– Или мы идем вдвоем, или никто никуда не идет, – отреза- ла я.
– А я, в общем-то, никуда особо не стремлюсь. Это просто жест доброй воли.
– Ты опять начал заговариваться? Кстати, а как ты собираешься войти? Там домофон…
– Пани Зоська, у каждого домофона есть код…
– И ты его знаешь?
– Узнать его, когда на дворе двадцать первый век, проще простого.
– Боюсь, я и в двадцать втором не смогу.
– Зато ты красавица.
Он извлек из-под своего сиденья небольшую сумку.
– Детка, если нас заметут, будет нехорошо. Особенно тебе, потому что я, как истинный джентльмен, все свалю на тебя…
– Не сомневаюсь.
– И правильно. Поэтому я войду в квартиру, и если ничего скверного не произойдет, ты ко мне присоединишься. После того как я позвоню. Все ясно? Я пошел. – Он бросил мне на колени ключи от машины. – Не забудь на сигнализацию поставить. Да, самое главное. Если меня все-таки заметут, быстро сматываешься отсюда и ложишься на дно. Это надо понимать в переносном смысле.
– Интересно, все поляки такие болтуны?
– Откуда ж мне знать? Зато болтливость женщин не зависит от национальности. Поцелуешь меня на прощание? Вдруг не свидимся?
Я скривилась, он сделал ручкой и ушел. А я, провожая его взглядом, задалась вопросом: зачем, собственно, нам лезть в квартиру Арни? Что он там надеется найти? Взглянув на место преступления, сделает вывод: было это убийство или самоубийство? Куда надежней дождаться результата вскрытия. Темнит ясновельможный…
Не прошло и пяти минут, как он позвонил.
– Пше прошу, пани, – заявил весело и отключился.
Я бросилась к подъезду. Но во дворе меня ждал сюрприз. Прямо возле двери стояли две женщины, что-то эмоционально обсуждая. Двор оживленным не назовешь, и нате вам. Застонав от обиды, я вернулась в переулок, пока на меня внимания не обратили. Направилась в сторону машины, гадая, сколько тетки способны проболтать. Наконец одна из них покинула двор, а я заспешила к подъезду. Набрала цифру пять на домофоне, дверь открылась, и я на цыпочках, но весьма быстро поднялась на второй этаж. Дверь пятой квартиры была плотно закрыта, однако не заперта. Я вошла, прикрыла дверь, и тут же услышала тихий, но гневный голос: «Стоять!» – и замерла. Левандовский приблизился, протягивая мне бахилы и резиновые перчатки. Возле двери он предусмотрительно расстелил целлофан, на нем я в настоящий момент и стояла. Само собой, ясновельможный тоже был в бахилах, на руках резиновые перчатки.
– Что-нибудь нашел? – зашипела я.
– Ага.
– Что?
– Идем, покажу.
Мы направились к журнальному столику в гостиной. Левандовский опустился на колени и заглянул под стол. Я смотрела на него с сомнением: опять дурака валяет? А он шикнул:
– Чего ты стоишь?
Я опустилась на колени и сунула голову под стол. Но ничего не увидела, кроме пуговицы белого цвета, должно быть, от рубашки.
– Это улика? – зашептала я, теряясь в догадках.
– Не туда смотришь, – буркнул Левандовский и ткнул пальцем в столешницу. Поначалу я решила, там тоже пуговица, которую зачем-то приляпали то ли клеем, то ли скотчем. Но пуговица оказалась без дырочек, и это смутило.
– Что это? – шепнула я.
– Твоего Арни кто-то слушал. Скорее всего, те самые парни в машине. Расстояние подходящее.
– Зачем слушать Арни? Он же не шпион какой-нибудь?
Тут меня озарило, и я вылезла из-под стола с большой поспешностью.
– А если нас сейчас тоже слушают? Ворвутся сюда и…
– И мы узнаем, кто они такие.
– Перед смертью? Немедленно уходим.
– Я ведь предлагал: жди в машине.
Я переместилась ближе к входной двери, каждое мгновение ожидая злодеев, а Левандовский продолжил болтаться по квартире с приспособлением в руках неясного назначения. Впрочем, не так трудно догадаться, что это. Довольно быстро обнаружились еще два «жучка», так, кажется, это называется на шпионском сленге. Ясновельможный сообщил мне об этом, вроде бы чему-то радуясь. Все вопросы я решила оставить на потом, сейчас меня интересовала лишь дверь и возможные неприятности.
Наконец Левандовский убрал свое приспособление в сумку, но радовалась я рано. Уходить он не спешил. Вместо этого стал обыскивать квартиру. Причем делал это столь профессионально, что вновь возбудил наихудшие подозрения. Не иначе как правда шпион или вор-домушник.
– Нашел что-нибудь? – не выдержала я, сунув голову в кухню, где он в тот момент обретался.
– Счастья много не бывает, но наглеть не стоит, – ответил он.
– Это ты к чему?
– Научись довольствоваться малым.
В ванную он заглянул в последнюю очередь. И я зачем-то опять туда полезла. На самом-то деле я стояла в дверях, да и Левандовский дальше порога не продвинулся. Плиточный пол все еще залит кровью. Кровавые отпечатки ног вели в прихожую, зрелище не из приятных, но мертвый Арни на полу – еще хуже.
– Воды в ванной не было? – спросил меня Левандовский.
– По-моему, нет.
– Обычно люди предпочитают встречать кончину с удобствами. Лечь в ванну с теплой водой… ну, и так далее. Допустим, твой друг оригинал. Резал вены, стоя перед зеркалом. Поскользнулся и ударился головой о край ванны…
– Все было в обратной последовательности, – съязвила я. – Сначала его ударили по голове, а когда он потерял сознание, резали вены. И ждали, когда он кровью истечет.
– Твоя версия мне нравится больше. Если выяснится, что это убийство, надеюсь, тут все тщательно обыщут и поймут: убиенного держали под плотным наблюдением. А кому это нужно?
– Тому, кто Кудрявцева убил, – пожала я плечами. – Узнал о намерении безголовиков ограбить Витю и решил сам денежки прибрать. Вот и поставил прослушку. Возможно, мои друзья встречались здесь или обсуждали дела по телефону.
– Возможно, – кивнул Левандовский. – То есть ты уверена: Арни был в деле с самого начала?
– Ну да…
– И отправился к Кудрявцеву на своей машине?
– А на какой еще? Таксист бы нас запомнил. Наличие еще одной тачки Арни пришлось бы мне объяснять, а я девушка недоверчивая. Слушай, а можно узнать, откуда эти штуки? Надо полагать, достать их нелегко.
– К сожалению, подобные игрушки вовсе не редкость. Их оставили здесь, потому что они никуда не приведут. Но если смерть твоего друга собирались выдать за самоубийство, логично было бы их снять, не вызывая лишних вопросов.
– Они хотели, чтоб вопросы возникли? – насторожилась я.
– Пани Зоська, – расплылся в улыбке Левандовский. – А ты мне нравишься. Голова-то у тебя варит.
– Спасибо, пан Левандовский. Девушке редко кто говорит такое. Все красотка да красавица…
– Лучше быть красивой, чем умной, – хмыкнул он.
– В твоем случае так и есть, – съязвила я.
– Предлагаю еще один вариант, как демонстрацию своего ума и сообразительности… Догадываешься какой?
– Терпеть не могу викторины.
– Напрягись, не посрами предков…
– Каких еще предков?
– Польских, конечно. Стася говорит, мы самые умные.
– В семье не без урода.
– Ты чересчур самокритична…
– Они друг с другом не связаны, – вдруг выпалила я.
– Кто с кем?
– Тот, кто ставил «жучки», и кто убивал.
– Оригинально, – покивал он.
– Если квартира на прослушке, – не обращая на него внимания, продолжила я, – те, кто ставил «жучки», слышали, что здесь происходит. И знают, кто убил.
– Осталось их найти и спросить, – заявил он, а я вздохнула, однако от своей идеи отказаться не спешила.
– Ты говорил, они должны были находиться неподалеку? Получается, что убийцу они не только слышали, но и видели. Но преступление не предотвратили. Значит, смерть Арни им на руку.
– Я бы на их месте в квартиру все же заглянул и прослушку убрал.
– У них не было возможности…
– С чего вдруг? Нам-то ничто не помешало войти.
– Ага. Нас повяжут, когда будем выходить отсюда…
– Где ты нахваталась таких слов? Ладно, уходим. Гадать можно в любом другом месте.
Но покинуть квартиру удалось не сразу. Левандовский, выглянув в окно, обнаружил у подъезда возбужденных соседей, надо полагать, обсуждавших недавнюю трагедию. Среди них была одна из женщин, которую я уже видела, к ней прибавилось двое мужчин пенсионного возраста и девица.
– Похоже, весь подъезд в сборе, – прокомментировал ясновельможный.
– Ну и что? Уходим скорее…
– Если они все там, то откуда мы? – в своей заумной манере поинтересовался он, но смысл я уловила и пригорюнилась.
– А если Герман появится? Или кто-то еще?
– Встретим в дверях, обезвредим и сбежим.
За окном смеркалось, когда граждане наконец разошлись. Выждав еще минут десять, мы покинули квартиру. Я вышла первой, сдав ему бахилы и перчатки. Ждать его на лестничной клетке не было никаких сил, и я припустила на улицу, ожидая от судьбы любой пакости. Она не замедлила явиться, но совсем не та, что ожидалась.
Оказавшись во дворе и никого там не обнаружив, я воспряла духом и направилась к машине, но тут увидела женщину с пекинесом. Она шла во двор дома Арни, в чем не было никаких сомнений, а я припустила к детской площадке в надежде, что там меня в темноте не разглядеть. Женщина прогулялась по двору, поглядывая в сторону подъезда, а я испугалась: сейчас столкнется с Левандовским.
Далее произошло вот что: во двор въехала машина и припарковалась за детской площадкой. Женщина с пекинесом заспешила туда, а Левандовский вышел из подъезда и вроде бы не торопясь, но довольно быстро направился в переулок. Хозяйка уже болтала с приехавшей дамой лет сорока, обе в мою сторону не смотрели. Я решила, что самое время сматываться, и припустила с площадки. Левандовский как раз выходил со двора, и я едва не завопила. Дежавю: осенний сумрак и мужчина в арке… Вчера в этом самом дворе я видела ясновельможного. Никаких сомнений на этот счет не было. Слегка пошатываясь, я подошла к «Гелендвагену».
– Где тебя носит? – спросил Марк Владиславович.
– Тетка с пекинесом, – пробормотала я. – Видела меня вчера. Сматываемся отсюда.