Когда Генрих подходил к играющим, сын поднял на него взгляд, исполненный настороженности и тревоги. Он сидел, неловко сгорбившись над шахматной доской, но явно пытался вести себя как ни в чем не бывало.
Движением руки Генрих велел приятелю Иоанна удалиться и дождался, когда они с сыном остались наедине. Затем он ткнул его в плечо, как будто игриво, но так, чтобы было больно.
– Болтают, ты наделал глупостей, мой мальчик, и я хочу услышать из твоих уст, что на самом деле произошло.
Иоанн с трудом сдержался, чтобы не сморщиться от боли. Тем не менее глаза, которые он поднял на отца, излучали детскую невинность.
– Сир, если дело в шахматах, то я могу объяснить.
Генрих хмыкнул:
– Не сомневаюсь.
– Я знаю, эти шахматы принадлежат Джеффри, но я обещаю, что отнесу их обратно к нему в опочивальню, когда закончу партию.
Король кинул взгляд на фигуры и доску. Действительно, они принадлежали его старшему внебрачному сыну Джеффри, а тому достались от матери Генриха. Джеффри очень дорожил этими шахматами, то есть и здесь Иоанн сильно рисковал.
– Не позабудь это сделать, но я пришел не из-за шахматных фигур, как ты прекрасно знаешь.
Иоанн опустил глаза и промолчал. Скромный, как девушка, подумал бы сторонний наблюдатель, но на Генриха его уловки не действовали.
– Рассказывай, сын мой. Твоя кузина – премилая девушка. Что между вами было?
Иоанн медленно поднял голову.
– Я не хотел, – произнес он, подрагивая ресницами. – Она заставила меня. Это Белла хотела.
Король сел по другую сторону доски, сложил руки на груди и как следует рассмотрел сына. Оказывается, тот семимильными шагами идет к возмужанию, чего Генрих до сих пор не замечал. Кости Иоанна удлинились, появились новые, взрослые черты, над верхней губой и на подбородке пробивался пушок. Соответственно, и его детородные органы развились достаточно, чтобы произвести ребенка.
– Полагаю, могло быть и так. Я никогда не считал твою кузину невинной простушкой, в отличие от ее родителей. Но и ты далеко не агнец. – Генрих поставил одну руку на колено, а второй передвинул шахматную фигуру на доске. – Больше такого не допускай. Амлен – мой брат и твой дядя. Он безоговорочно предан мне, и не дело – испражняться на его крыльце. Я выразился грубо, чтобы яснее донести свою мысль. Я не запрещаю тебе развлекаться, но не дома и не там, где за тобой придется убирать другим. Все ли тебе понятно?
– Да, папа.
Генрих внимательно смотрел на сына. Он ни на мгновение не поверил в ту оскорбленную невинность, которую разыгрывал перед ним Иоанн, но парень достаточно умен, чтобы понять, сколь много поставлено на кон.
– Надеюсь, что так. Для начала ты должен загладить вину. Покайся в своем грехе капеллану, и он наложит на тебя такую епитимью, какой ты заслуживаешь. А я со своей стороны велю ему не давать тебе снисхождения, потому что за тобой сейчас будет наблюдать весь двор.
Иоанн кивнул и воздержался от замечания о том, что сам Генрих ни в чем не каялся, когда от него понесла Ида де Тосни, хотя Ида тогда была не старше Беллы. Сейчас младший сводный брат Иоанна, Уильям Фицрой, делал свои первые шаги по детской, а Иду выдали замуж за Роджера Биго.
Генрих погладил бороду:
– Поскольку твои дядя и тетя часто бывают при дворе, а ты учишься вместе с их сыном, тебе придется как-то договариваться и с ними. Не могу тебе советовать, как быть с Уиллом, но что касается дяди и тетя, ты должен правильно себя вести. На первых порах старайся не попадаться им на глаза, но если окажешься в их обществе, будь серьезен и знай свое место. Это не значит, что тебе следует валяться у них в ногах. Девушка также должна нести свою часть ответственности. Ты слишком молод, чтобы стать достойным отцом, но учиться отцовским обязанностям самое время. Это твой ребенок, и теперь твой долг – вырастить его. Ты понял меня? Будь мужчиной.
– Да, сир, – сказал Иоанн.
Выглядел он при этом так, будто воспринял слова отца как богатую пищу для размышлений, а не как досадную нотацию, которую нужно поскорее выбросить из головы. А еще в уголках его губ таился триумф. Он ожидал гораздо худших последствий. Нагнувшись через шахматную доску, он поцеловал сапфировое кольцо на правой руке отца.
На лице Генриха промелькнула улыбка, но взгляд его оставался жестким.
– Я не шучу.
– Я тоже, сир, – ответил Иоанн. – Обещаю серьезно относиться к своим обязанностям.
– А я прослежу за этим. И не только я – все взгляды будут устремлены на тебя.
При этих словах ресницы у Иоанна едва заметно дрогнули, а Генрих хлопнул его по плечу – не только как отец сына, но и в качестве предупреждения.
Глава 15
Винчестерский замок,
ноябрь 1181 года
Алиенора приехала в Винчестер в пасмурный ноябрьский день, когда на город опускались сумерки. Для нее уже подготовили покои, и она с радостью отправилась туда, чтобы согреться перед огнем. Слуги внесли ее багаж, который на этот раз был куда больше, чем в былые времена. Под присмотром мастерицы Бельбель для королевы изготовили несколько новых парадных платьев, в том числе утепленные мехами – для зимнего сезона. И в Винчестер королева гордо въехала на глазах у собравшихся жителей. Тягостное ощущение беспомощности никуда не делось, но, по крайней мере, теперь у нее появилось право кататься на лошади, стало больше слуг, больше книг. Ей более не приходится часами напролет мерить шагами тесную комнату.
Ее уведомили, что король сейчас занят другими делами, но утром нанесет ей визит. Услышав это, она понимающе усмехнулась. Кому, как не ей, знать, что за «другие дела» могут быть у короля – либо государственные, либо амурные, но все исключают ее участие. Зато потом ее камергер по имени Ингельрам объявил, что Алиенору хочет видеть графиня де Варенн, и настроение у королевы тут же улучшилось.
– Пригласи графиню ко мне! – воскликнула она. – Да скажи, чтобы без церемоний!
Едва Изабелла вошла, Алиенора поспешила заключить ее в объятия и была потрясена тем, как исхудала подруга. Изабелла сбросила вес, как дерево сбрасывает листья по осени, оставляя лишь голые ветви. Обтянутые кожей скулы, темные круги под глазами…
– Как я рада видеть тебя! – Она подвела Изабеллу к очагу. – Но у тебя усталый вид. Что это Амлен с тобой сделал? – Свой вопрос Алиенора сопроводила улыбкой, чтобы подруга при желании могла воспринять его как шутку. Но к ее ужасу, глаза графини вмиг наполнились слезами.
– Ничего, – сказала Изабелла. – Только между нами сейчас все так трудно. Я… – Она закрыла лицо рукой и попыталась справиться с чувствами.
Алиенора ласково обняла графиню за плечи:
– Ну же, ну же, в чем дело?
– Я в полном отчаянии и не хочу отягощать вас своими проблемами. – Подруга всхлипнула. – Однако выбора у меня нет, потому что вас это тоже касается, и все равно вы скоро и так узнаете. Все об этом сплетничают.
Тут Алиенора насторожилась:
– Что касается меня?
– Белла… – Голос Изабеллы дрогнул. – Белла ждет ребенка.
– Белла?! – Этого Алиенора никак не ожидала услышать. Изабелла – крайне заботливая мать, невероятно, чтобы она допустила лиса в свой курятник. Хотя в том, что касается добродетельности самой Беллы, Алиенору еще раньше посещали определенные сомнения.
– Отец известен?
На Изабеллу было больно смотреть.
– Да, – выдавила она. – Это Иоанн.
– Какой Иоанн?
Изабелла кусала губы, не решаясь сказать самое главное.
– Ваш сын Иоанн. Летом он заезжал в Льюис на пути в Кентербери, и она… они… – Графиня слабо взмахнула рукой, каковой жест должен был дорисовать остальное. – И потом еще неоднократно, они вместе путешествовали с королевским двором.
Слова Изабеллы повергли королеву в шок.
– Господи! Ему еще нет пятнадцати. Неужели он… – Закончить она не смогла.
– Это не было насилием. Они оба хотели этого. Ими двигала похоть. Я не имела понятия, ни о чем не подозревала. Я доверяла ей, и доверяла напрасно.
– Мне очень жаль.
Алиенора сжала кулаки, остро ощущая собственную беспомощность. Вот что происходит, когда в лодке всего одно весло. Какой пример подает Иоанну отец, берущий в любовницы девушек, которых предположительно должен опекать? Она села рядом с Изабеллой напротив очага, чувствуя себя глубоко несчастной.
– Когда смотришь на младенцев в колыбели, невозможно предсказать, какими они станут, но всегда надеешься на лучшее.
– Что вы могли сделать, находясь в Саруме? Вам не в чем себя винить.
Алиенора горько улыбнулась:
– Как и тебе. – (Изабелла только вздохнула.) – Полагаю, для Амлена это стало тяжелым ударом.
– У него разбито сердце, – призналась подруга, утирая глаза. – Он не хочет видеть Беллу. Отослал ее в аббатство Шафтсбери – там настоятельницей его сестра, и я поеду к ней после Рождества дожидаться ее разрешения от бремени. Роды будут весной. – Она замолчала, собираясь с духом, и поведала Алиеноре о том, что сделал с Иоанном Амлен. – Если они сейчас окажутся в одной комнате, Амлен убьет его, но рано или поздно им придется договориться.
– О да. – Алиенора думала о том, как тягостно и неловко будет всем, кого коснулся глупый поступок двух несмышленых детей. Лишь время наведет мосты через возникшую пропасть. – В этой неприятной ситуации есть одна положительная сторона: мы с тобой теперь не только сестры, но и бабки одному и тому же внуку. – Она опять обняла Изабеллу, а потом женщины выпрямились и так и остались сидеть в молчании, погруженные каждая в свои невеселые мысли.
– Изабелла поведала мне о том, что случилось между Иоанном и ее дочерью, – сказала Алиенора супругу.
Он с утра охотился, но нашел время, чтобы переодеть котту и сапоги, хотя прерывистая царапина на щеке свидетельствовала о его охотничьем азарте, и от него до сих пор пахло по́том. Хромота в тот день была едва заметна, а энергичность, с которой Генрих ходил по комнате, напомнила Алиеноре первые годы их супружества.