне сказали, что ты в здешние места подался. Встретился один монах-доминиканец. Сказать точнее, не монах, а так — расстрига, апостат. Понарассказывал всякого.
— А, Шварц, — Жуга кивнул. — Так я и думал.
— Скажи, — рифмач замялся, — этот меч... Тот самый?
— Самый тот.
— И ты бился им?
Травник поднял взгляд.
— Он бился мной.
— Дай посмотреть.
Он осторожно принял Хриз и взял его за рукоять. Потрогал пальцем острие и скорчил уважительную мину: «Ого...» Травник поймал себя на мысли, что наблюдает за Вайдой чуть ли не с ревностью, и ощутил немалое облегчение, когда меч возвратился к нему.
— Я ночью слышал шум, — глядя в сторону, сказал Вайда. — Так стало быть, то были вы?
Жуга кивнул и промолчал.
— Ну, что ж... Тогда пошли. Не бросать же дело на полдороге.
— Погоди. Мне надо кое-что тебе сказать, — в глазах травника читалась боль. — Линора — не совсем человек. Она вампир.
— Что? — вскинулся рифмач. — Вот эта пигалица? Не смеши меня. Вампиров не бывает. С чего ты взял?
— Она сама мне рассказала. Она не виновата, это у нее с рождения. Ей постоянно нужна свежая кровь, особенно если у нее, ну это... женские дела. У всех баб по чуть-чуть, у нее — водопад. С ней от этого вообще не смерть случиться может, но такое... беспамятство, что ли. В общем, лучше помереть. Хотя, не знаю, я раньше только слышал про таких, с ее слов говорю. И видимо, от этого у нее и дар пророчества, и малый рост, и кожа бледная, и дар внушения тоже. Понимаешь, у нее в роду были пикты — сумрачный народ. И если она кого-нибудь любит, то и он... поневоле...