Он смотрел именно так, прежде чем начать убивать!
– Он звонил Гавриле на тюрьму, ты понял, да?
Рогов вытер сальный рот рукой, руку о штаны, взял из пакета огромный красный помидор и, не вымыв, а просто отерев его ладонью, впился острыми зубами в его бок.
– Понял. – Игорек тихонечко тянул виски, опасаясь подходить к обеденному столу за закуской.
– И что-то Коля ему сказал. Или рассказал. Или попросил о чем-то… И это стоило ему жизни. Придурок дохлый осмелел, выполз наружу и подписал себе смертный приговор. Почему, Игорек?! Почему я узнаю об этом именно так?! – Недоеденный помидор от резкого броска впечатался в стену, брызнув соком во все стороны. – Гаврила, что, затеял со мной нечестную игру?! Решил, что меня можно держать за лоха?! Я тут рвусь, пытаясь его с нар выдернуть, а он… Он моих людей убирает! За что, Игорек? Я хочу знать, за что?
Алиса, услышав дикий вопль Рогова, перепугалась так, что заперлась в ванной и сидела там, не открывая воды, на краю огромной, как маленький бассейн, ванны полчаса. Она с замиранием сердца ждала продолжения его гнева. Перепуганное насмерть воображение рисовало привычные картинки.
Вот Стас, нажравшись, сальный, потный, вонючий, поднимается наверх. Хватает ее за волосы, швыряет на кровать и измывается над ней, как ему хочется – мерзкому, распутному вахлаку. Потом, отвалившись от нее, больно ущипнув напоследок, разваливается на всю ширину кровати и принимается храпеть – мерзко, громко.
Все! Хватит с нее! Она больше не может это терпеть даже из признательности и обещанных огромных денег! Она достаточно натерпелась. И надобность, судя по всему, отпала в ее здесь присутствии. Стас все, кажется, узнал! Не просто так он рычит и орет.
Алиса на цыпочках прошла по сверкающему кафелю к двери ванной, слишком изящной, слишком хлипкой, чтобы сдержать ярость такого быка, как Стас. Смешно, что она пыталась от него здесь спрятаться. Приоткрыла ее осторожно. Тихо! Стас еще не поднимался. О чем-то переговаривается с Игорем в кухне. Слышен звон посуды, отборный мат. Пьют!
Алиса метнулась к гардеробной размерами с мамину гостиную в их маленьком городе за Уралом. Вошла, включила свет, дернув за витой шнурок. Быстро нашла в ворохе нижнего белья спрятанный мобильник. Включила, дождалась, когда связь станет активной, нажала на вызов. С этого телефона она звонила лишь одному человеку, которому была крайне признательна за спасенную жизнь матери – он помог деньгами на операцию. И от которого ждала в недалеком будущем щедрого вознаграждения за терпение и работу, которую выполняла по его просьбе.
– Алло? Это ты? – дребезжащим от волнения голосом спросила Алиса, без конца оглядываясь и прислушиваясь к звукам из кухни. Там по-прежнему было шумно.
– Что случилось? – ответил ей приятный мужской голос. – Почему ты звонишь?
– Мне надо уходить! Отсюда надо уходить! – яростным шепотом оповестила Алиса своего нанимателя.
– Почему? Почему именно сейчас?
– Он что-то узнал!
– Что?! – Голос стал напряженным, в нем зазвучали осторожные вкрадчивые интонации. – Что он узнал, Алиса?
– Не знаю, он узнал…
И тут… откуда-то из-за ее спины уродливой растопыренной клешней появилась ладонь, Стаса ладонь! Резко выдернула из ее рук мобильник и приложила к пылающему от ярости уху. Алиса попятилась, споткнулась о картонки со шляпками и шапками, упала на них. Немедленно почувствовала, как хрустит под попой коробка вместе со шляпкой, которую ей недавно прислали прямо из Франции! Алиса захныкала и тут же поняла, что описалась.
Господи помилуй, как он страшен! Как страшен этот человек, который стоит, покачиваясь на пьяных ногах, слушает ее мобильник и улыбается дьявольской улыбкой, которая ничего, кроме ужасной смерти, ей не обещала.
– Надо же… – проговорил Рогов заплетающимся языком, когда наниматель Алисы, почуяв неладное, отключился. – А я подумал было, что схожу с ума… Когда подобные мысли меня посещали, я думал, что схожу с ума… А оказывается, со мной все в порядке… А сейчас… Сейчас у меня состоится серьезный разговор с маленькой описавшейся от страха девочкой. Да, Алисочка? И одному богу и тебе, малышка, известно, что с тобой будет, вздумай ты мне соврать…
Глава 17
Харламов только что вышел из кабинета начальника, где проводилось экстренное совещание в связи с открывшимися новыми фактами по делу об убийстве Ларисы Усовой. Правда, начальник снова на совещании называл ее безлико: либо подполковник, либо наш сотрудник, либо погибшая. Ему казалось, что так легче, так проще и не так болит. Харламов был не согласен. У него все равно болели сердце и душа, как погибшую Ларису ни назови. А когда увидел вещдоки, изъятые у Вениамина Смолина, цепочку с крестиком со следами крови, серьги, телефон, часы, ее часы, то еле сдержался, чтобы не разбить одутловатую рожу об стол в допросной. Его даже попросили выйти, так его перекорежило.
Следствие шло. Вот уже и вещи Ларисы отыскались, и воссоздали по минутам последние часы ее жизни, только это все равно ничего не давало. Харламов считал, что они ни на йоту не приблизились к разгадке – кто же убил ее!
– Свидетельница утверждает… – это он так про Машу на сегодняшнем совещании сказал, раз и навсегда обозначив ее статус – свидетельница, не подозреваемая, – что Ларису Ивановну убили из-за того, что она узнала от пострадавшего впоследствии свидетеля Устинова, кем сейчас является якобы погибший много лет назад член бандитской группировки – Володин.
– Но он же погиб, капитан! Погиб! Ты, может, не помнишь его похороны, а я помню! Сталина так не хоронили, мать их… – нервно теребил воротник форменной рубашки генерал. – Вся шваль бандитская на его похороны съехалась. Поминки устроили в самом крутом на то время ресторане, так за столами гостям места не всем хватило, поминали в четыре приема. Что же получается, что все это… фарс?
– Получается так, – не совсем уверенно кивнул Вадик.
Конечно, он ни в чем уверен не был. Ничего не мог сказать наверняка. И слова единственного свидетеля Устинова, который опирался на доказательства, собранные неким Степаном Ивановичем – его соседом по даче, могли вообще ничего не стоить. Вообще! Ничего!
Но…
Но это было все же лучше, чем ничто.
Они вторую неделю топтались на месте. Они проверили алиби всех возможных подозреваемых. Всех! Тех, чьи дела вела когда-то Лариса и кто на данный момент был на свободе. Проверили родственников тех, кто отбывал сроки заключений по нашумевшим делам. Все чисто! Тщательнейшим образом проверили алиби мужа Ларисы – Ивана Усова. Все подтвердилось. Он на самом деле вылетел в день ее убийства в соседний регион по делам фирмы еще до полудня. Был на совещании, затем работал в офисе, потом уехал в гостиницу. Утром из гостиницы его забрал водитель, отвез в аэропорт. Из аэропорта сразу в офис, снова совещание. Никаких любовных связей, порочащих Усова, не было обнаружено. Так что…
Так что выходило, подозревать было некого. Только «мертвеца» Володина…
– Он не мог один это проделать, товарищ генерал. Ему кто-то помогал, – высказал предположение Вадик на совещании.
– Ты хочешь сказать, что сейчас возможно восстановить его дружеские связи?! – произнес генерал со злым прищуром. – После стольких лет! Прошло больше пятнадцати лет, капитан! Его давно считают мертвецом! Давно!!! Кто будет помнить? А если кто и помнит и знает, то ни черта тебе не скажет! Разобрались с этой Смолиной? Как она комментирует наличие у нее вещдоков?
– Ее пока не могут вывести из… Пила она перед арестом дня три, товарищ генерал. Сейчас в себя приходит на нарах.
– Сын ее что говорит?
– Ничего. Говорит, что мать всучила ему этот сверток и попросила отвезти скупщику. Не верить ему оснований нет.
– Так выводите из запоя Смолину, черт вас дери! И трясите из нее правду!
Трясти ее было не надо. Она сама тряслась мелкой дрожью, заискивающе глядя из-под сальных лохм на Харламова и помогавшего ему на допросе оперативника Илью. Грязная, с одутловатой рожей… От нее воняло так, что Вадика чуть не вырвало.
– Гражданка Смолина, вы знаете, за что вас задержали? – еле сдерживая себя, спросил Вадик.
Дай ему волю, он бы эту тварь сейчас по стенам допросной размазал! Просто за то, что она осмелилась присвоить себе вещи, которые носила Лариса. Цепочка с крестиком в засохшей крови… В Ларисиной крови!
Сволочи, мрази! Ничего святого!
– А? Что, начальник? – Лохматая Зинкина голова качнулась, раздутая, как из сдобного теста, грязная ладонь шлепнулась на грудь. – Ни в жисть не знаю, начальник! Ничего не делала, мамой клянусь!
– Ты, тварь подзаборная, я тебе сейчас… – Он сжал кулаки и шарахнул ими по столу, за которым по другую сторону сидела Зинка Смолина – мошенница со стажем. – Я тебя сейчас размажу тут, тварь! Рассказывай давай!
– Что? Что рассказывать-то, начальник?
Она заискивающе улыбнулась, испуга в мутных глазах не было. То ли не понимала ни черта с перепоя, то ли напугать ее было сложно, то ли чувствовала свою непричастность.
– Как с подельником убили следователя по особо важным делам – Усову Ларису Ивановну? Ну! – Он еще раз шарахнул по столу кулаками, жалея, что не может так же садануть по ее мерзкой роже.
– Кого убили?! Следователя?! Ты лажу-то не гони, начальник. – Зинкина рожа скривилась. – С подельником! Это с которым?
– С Николаем Хилловым. Скажешь еще, что не знакома с таким? Так вас с ним…
– Почему не знакома? Знакома! – перебила его Зина и выдохнула с явным облегчением. И добавила с печалью: – Была… Была знакома. Помер Коля-то. Убили его.
– При каких обстоятельствах познакомились?
– Охо-охо, начальник. – Зинка хрипло рассмеялась, обдав допросную такой вонью, что Вадика снова замутило. – У нас одни обстоятельства!.. Зона наши обстоятельства. Общие знакомые, общие статьи…
– Конкретно, при каких обстоятельствах? Где, конкретно? Если станешь скалить зубы, тварь, я тебе их сейчас точно пересчитаю, – пригрозил он, плохо контролируя раздирающий его гнев. – Ну!