«Будет ли конец этому дождю?» — спрашивает себя Юхан. На какое-то короткое время дождь переходит в снег, и в воздухе пахнет морозом. «Все еще только начинается», — думает Юхан. Ноябрь, декабрь, январь, февраль, март — тяжелые, изматывающие душу месяцы. Он представляет себе, как плачут дети в прихожей, как они протестуют, отказываются надевать свитера, сапоги, натягивать на головы колючие шапки.
Сегодня было отвратительное утро.
Дети ударились в плач, оба. Бог знает, с чего это все началось. И жена по-прежнему дуется, что он не поехал тогда с ними в Несшё.
Как прекрасно наконец добраться до работы! Чертовски здорово.
Он смотрит, как Вальдемар набирает код на двери, толкает ее, будто злой на осеннюю непогоду. Потом они озираются вокруг в пропахшем плесенью подъезде, словно хотят увидеть здесь что-нибудь еще, кроме таблички с именами жильцов на облупившейся зеленой стене и серого крапчатого камня лестницы.
«Проклятье», — ругается Вальдемар. Юхану кажется, что он имеет в виду погоду.
— Все еще только начинается, — подхватывает он.
Юнас Карлссон живет на третьем этаже.
— Это на самом верху, — говорит Экенберг, а Якобссон думает, что одного взгляда на заплывший глаз его коллеги достаточно, чтобы понять, с кем имеешь дело.
Через полминуты они уже стоят перед серо-коричневой дверью и слушают доносящийся изнутри бой часов. А потом раздаются медленные шаги, и кто-то возится с замком.
Это Юнас Карлссон сидел за рулем того злополучного автомобиля. Йерри тоже был в машине, и авария произошла на земле, принадлежавшей тогда Фогельшё. Юноша по имени Андреас Экстрём погиб; девушку, оставшуюся на всю жизнь инвалидом, звали Ясмин Сандстен.
«Как приятно оторваться наконец от бумаг», — думает Вальдемар.
— Покопайтесь в этой аварии, — сказал вчера Свен Шёман. — Может, мы наконец сдвинемся с места, как это случалось раньше.
«Мы словно прикованы к нашему прошлому цепями, вмурованными в память», — размышляет Юхан.
Судя по всему, то, что произошло в ту новогоднюю ночь двадцать с лишним лет назад, было несчастным случаем, но как часто ты думаешь об этом, Юнас Карлссон? Чувствуешь ли ты себя виноватым в том, что юноша умер, а девушка осталась калекой? И если это так, то как же ты живешь со всем этим?
Дверь открывается.
Лысеющий мужчина с животом, выделяющимся под шерстяной рубашкой цвета красного вина, устало смотрит на них. Он даже не здоровается, только жестом приглашает войти.
У мужчины обвисшие щеки, но острый нос. Якобссон думает, что Юнас, вероятно, неплохо выглядел лет двадцать тому назад, когда весил килограмм на тридцать меньше. От него попахивает алкоголем.
— Разувайтесь. Потом проходите и садитесь на диван.
Похоже, Юнас Карлссон любит командовать. Голос у него властный, чего не скажешь о его облике в целом.
— Мне надо в туалет, сейчас приду.
Юнас исчезает за дверью, в то время как полицейские занимают места на белом диване в гостиной, обклеенной бело-голубыми полосатыми обоями.
Уютно и прибрано. Совсем немного мебели и большой телевизионный экран.
«Типичная комната молодого человека», — думает Юхан. Хотя, согласно архивным документам, Карлссону должно быть сейчас сорок три. А выглядит он еще старше, потрепанным и усталым. Дверца шкафчика со спиртными напитками в углу приоткрыта. На столе стоит пепельница с несколькими окурками, однако запаха табака не чувствуется.
— Думаешь, он пьет? — спрашивает Якобссон.
Но прежде чем Вальдемар успевает ответить, раздается голос Карлссона:
— Я пью только время от времени, иногда много. Но я в состоянии себя контролировать.
Потом хозяин усаживается напротив них в кресло, расположенное у окна с видом на внутренний двор. Снаружи дождь то моросит, то снова усиливается, и ветер яростно раскачивает черные, словно мертвые, ветви берез.
Книжная полка с дисками, кассеты, коробки с пленками «супер-восемь», на них наклеены этикетки с неразборчивыми подписями.
— Вы живете здесь один?
— Да.
— Семьи нет? — спрашивает Вальдемар.
— Нет, слава богу. Вы хотели поговорить о той автокатастрофе?
— Да, — отвечает Экенберг. — Но для начала такой вопрос: ты дрочишь правой или левой?
— Что?
— Ты слышал.
— Я правша, если вы это хотите знать.
— И ты знаешь, что случилось с Йерри Петерссоном? — спрашивает Вальдемар.
— Я читал об этом в газете.
— Мы занимаемся этим делом, — говорит Юхан. — И беседуем со всеми, кто так или иначе общался с господином Петерссоном.
— Я совсем его не знал, — отвечает Юнас, — ни до, ни после катастрофы.
— Как же получилось, что вы оказались в одном автомобиле после той новогодней вечеринки?
— Мы хотели вернуться в город. Я был на отцовской машине, и Йерри спросил меня, не мог бы я его подбросить, насколько я помню. Почему бы и нет? Он предложил мне сотню — как видно, очень хотел быстрей смотаться оттуда.
Все как в архивных документах. Юнас Карлссон говорит то же, что и двадцать четыре года назад.
— Вы собирались во владениях, принадлежащих Фогельшё. Что-нибудь вроде приходского дома? — задает вопрос Юхан.
— Да, в приходском доме, Фогельшё подарили его церковной общине, насколько я помню.
— И Йерри Петерссон хотел покинуть вечеринку. Почему, как вы думаете?
— Ни малейшего понятия. Как я уже сказал, я почти не знал Петерссона. Было уже поздно и холодно. Вероятно, ему хотелось домой.
— Вы знали брата и сестру Фогельшё? — спрашивает Вальдемар.
Хозяин квартиры качает головой.
— Нет же. Они слишком много о себе думали. Я учился в параллельном классе с Фредриком Фогельшё, который организовал вечеринку. Время от времени он приглашал на такие праздники публику вроде меня, но только когда надо было кем-то заполнить зал.
Юхан кивает.
— А Йерри Петерссон дружил с кем-нибудь из Фогельшё?
— Нет. Я так не думаю. Может, в каком-то смысле он и значил для них больше, чем я, но, в сущности, оставался обыкновенным парнем из рабочей семьи, который лишь иногда удостаивался их милости.
— Вы с Йерри были друзьями?
— Нет, как я уже сказал.
— А остальные, кто сидел в машине? Они дружили с Йерри?
— Андреас Экстрём принадлежал его компании. А Ясмин Сандстен была, кажется, влюблена в Йерри и поэтому хотела уехать с ним. Девушкам он нравился, насколько я помню.
— То есть вы считаете, что Ясмин Сандстен была влюблена в Йерри Петерссона? — переспрашивает Юхан.
— Не знаю. Но девушки за ним бегали, такой уж он был.
— «Его компании», вы сказали?
— Да, его всегда окружали многочисленные друзья, — отвечает Юнас, вытирая губы ладонью.
«Странно, — замечает про себя Вальдемар. — Мы не нашли ни одного человека, заявившего, что он считает себя другом Петерссона».
— Но ведь Андреас Экстрём не был другом Фогельшё?
— Нет, я думаю. Это была компания богатых юнцов, они никого не принимали туда, разве если была нужна массовка.
— Можете рассказать о том вечере?
Вальдемар старается говорить дружелюбно, доверительно, и Якобссон удивляется тому, что это у него действительно получается.
Юнас Карлссон прокашливается и на некоторое время задумывается, словно пытаясь сосредоточиться, прежде чем начать.
— Как я уже сказал, Фредрик Фогельшё устраивал новогоднюю вечеринку. Он пригласил и меня. Я попросил у отца машину, дав ему слово не пить. После двенадцати мне захотелось домой. На таких праздниках невозможно веселиться, не напившись.
— Безусловно, — соглашается Вальдемар.
— И как только я собрался уезжать, ко мне подошел Йерри Петерссон с Ясмин Сандстен и Андреасом Экстрёмом. Андреас и девушка сели сзади, а Йерри занял переднее пассажирское место, ну а потом случилось то, что случилось. Я ничего не нарушал, тем не менее мы забуксовали. Было темно, шел снег, машина соскользнула с дороги в поле и несколько раз повернулась вокруг своей оси. Мы, кто был спереди, пристегнулись ремнями безопасности, в отличие от тех, кто сидел сзади. И их бросало из стороны в сторону, как в центрифуге, пока не выбросило через заднюю дверь. Андреас так ударился головой, что умер на месте. Ясмин… она больше не человек.
— А они пили?
— Мы возвращались с новогодней вечеринки.
— А на вечеринке ничего особенного не происходило?
Юнас Карлссон качает головой.
— Вы часто думаете об аварии?
Полицейский медленно проговаривает эту фразу, наблюдая, как мускулы на лице Карлссона напрягаются, как у него расширяются зрачки.
— Нет. Я оставил это в прошлом. Это был несчастный случай. Меня никто ни в чем не винит. Хотя, конечно, иногда я вспоминаю Андреаса и Ясмин.
— Вы дружили с кем-нибудь из них?
— Нет, я почти не знал их. Иногда мы встречались на праздниках, болтали на переменах.
— И все эти годы вы не общались с Петерссоном? — спрашивает Вальдемар.
— Да нет, никогда. Ни разу не встречались. Но у него как будто все всегда было в порядке…
Вальдемар трет ладонями колени и нервно перебирает пальцами.
— Ничего, если я закурю?
Юнас кивает.
— Угостите?
— Могу я спросить, где вы работаете?
— Медбратом в больнице. На рентгене.
— И никогда не были женаты? Детей нет?
— Нет же, это не для меня.
Комната наполняется удушающим дымом, и Якобссон подавляет приступ кашля, прежде чем задать следующий вопрос.
— Так, значит, вы не испытываете чувства вины?
Сначала Юнас выглядит удивленным, но как будто быстро приходит в себя.
— Иногда.
— А как вели себя их родители? Они обвиняли вас?
— Я думаю, все поняли, что это был несчастный случай. Не знаю, родители Андреаса, похоже, справились с горем и никого не обвиняют. Такое чувство возникло у меня еще на похоронах.
— А Йерри был на похоронах? — спрашивает Юхан.
— Нет.
— А Фредрик Фогельшё?
— Нет, вы шутите?
— А что с родителями Ясмин?