– Вы меня разжалобить хотите, гражданин следователь?
– Нет. Я знаю, что вы – железная женщина, – с некоторым сожалением в голосе сказал Турецкий. – Кстати, Остапа Орехова вчера обнаружили в плавильном тигле. Запихнули его туда живым. От нижней части тела ничего не осталось. Мистика! Второй обгорелый труп, и снова это связано с вами.
– Почему со мной? Я не живодер! – буркнула Ангелина. – По мне, так хватило бы и удавки.
– Кроме нас, работников правоохранительных органов, никто не знал о том, что Орехов дал правдивые показания. У вас есть друзья в правоохранительных ведомствах?
– Нет, – мотнула головой Ангелина.
– А мне видится несколько иное. Вы унаследовали от своего покойного супруга нечто такое, что не дает спокойно спать сильным мира сего.
– Видится так видится. Ваше право! – продолжала дерзить Иванова.
– Вновь призываю вас дать правдивые показания! – четко выговорил Турецкий.
– Этим себе только и могу пока помочь, – парировала она.
– Если вы связаны каким-то обещанием, Ангелина Николаевна, позвольте облегчить ваше бремя, ведь, как вы понимаете, некоторые лица будут настойчиво продолжать искать видеокассету, ту самую, из Германии.
Ангелина вскинула на следователя растерянные глаза. Этот взгляд лучше всяких слов сказал следователю, что он попал в точку.
– Сейчас я не готова обсуждать этот вопрос, – заволновалась она. – Можно я подумаю?
– Думайте. Только недолго. Сами знаете – от этого зависит судьба вашего дела, а возможно, и ваша жизнь. Но прежде чем мы попрощаемся, я хочу задать вам еще один вопрос, – сказал Турецкий, уперев подбородок в руки и пристально взглянув на подследственную. Ангелина тоже напряглась. – Нет ли среди ваших знакомых мужчины, у которого под глазами бледные пятна проступили, видимо, после какого-то сильного стресса?
– Это Цезарь! Страшный человек! Мне о нем Юрка рассказывал. Цезарь – прозвище, а фамилия его не то Графов, не то Князев… Я так поняла, что он бывший чекист, а сейчас обыкновенный киллер! Я же говорила, что вокруг столько мерзости крутится, что голова кругом идет. И все деньги…
– Где вы с покойным мужем с ним встречались? – спросил Турецкий.
– В прошлом году на Юркин день рождения приперся. Народу было человек тридцать, и я даже не знаю, с кем он приехал…
Турецкий понял, что на сей раз Ангелина говорит правду, потому что, видимо, знала, какую роль выполняет в концерне Цезарь…
Но из следственного изолятора он уходил все же недовольный собой. Ему показалось, что он, как ни старался, не смог построить допрос более четко. Наверное, и в самом деле, две женщины в один день – это перебор, – улыбнулся «важняк», вспомнив Грязнова.
В конце рабочего дня Турецкий вызвал к себе Колобова.
– Сергей Васильевич, следствие стремительно идет вперед, боюсь, что ваши обещанные откровения по делу Иванова могут просто устареть.
– Согласен, – кивнул Колобов и подозрительно огляделся по сторонам. – Здесь можно говорить?
– Безусловно, – успокоил его следователь. – Вы вспомнили, где видели человека с белыми пятнами под глазами?
– Да, я видел его в прошлом году на дне рождения у Юрия Иванова.
– Больше вы ничего мне об этом человеке не можете рассказать? – спросил Турецкий.
– Нет, наши пути с ним больше не пересекались, – покачал головой бизнесмен.
– Что кроме экономических интересов подогревает ваш конфликт с Тураевым?
– У нас с моим заместителем Траубергом есть сведения, что Тураев, пользуясь транспортными услугами «Каскада», переправляет за границу какой-то весьма серьезный нелегальный груз. В последнее время мы пытаемся его контролировать. Никому неохота быть заложниками в чужой игре… И вообще, нас с Тураевым слишком много связывает, чтобы мы могли вот так просто взять и расстаться. Льготы, ресурсы. И того и другого с каждым годом становится все меньше и меньше, но до недавнего времени мы жили хорошо, а теперь пришлось потуже затянуть пояса.
– Вам обидно? – спросил Турецкий.
– Не то слово! Вдвойне обидно еще и то, что наше лобби в правительстве, в Думе, исправно получавшее финансовую подпитку, сейчас озабочено своей судьбой. Поэтому мы все меньше получаем экономической поддержки из-за рубежа. Внутри концерна идет экономическая война, временами переходящая в вооруженную. Надеюсь, магнитофон у вас где-нибудь в укромном месте не включен?
– Нет, – успокоил его Турецкий. – Если я записываю показания на магнитофон, то предупреждаю об этом. Таков закон.
– Я потому спрашиваю, что если вы захотите пристегнуть мои слова к материалам о терактах против руководителей концерна (вы ведь знаете, что на Тураева недавно было совершено покушение), то я просто откажусь от показаний. Время такое, что не до принципов. Мне семью надо кормить и самому лечиться.
– Только чем кончится ваше взаимное истребление?! – спросил Турецкий.
– Не знаю, стараюсь об этом не думать. Было бы идиотизмом заниматься самокопанием, когда вокруг делают бабки. Все это можно сделать потом, на покое. И раскаяться можно будет, и пожертвовать на строительство храма. Все потом…
– А если не будет этого «потом»?
– Значит, не судьба.
– А семья?
– Давайте лучше о деле поговорим, Александр Борисович. Что вас еще интересует?
– Я бы хотел понять механизм получения прибыли вашими фирмами.
– Информация известна многим и, случись что, далеко не все будут молчать. А схема проста. Учрежденные Союзом ветеранов ЗГВ предприятия занимаются в основном созданием хозрасчетных объектов, например, мы вместе с немцами хотим построить в Ялте профилакторий для офицеров запаса и их семей. Под это нужны большие деньги, потому что такие объекты окупаются и начинают приносить прибыль не скоро. Поэтому мы вынуждены работать с импортно-экспортными компаниями, которые под нашей крышей быстро и выгодно совершают свои операции и отдают нам часть своей прибыли. У нас не было пока конфликтов с партнерами, но совсем недавно мы узнали, что фирму, с которой мы работаем, контролирует местная банда Скользкого…
– Скользкого убили, – уточнил Турецкий.
– Да, я знаю, но банда-то осталась. Я, конечно, был в шоке. Не знал, что делать. Надо бы от них как-то отделаться, но столько договоров в работе, что себе дороже станет. Поэтому хочешь не хочешь придется мне с ними дружить. До поры до времени, разумеется.
– Скользкого на троне сменил некий Шнапс, – заметил Турецкий. – Так что на скорый развод с бандитами не надейтесь. Они будут с вами, пока вы им будете нужны, а не наоборот.
– Я вам скажу больше: есть в сфере интересов концерна еще одна фирма. Так вот она находится под колпаком у банды, которую возглавлял Лечо. Они имеют прямое отношение к Тураеву. Вот такой расклад! – улыбнулся Колобов. – Но есть еще и третья сила, которая внимательно следит за нашей сварой и даже корректирует ее.
– Так-так, продолжайте, – насторожился Турецкий.
– Однако вы же сами уже до этого дошли, Александр Борисович. Кто расстрелял муровца и бандитских авторитетов? Не ждите, что я сейчас скажу, что знаю, кто это сделал, – добавил Колобов. – Скажу только, что среди убитых на стрелке у бетонного был мой человек из «Каскада». Что он там делал? С кем встречался?…
– Я могу только предположить, – перебил его следователь, – что ваш человек был на даче у Лечо, где допрашивали Бодрова. Стало быть, не такой он был и ваш. Кем он работал в «Каскаде»? Как его фамилия?
– Хозяйственные вопросы решал. Одним словом, завхоз, – ответил Колобов. – А вот фамилию запамятовал.
– Странно не знать фамилию своего сотрудника, – хмыкнул Турецкий.
– А вы-то сами, Александр Борисович, имеете в голове какой-нибудь вариант насчет этой третьей силы. Кто они? – с вызовом бросил Колобов.
– Считаю, что это хорошо организованное и оснащенное соединение. Ни Тураеву, ни вам не было никакого резону делать такой кровавый ход в этой игре. А также о многом говорит тот факт, что боевиков Скользкого и Лечо не убрали вдогонку за авторитетами. То есть традиционной зачистки не было…
– Послушайте, Александр Борисович, так, возможно, работа Юрия Иванова имела прямое отношение к этой проблеме?
– Вы это знаете лучше меня, Сергей Васильевич. Поэтому я жду от вас откровенных признаний. Зря вы продолжаете секретничать. Ваш конкурент Тураев сам первый вышел на меня.
– Неужели? – искренне удивился Колобов.
– Да. Он даже предложил мне сделку. Он сообщил, что Иванов выполнил для него работу, снял кое-что на видокассету, а пленку не отдал. Вы случайно не знаете, что там снято?
– Честное слово, не знаю. Могу только сказать, что Тураев очень рассчитывает на этот материал. Он как-то сказал мне, что если иметь этот материал в руках, то можно больше ничего не бояться.
После долгой паузы Турецкий доверительным голосом сказал:
– В этой ситуации, Сергей Васильевич, нам следует действовать сообща. Ясно: тот, кто знает о пленке, пойдет на все, чтобы ее найти и уничтожить.
– Вы только эту мадам Иванову не выпускайте… Есть у меня один выход, – оживился Колобов. – Я обязательно вам о нем расскажу.
Глава третья.
– Что нового, Саша? – спросил Меркулов.
– У меня такое ощущение, Костя, что меня все время опережают на шаг, а то и на два. Уже столько трупов навалено, а я не могу толком расследовать ни один из этих эпизодов, – раздраженно сказал Турецкий.
– Это значит только одно: какие-то силы мешают нам детально расследовать все эти убийства и операции.
– Вот именно, – кивнул «важняк». – Убийства Иванова, Бодрова, а также двух боевиков, а потом и доктора Чижа, я уверен, дело рук того самого «контрразведчика», который допрашивал Никиту на даче у Лечо. Вот он-то и маячит на шаг впереди нас. Я временами чувствую себя ангелом смерти, Костя. Стоит мне выйти на человека, как его убивают или он исчезает бесследно!
– Да. Дело сложное, но мы обязаны довести его до конца, – сказал Меркулов.
– Не говори. Каждый новый шаг следствия расширяет рамки этого и без того сложного дела. Все отчетливее начала вырисовываться Германия… ФСБ прислала любопытную информацию, которая красноречиво говорит о связи тогдашней нашей ЗГВ с международной мафией. Летом 94-го был арестован начальник торгового отдела наших дрезденских воинских соединений, некий капитан Лосев. С помощью фальшивых авизо он попытался обворовать немецкую казну на пять миллионов дойчмарок. Когда его взяли, он, спасая свою шкуру, заявил, что взамен на более мягкое наказание готов сообщить следствию кое-что о торговле оружием. Тут же произошла утечка информации. Несколько российских офицеров пришли на следующий день к жене Лосева и сказали, что, если ее муж все расскажет, они убьют ее и дочь. Перепуганная женщина заявила в полицию, но преследования не прекратились. Наши военные вели себя так, как будто о