Когда торжественная часть пира миновала, королева обошла дам, которые сидели в отдалении от ее трона. На коронацию из Конисбро приехала Изабелла. Она была неотразима в сине-золотом наряде, рукава и подол которого обрамляла стильная кайма, повторяющая клетку герба де Вареннов. Складку на шелковом вимпле скрепляла брошь в форме сердца.
– Соболезную вашей утрате, – сказала Изабелла, после того как подруги обнялись. – Упокой, Господи, душу Генриха, но я бесконечно радуюсь вашему освобождению. И поздравляю с коронацией Ричарда. Бог даст, его правление будет долгим и плодотворным, и да сопутствует ему успех во всех его начинаниях. Должно быть, вы им очень гордитесь.
– Очень, – подтвердила Алиенора. – Со своей стороны, желаю Амлену скорейшего утешения в его скорби о брате. Для него эта смерть стала тяжелым ударом.
– Да, муж оплакивает брата, они были так близки, – с печальным видом подтвердила Изабелла. – Поскольку Амлен тремя годами старше Генриха, кончина короля заставила его задуматься о собственной смерти, но он пытается быть в мире с собой и исполнять волю Господа, насколько хватает сил.
– Я всегда уважала способность Амлена выдерживать курс даже в самый сильный шторм. Его совет будет крайне нужен мне, когда Ричард уедет, и я надеюсь, что вы оба не откажетесь составить мне компанию при дворе время от времени. И угостить меня имбирным печеньем, – добавила она, чтобы слегка разбавить серьезный тон беседы.
– Конечно! – Изабелла на мгновение улыбнулась и тут же прикусила губу. Алиенора помнила эту привычку графини. – Дочерей мы всех выдали замуж за достойных людей, так что в этом отношении все хорошо. – Она бросила взгляд на трех юных дам в кружке, который также включал молодую супругу Уильяма Маршала и Рихензу.
– Как поживает Белла?
– Она добропорядочная жена Роджера де Ласи. – Изабелла подчеркнула слово «добропорядочная» и чинно сложила перед собой руки. Очевидно, та рана все еще не зажила.
Будто почувствовав, что говорят о ней, Белла подняла голову, посмотрела в сторону матери и королевы и быстро опустила глаза, что должно было сойти за проявление почтительности.
– Не сомневаюсь в этом, – любезно заметила Алиенора. – Наш общий внук – прелестное дитя.
Постное выражение лица Изабеллы смягчилось.
– Воистину так. Надеюсь, он погостит у нас с Амленом весной или летом. – Она уткнула взгляд в свои сцепленные пальцы. – Амлену трудно было принять внука, но постепенно он учится жить с этим знанием. Смерть Генриха заставила его по-иному посмотреть на то, что важно в нашей жизни. Неправильно, что наш первый внук рожден вне брака, но все равно Амлен полюбил его всем сердцем.
– Рада слышать это, – сказала Алиенора. – Кстати, Иоанн по-своему тоже любит Ричарда. Я не припомню, чтобы хоть к кому-то еще он испытывал такую привязанность.
– Ему важно только, что Ричард полностью принадлежит ему, – с неожиданной прозорливостью сказала Изабелла. – Моя дочь была для него средством к достижению цели, а сама цель состояла в том, чтобы доказать свою власть над ней и удовлетворить похоть. Дальше этого он не думал, но, как только появился ребенок, все изменилось, потому что ребенок – его собственность.
Алиенора открыла рот, чтобы защитить Иоанна, но передумала. Изабелла права, и вообще спорить не хотелось. Ее подруга стала жестче, менее склонной идти на уступки, но это лучше, чем при каждом столкновении с реальностью пускать слезу и жаловаться на несовершенство мира.
– Ричард никогда не будет страдать из-за обстоятельств его рождения. Я знаю, что Белле пришлось нелегко. И ты мечтала об иной жизни для нее. Но тем не менее она замужем за достойным человеком.
– Да, – согласилась Изабелла. – Так или иначе, мы все пережили трудные времена. Я отошла от придворной жизни, а вы стали тем, кем вам было предначертано стать.
– И кем же? – с улыбкой поинтересовалась Алиенора.
– Женщиной, держащей бразды правления в руках. – Изабелла прикоснулась к рукаву королевы, чтобы подчеркнуть свое стремление вернуть былую близость. – Страна без сильного правителя – это страна в опасности. Я с ужасом вспоминаю безвластие, которое царило во времена моей молодости. Мы постоянно пребывали в страхе. Не хотела бы снова испытать такое. А сейчас я не боюсь отъезда Ричарда в Иерусалим, потому что знаю: нас поведете вы, а вам я доверяю более всех. И разумеется, мы ваши преданные подданные.
У Алиеноры защипало в глазах.
– Мы не всегда и не во всем соглашались, но я люблю тебя. Ты моя сестра. Я знаю, ты будешь твердо стоять на моей стороне, даже если…
Она прервалась, потому что из-за дверей донеслись неуместные на пиру звуки – вопли и стоны, звон оружия. Испуганная Изабелла побледнела; кое-кто из собравшихся в зале женщин завизжал. Подобно Изабелле, представительницы старшего поколения помнили борьбу между королем Стефаном и императрицей, когда праздничное событие вроде нынешнего могло в один миг превратиться в кровавую расправу. Мать Генриха вынуждена была бежать из Вестминстера накануне собственной коронации под натиском взбунтовавшейся толпы. Неужели и сейчас происходит то же самое? Все были счастливы, когда Ричард покидал аббатство. Народ радовался и чествовал своего молодого рыжеволосого короля, величайшего рыцаря всего христианского мира. Они называли его Львиным Сердцем.
Шум сначала нарастал, потом стих, и слышен был лишь один мужской голос. Но и тот прервался на высоком отчаянном вскрике, а за ним последовал глухой стук.
Алиенора приказала слугам разузнать, что происходит. Царственной походкой, в которой не было и быть не могло поспешности, она вернулась на свой трон на возвышении и велела дамам занять места за столами.
Мгновение спустя двое охранников приволокли в зал окровавленного, избитого человека и бросили его на пол перед ступенями, ведущими на тронный помост. Кровь из раны на черепе заливала лицо и капала с седеющей бороды. Одна рука была неестественно изогнута. На мужчине была одежда из хорошей шерсти с дорогой отделкой.
– Что это? – с холодным гневом спросила Алиенора. – Кто смеет нарушать наш пир?
– Госпожа, – заговорил один из стражников, – с дарами для короля к дворцу прибыли евреи, чем вызвали у народа бурное недовольство. – Он с отвращением вытер о свой плащ вымазанную в крови ладонь. – Почему добрые христиане должны оставаться за воротами, если этим безбожникам дозволено пройти к королю?
Алиенора прожгла его яростным взглядом:
– Надеюсь, беспорядкам положен конец?
Его лицо исказилось от страха.
– Дворец в безопасности… Но в городе продолжаются разбой и драки.
Алиенора посмотрела на залитого кровью мужчину, дрожащего у подножия трона. Еврей. Ее первым порывом было подтянуть юбки и отодвинуться, но она сдержалась. Эти люди и их религия ненавистны христианам, но они обеспечивают большой доход королевской казне и пребывают под защитой Ричарда.
– Значит, этот человек пришел с дарами для короля, и вот что с ним сделали?
– Да, госпожа.
– Как тебя зовут? – обратилась она к еврею. – Говори!
– Манасер бар-Якоб… госпожа, – просипел он сквозь зубы, оскаленные от боли и окрашенные кровью из разбитой губы. – Мы пришли… преподнести… королю и королеве золотые византины. – Пока он говорил, у него несколько раз закатывались глаза, так что из-под век видны были одни белки.
Алиенора заметила, как переглядываются стоящие над мужчиной стражники. К их возбуждению и неприязни все сильнее примешивался страх.
– Исаак… Исаак нес золото, но его… его ограбили в толпе. Я не видел ножа… – Он поник, теряя сознание.
– Госпожа, может, плеснуть на него водой?
– Не болтайте глупостей! – отрезала Алиенора. – Он или совсем с ума сойдет от страха, или вообще умрет. Отведите его в безопасное место, и пусть о нем позаботятся, чтобы позднее можно было его допросить. Король будет очень недоволен произошедшим, как недовольна и я.
Присмиревшие и примолкшие стражники бросились исполнять приказ: потащили стонущего еврея из зала. В дверях они чуть не столкнулись с королем, который вбежал в Зал Королевы в сопровождении едва поспевающей за ним свиты. Ричард по-прежнему был в короне, и при каждом его шаге золото и драгоценные камни вспыхивали на свету огнем. Настоящий король, король с головы до пят, король в гневе. При виде еврея, висящего между рыцарями, он потребовал отчета о том, что произошло, и затем отрывисто распорядился прислать к раненому лекаря.
– Похоже, толпа в праведном безумии набросилась на твоих евреев, – сказала Алиенора, – и подарок, который они собирались преподнести тебе, благополучно исчез. Утверждают, что это был целый сундук золотых византинов, не больше и не меньше. – Она сжала навершия подлокотников своего трона. – Ты должен остановить беспорядки немедленно, пока они не распространились по всей стране. Это уже будут не христиане против евреев, а все против всех!
– Я разберусь с этим! – рявкнул Ричард. – Золото найдут, а зачинщиков повесят! – Его ноздри раздувались от гнева. – Богом клянусь, не хотел я, чтобы мою коронацию украсила виселица, но я построю ее, если иначе мира не достигнуть. Любой, кто хоть пальцем тронет одного из моих евреев, тронет меня, и пусть все об этом узнают! – С этими словами он резко развернулся и вылетел из зала, на ходу призывая городских чиновников.
Алиенора негодовала: лучший момент в ее жизни испорчен. Если бы евреям хватило ума держаться подальше и если бы лондонцы не напились так и не стали бы буянить, этого не случилось бы. Теперь, даже если беспорядкам положат конец, свой след они оставят, и в другой раз возникнут с еще большей легкостью.
– Возможно, Филипп Французский был прав, – заговорил Иоанн. Придя вместе с Ричардом, он не вышел вслед за братом, а остался в Зале Королевы и рассматривал дам. – Сразу после коронации он посадил всех евреев в темницы и согласился отпустить только за огромный выкуп, а потом и вовсе изгнал их из королевства. Небось, половина из них пробралась к нам в Лондон или дальше, в Линкольн и Йорк.