– Ты имеешь в виду Арни? Нет, – он нахмурился и едва заметно вздохнул. – Я вчера много размышлял над этой историей. Сомневаюсь, что Горе убил моего брата. Возможно, я просто сентиментальный идиот, но… не тот он парень.
– Согласна, – кивнула я и опять едва не заревела, вспомнив, что Горы больше нет.
– Но ему, безусловно, что-то известно.
– Хочешь поехать к нему?
– Вчера мы его не застали, может, сегодня повезет.
Вот тут я задумалась: стоит рассказать о смерти Горы или нет? Вроде бы ответ очевиден – да. Но если я расскажу о трупе в мастерской, придется объяснить, почему я туда отправилась, и поведать о стрельбе за пожаркой, а значит, рассказать о Левандовском. Вот уж чего я совсем не хотела. Герман жутко ревнив («как всякий собственник», – подумала я с неприязнью), наши доверительные отношения это точно не укрепит. Пока я не понимаю, какую роль во всем происходящем играет Левандовский, лучше Герману вообще о нем не знать.
Гера поставил на стол две чашки кофе и дурашливо поклонился:
– Прошу.
Я спрыгнула с подоконника, и мы устроились за столом напротив друг друга. Я тревожно поглядывала в окно. Вдруг ясновельможный вернется не ко времени? Эта мысль очень быстро вытеснила все остальные.
– Поехали в мастерскую.
Герман, несколько удивленный моей поспешностью, поднялся.
– Буду готова через пять минут, – мурлыкнула я и отправилась переодеваться. За время моего отсутствия он вымыл посуду, ранее вещь неслыханная, и теперь подпирал стену в прихожей. Выглядел грустным, это я отметила с недостойным интеллигентной девушки злорадством. И тут же себя одернула: он мог грустить не из-за меня. У человека брат погиб…
– Идем? – спросил он неуверенно.
– Идем, – кивнула я.
Он ухватил меня за подбородок, заглянул в глаза. А я выдержала его взгляд без всякого смущения. «Нисколечко это на меня не действует», – очень хотелось сказать мне.
– Неужели я тебя потерял? – шепнул он. Я провела рукой по его волосам и ответила:
– Я успела забыть, каким милым ты можешь быть, когда хочешь.
Мы слились в поцелуе, и очень скоро стало ясно: Герман не прочь остаться, но я, выпорхнув из его объятий, поспешила открыть дверь.
– Хочешь меня помучить? – усмехнулся он, переступая через порог. – Ладно, так и быть. Заслужил.
– Как-нибудь на досуге я расскажу тебе о своих страданиях.
– Лучше б ты рассказала, как любишь меня.
– А это не одно и то же?
– Детка, нам не пора ли жить долго и счастливо? – засмеял- ся он.
Тут распахнулась Стасина дверь, и старушенция сурово спросила:
– Куда ты отправилась с этим проходимцем?
– Вы что-нибудь слышали о неприкосновенности частной жизни? – с серьезной миной поинтересовалась я.
Дверь Стася тут же захлопнула, но, несмотря на вопрос и демонстрацию недовольства, она, скорее, радовалась: в моей квартире Герман задержался недолго, а приди нам охота вспомнить былое, мы бы там на сутки зависли. Стасе ли не знать этого с ее огромным сексуальным опытом.
Подъезжая к церкви, мы обратили внимание на необычное оживление. Возле оврага толпился народ, должно быть, любопытные прохожие. Чуть дальше стояли машины, одна с надписью «полиция» на борту.
– Черт, – выругался Герман, тревожно взглянув на меня. Догадаться о том, что происходит, было не сложно, но ставить Германа в известность о нашей вчерашней находке я по-прежнему не хотела и изобразила недоумение.
Мы присоединились к любопытным гражданам и теперь смогли наблюдать, как внизу снуют люди в форме, дверь в мастерскую распахнута настежь, вокруг здания заградительные ленты.
– Что случилось? – спросила я стоявшего рядом со мной парня.
– Труп нашли.
– Убийство?
– Кто ж знает.
Герман, взяв меня за руку, повел к машине.
– Это Гора? – спросила я, он пожал плечами.
– Необязательно.
– Я уверена, это Гора. Сначала твой брат, теперь он… Ирка на звонки не отвечает. А если ее тоже убили?
– Не глупи. Мы еще даже не знаем, Гора это или нет.
Я-то как раз знала, и мысль о том, что из четверых безголовиков в живых, возможно, осталась лишь я, звучала все настойчивее. Очень может быть, на подругу я злилась напрасно, на мои звонки ответить она просто не в состоянии.
– Кто, по-твоему, мог убить Гору? – вздохнула я, садясь в машину. А Герман поморщился:
– Не хорони его раньше времени.
– И все же? Кто-то ищет похищенные деньги? – Я тут же подумала о Валере. Не удивлюсь, если вскоре он вновь появится в моей жизни. Чего бы очень не хотелось.
– Прости, меня куда больше интересует, кто убил моего брата.
– Но это, безусловно, один и тот же человек. Или люди.
Герман вновь не мог скрыть раздражения.
– Допустим, моего брата связали с ограблением Кудрявцева. Но зачем его убивать?
– Кто-то заметает следы. Арни знал нечто такое…
– Опять одно гадание. Надеюсь, полицейские разберутся.
Тут у него зазвонил мобильный, он ответил, а закончив разговор, сообщил:
– Меня к следователю вызывают.
– Если твоего брата убили, в чем я не сомневаюсь, мы должны обо всем рассказать.
– Я не собираюсь впутывать тебя во все это, – отмахнулся он.
– Как это не собираешься?
– А вот так. Не хватало только, чтобы тебя обвинили в соучастии в ограблении. – Он взглянул на часы. – Через час я должен быть у следователя. Отвезти тебя домой?
– У нас еще есть время все обсудить, – не отставала я.
– Что обсуждать? Ты от меня ничего не скрываешь? – хмуро спросил он. – Может, тебе известно об ограблении куда больше? Оттого ты так уверена…
– Клянусь, я знаю только то, что уже рассказала, – перебила я Германа.
– Может, Гора о чем-то проболтался? Или Ирка?
– Я сто раз вспоминала наши разговоры: ничего такого…
– Тогда с чего ты взяла, что Арни убили из-за ограбления?
– Но как же… – растерялась я. – Это ведь очевидно.
– Да? Для меня нет. В общем, так: остаешься ты или уезжаешь, главное – не высовывайся. Может, зря мы волну поднимаем, – вздохнул он. – И Арни сам… вот уж не знаю, что для меня хуже.
– Ты не виноват, – начала я, он нетерпеливо снова отмахнулся.
– Детка, я взрослый мужик, не надо меня пичкать прописными истинами. Отвезти тебя домой?
Немного подумав, я головой покачала:
– Зайду в церковь. Позвонишь мне, как освободишься?
– Конечно.
Я потянулась к нему с поцелуем, он, точно опомнившись, быстро меня поцеловал и вскоре уехал. А я отправилась в церковь. Поставила свечку за упокой души новопреставленного Егора и немного постояла в уголке в надежде на озарение. Его не последовало. С моей точки зрения, все еще больше запуталось. Выйдя на улицу, я набрала номер Левандовского.
– Что еще? – спросил он недовольно.
– Гору нашли.
– Естественно, я ведь позвонил еще утром.
– Не называя себя?
– Конечно, не называя. Звонил из автомата. У тебя все?
– Чем ты недоволен? – ворчливо осведомилась я.
– Жизнью. Пани Зоська, вы не поверите, но иногда мне приходится работать. Вот как сейчас. И я терпеть не могу, когда мне мешают.
– Левандовский, я вам что, совсем не нравлюсь? – возмутилась я.
– Иисус сладчайший! – пропел он, пародируя Стасю. – Что в тебе хорошего?
– Ну… не знаю. Может, ты приглядишься получше?
– Может. Но сейчас я занят.
– Понятно. А доброе дело ты мог бы сделать?
– Какое?
– Узнать адрес домработницы Кудрявцева.
– И как я должен это сделать? – ехидно спросил он.
– Я думала, ты можешь все.
– Ты не производишь впечатление девушки, которой есть чем думать.
Он отключился, а я чертыхнулась. «На что я трачу свой отпуск?» – в гневе подумала я, и тут же стало стыдно. Двое моих друзей мертвы, очень может быть, Ирки тоже нет, а я беспокоюсь об отпуске. Я бродила по улицам в большой печали до тех пор, пока не пришло сообщение от Левандовского. «Улица Спортивная, д. 6, кв. 4. Крутикова Татьяна Евгеньевна», – прочитала я. Мог бы еще что-нибудь добавить. «Пока», например. Что мне от этого «пока»? Главное, у меня есть адрес.
Набрав номер квартиры на домофоне, я услышала детский голосок:
– Кто там?
– Извините, Татьяна Евгеньевна дома?
Больше вопросов не последовало, я бегом поднялась на второй этаж, возле приоткрытой двери стояла девчушка лет восьми и внимательно меня разглядывала.
– Бабушка, – не оборачиваясь, позвала она, и в прихожей появилась женщина в цветастом платье и переднике, волосы спрятаны под косынку, руки она держала перед собой, они были в муке. Я сунула ей под нос приготовленное заранее удостоверение.
– Вы из полиции, что ли? – нахмурилась она.
– Я – журналист.
– Я думала, удостоверения только у полицейских. Заходите, если пришли.
Она отправилась в кухню, я за ней. На столе стоял противень с пирогами.
– Мне тут доделать надо, – сказала Татьяна Евгеньевна и принялась смазывать пироги взбитым яйцом.
Девчушка устроилась на табурете. Татьяна добродушно прикрикнула:
– Брысь отсюда… – и девочка неохотно ушла. – Не надоело вам? – спросила хозяйка, отправляя пироги в духовку.
– Журналисты у вас уже были?
– Были. Хоть бы головой своей подумали: ну чего я знаю? Да ничего. У хозяев своя жизнь… Елена мне отпуск дала. На неделю. Вот я и стряпаю. Внучку порадую. А то все некогда.
– Елена – это хозяйка?
– Ага. Елена Владимировна.
– Она сейчас где, не знаете?
– Да вроде уезжать не собиралась. Куда ехать, если завтра похороны?
– Завтра? – переспросила я. – Значит, она в своем загородном доме?
– Я бы там ни в жизнь не осталась после такого… наверное, есть какая-нибудь родня, приютили.
– То есть вы из родственников ни с кем не знакомы?
– К ним вообще редко кто заглядывал, – пожала Татьяна плечами. – Хотя наверняка не скажу. Я ведь в шесть обычно уходила, чем они вечером занимались, да кто к ним ходил…
– Следователи вопросами замучили? – посочувствовала я.