– В этом городе люди строят целые дома под землей, – сообщил он. – Они устраивают там арены для петушиных боев и питейные заведения.
Сырые камни источали удушающий запах плесени. Белла остро ощущала близость Иоанна. Пламя лампады бросало на его лицо тени, образуя странную маску, наполовину золотую, наполовину черную.
– А еще говорят, что эти туннели тянутся на многие мили, и если знать дорогу, то можно уйти из города, и никто об этом не догадается. – На миг циничное выражение на его лице сменилось искренней увлеченностью. – С такой подземной сетью ходов враг может сидеть у тебя под кроватью… или прямо в кровати. – Он встал напротив Беллы.
У нее по спине побежали мурашки от страха и чего-то еще, не очень понятного Белле. И правда, жутковато становится, как представишь темный, таинственный мир у себя под ногами. Она обвела взглядом неровную окружность пещеры. Вдоль стен по всему периметру был оставлен выступ – нечто вроде скамьи.
– Как скучно, – притворно протянула Белла. – Не было тут никаких узников, прикованных к камню. Это старое хранилище, только и всего.
Она попробовала протиснуться мимо Иоанна, чтобы пойти обратно тем путем, которым они добрались сюда, однако кузен расставил руки и загородил проход. Лампада от его движения закачалась, по стенам запрыгали тени.
– Даже если так… все равно люди, бывало, спускались сюда, ничего не подозревая, и больше их никогда не видели.
– Дай мне пройти! – Она толкнула его. Постепенно страх брал верх над разумом. – Хватит с меня твоих глупостей!
Иоанн тихо засмеялся:
– Значит, ты считаешь это глупостями? Но разве ты сама не сглупила, когда согласилась пойти со мной?
– Иоанн, я серьезно. Пропусти меня. – И вот уже страх перерос в панику.
– А если не пропущу, то что? Пожалуешься своему папочке? И что же ты ему скажешь? – Он наблюдал за Беллой алчно, как кот, играющий с мышью.
От страха у девушки кружилась голова, но при этом внизу живота разливалась странная сладкая тяжесть.
– Он больше не спустит с тебя глаз, раз ты даже с кузеном не можешь погулять без того, чтобы не попасть в неприятности.
Белла ахнула от несправедливости этого заявления:
– Да как ты смеешь!
– Я принц, сын короля! – Он поднял лампу повыше. – Когда здесь держали узников, свет к ним не попадал. Они сидели в кромешной темноте. Ты знала об этом, кузина?
– Не было тут никаких узников, ты все врешь!
Иоанн указал на короткую цепь, вмурованную в камень под самым сводом. Заканчивалась она тяжелым браслетом кандалов.
– Не было? Будь ты повыше ростом, твое запястье как раз оказалось бы на уровне этой цепи. Тебе интересно, что чувствуют люди в кандалах? Интересно?
Белла старалась не выдать своего страха.
– Не болтай ерунды. – И она проскочила мимо него в туннель.
Одним резким выдохом Иоанн загасил пламя лампады и погрузил их обоих в непроницаемый мрак. Крик вырвался из горла Беллы прежде, чем она успела помешать этому. Было так темно, как будто ей на глаза положили толстую черную ткань.
– По-твоему, это ерунда? – промурлыкал Иоанн.
– Я хочу обратно. – Никогда в жизни Белла не испытывала такого страха. Зная коварство Иоанна, она опасалась, что тот может уйти вперед и спрятаться где-то в туннеле, чтобы прыгнуть на нее. Или просто бросит ее здесь одну.
– Как ты думаешь, люди без глаз примерно так себя ощущают, как мы сейчас? – спросил он.
Что-то звякнуло. Белла догадалась, что он поставил лампаду на землю.
– Ну хватит, – еле выдавила она. – Я хочу обратно.
Сквозь мрак к ней потек его голос – тихий, хриплый:
– Когда у тебя нет глаз, приходится полагаться на другие органы чувств. – (Она ощутила, как его пальцы слегка коснулись ее щеки, а потом спустились по горлу ниже.) – Сегодня мой тринадцатый день рождения. Неужели ты не хочешь подарить мне один поцелуй и узнать, какие чувства он вызывает?
Белла дрожала, балансируя на грани паники и какого-то иного физического ощущения, которое взорвалось внутри ее тела. Снаружи, при свете дня, она бы полностью владела собой и ситуацией, но здесь, в полной темноте, командовал Иоанн.
– Всего один, – уговаривал он. Его ладонь порхнула над ее грудью и легла на талию. – А потом мы сразу уйдем отсюда. Никто ничего не узнает. Тут самое подходящее место для секретов, и это будет наш с тобой секрет.
Белла стояла не шелохнувшись. Что ей делать? Побежать что есть силы в надежде, что найдет дорогу? Или уступить? Ее мать пришла бы в ужас, если бы узнала, только она и так от всего приходит в ужас. И вообще, что мать понимает? Дома Белла ее слушалась, была пай-девочкой, но внутри ее медленно закипало недовольство. Именно поэтому ее тянуло к Иоанну. С ним опасно. Он мог сказать: «Сделай это, тебе ничего не будет». Только кузен мог оставить ее в темноте и шантажировать «всего одним поцелуем». Если она уступит, то все переменится, и в то же время – ведь это секрет! – все будет как прежде, по крайней мере внешне. Одна жизнь на свету, другая во тьме.
Белла протянула руки, чтобы нащупать в темноте лицо Иоанна, и потом положила одну ладонь ему на затылок, притянула его к себе и прижалась губами к его губам. У него оказался мягкий, нежный рот, касаться его было совсем не противно. Как будто целуешь теплую и слегка влажную подушку. Иоанн крепче сжал талию Беллы, она прильнула к нему, и поцелуй продолжился.
В конце концов Белла отстранилась, чтобы глотнуть воздуха.
– Вот тебе поцелуй и даже больше. А теперь выводи меня отсюда.
Она чувствовала, что его грудь сильно и часто вздымается, слышала его неровное дыхание – и поняла, что отныне имеет над ним особую власть.
– А если не выведу?
– Тогда я сама найду выход и пожалуюсь папе, и угадай, кому он поверит – тебе или мне?
– Да уж ты наговоришь, не сомневаюсь. Тоже мне, папенькина дочка. Ладно, пойдем.
Иоанн взял ее за руку, и вместе они двинулись по туннелям к свету, на ощупь, наталкиваясь друг на друга – и было это и случайно, и намеренно. Каждый раз, когда их тела соприкасались, Беллу будто пронизывала молния, и она точно знала, что кузен чувствует то же самое. Ведь недаром же он первым попросил ее о поцелуе.
Потом Иоанн, по-прежнему держа Беллу за руку, сжал пальцы с такой силой, что она ойкнула. В ответ девушка ущипнула его – по-настоящему, впиваясь в тело ногтями. Он невольно вскрикнул и отскочил, а затем обхватил ее, прижал к стене и сорвал еще один поцелуй. На этот раз Белла укусила его, но не слишком сильно.
– Значит, тебе нравятся игры, да? – спросил Иоанн.
– Это не игра.
Белла различила в темноте выход, вдохнула полной грудью свежий воздух, омытый дождем. Где-то залаял пес. Она оттолкнула Иоанна и быстро зашагала к привычной размеренной жизни. А потом с шага перешла на бег. Белла полагала, что Иоанн побежит за ней, но тот остался сзади, так что в холодный декабрьский вечер она вынырнула одна. Поднеся пальцы к губам, девушка убеждала себя, что все еще чувствует вкус Иоанна, и оглядывалась через плечо. Он так и не показался.
А Белла не собиралась ждать его и вернулась в замок. Скользнула тихо в теплую, светлую комнату, сняла накидку, подошла к отцу, чтобы поцеловать его в щеку. Амлен играл с Генрихом в шахматы и рассеянно похлопал ее по руке. Белла присоединилась к матери и другим дамам, которые занимались рукоделием и сплетничали. В их окружении она опять стала идеальной скромной дочерью с опущенными глазами и невинным выражением лица, только губы едва заметно изогнулись в хитрой улыбке. Поглядывая на женщин, Белла думала о том, что они ничегошеньки не знают о желании и о восхитительных, захватывающих дух чувствах, которые оно рождает. Она жалела их и в то же время презирала, а еще ей было чуть-чуть страшно, поскольку жизнь ее радикально изменилась. Ну хотя бы в этом году ей не придется скучать на рождественских празднествах.
Глава 13
Замок Сарум, июнь 1180 года
Дверь открылась, и Алиенора с удивлением увидела, что Роберт Модит привел в ее покои целую процессию из слуг с тюками и сундуками. За ними следовала пышущая здоровьем девушка с оливковой кожей, красными губами и лучистыми карими глазами, которая присела в глубоком реверансе и склонила голову.
– Что происходит? – спросила Алиенора.
– Дары от короля, госпожа, – коротко ответил Модит.
Стараясь не выдавать своего потрясения, Алиенора отошла от окна и стала рассматривать, что распаковывают слуги. В одном сундуке были сложены меха, в том числе соболь и белка из далекой Руси. Другой ломился от рулонов ткани для зимних платьев. Из третьего извлекли алый балдахин для кровати и канделябры из эмалированного серебра, большую медную чашу, шахматы, блюда и даже несколько книг.
Все это было очень подозрительно. С чего бы Генриху смягчаться? В то, что он вдруг решил мириться, Алиенора не верила. Ведь вплоть до последнего времени все его усилия были направлены на то, чтобы заставить ее принять постриг и стать настоятельницей в аббатстве Эймсбери.
– Кто ты? – Она вспомнила о молодой незнакомке. – Говори.
– Госпожа, меня зовут Бельбель из Руана, – отозвалась девушка музыкальным голосом, довольно низким для женщины. – Я белошвейка и камеристка. Король послал меня прислуживать вам и шить новые одежды для вашего гардероба.
Двое потных от усилий слуг втащили еще один сундук, а затем конюх внес седло из красной кожи и такого же цвета сбрую с отделкой из серебра.
– Король милостью своей повелел, что вы, госпожа, отныне вольны выезжать на верховые прогулки с эскортом, соответствующим вашему титулу, – объявил Модит, – и шлет необходимую упряжь.
Алиенора заметила, как заходили желваки на его скулах, и даже пожалела его, но лишь на мгновение, потому что ее охватил восторг. Что бы ни стояло за этими дарами Генриха, они безусловно скрасят ее заточение.
Когда комендант удалился, Алиенора занялась своей новой камеристкой.
– Итак, – сказала она, – в моей свите прибавление, и это не может не радовать. Тем более что с этим прибавлением предвидится пополнение моего гардероба. – Алиенора внимательно смотрела на девушку. – Но какова истинная причина твоего приезда сюда?