В отчаянии я наклоняюсь, беру ее лицо в ладони и притягиваю ее к своим губам. Ее вкус, ее запах, долгожданное ощущение близости к ней – единственное, что имеет значение в этом мире. Я целую ее, умоляя ее принять меня обратно. Вспомнить меня. Простить меня.
Но она не двигается.
Ее губы остаются сжатыми.
Она не касается меня.
Ее сердце – закрытая клетка, в которую мне не попасть.
Я слегка отстраняюсь. Наше дыхание смешивается. Я смотрю в ее холодные, наполненные слезами глаза.
– Фрея, пожалуйста, прости меня. Ты должна знать, как мне жаль, – отчаянно умоляю я.
Она медленно моргает, и слезы предательски начинают катиться по ее щекам.
– Это уже неважно, Мак. Пути назад нет. Ты уничтожил нас.
– Неправда! – кричу я хриплым от боли голосом.
Я заключаю ее в объятия и крепко прижимаю к себе. Нет ничего совершеннее, чем ее мягкость в моих руках. Это судьба. Это трагедия. Это любовь.
– Я не уничтожил нас, Фрея. Не говори так.
– Я отпустила тебя, Мак, – холодно говорит она лишенным всяких эмоций голосом.
– Это бред, – с отвращением рычу я. – Ты не могла меня отпустить. То, что было между нами, было слишком особенным. Ты моя, а я – твой. Я никогда не откажусь от нас.
С трясущимся подбородком она произносит слова, которые я никогда не ожидал услышать.
– Я переспала с другим человеком.
После этого сокрушительного удара она выбирается из моих объятий и уходит прочь, оставляя меня с разбитым вдребезги сердцем.
– Мне вообще не надо было уезжать в Шотландию, – стону я, опустив голову на руки и опираясь локтями на липкую барную стойку в пабе. Я пристально смотрю в стакан с виски перед собой и добавляю: – Я совершил ошибку, когда решил перевестись в другой клуб. Даже мой дедушка это понимал. Если бы у меня была машина времени, я бы прямо сейчас вернулся обратно и никогда не переступал порог офиса слизняка Сантино. – Я поднимаю свой стакан, делаю маленький глоток и ненадолго оставляю обжигающую жидкость на языке, прежде чем проглотить ее. – И теперь Фрея трахается с кем-то другим.
При мысли о руках другого мужчины на ее теле по моей спине пробегает холодок. От этого образа к горлу подступает тошнота.
Или, может, дело в девятом виски, который я сейчас пью.
Роан тяжело вздыхает и выхватывает стакан из моих рук.
– Ты ведь не думал, что она будет тебя ждать?
Я поворачиваюсь к нему с остекленевшим взглядом.
– На чьей ты вообще стороне?
– На твоей, мужик. Всегда на твоей. – Он смотрит вперед и одним махом выпивает весь мой виски. Вор. – Но после всего, что случилось, ты не можешь ее ни в чем винить.
Я изо всех сил пытаюсь сконцентрироваться на моем друге, но он двоится у меня в глазах. Фрея убежала от меня, словно я – плохая привычка, от которой она пытается избавиться. Это было три часа назад. Все это время мы с Роаном провели в пабе за углом от дома моих родителей.
– Ты правда мне не скажешь, где сейчас Фрея и Элли? – спрашиваю я в восемнадцатый раз.
Даже не взглянув на меня, он качает головой.
– Я дал обещание своей жене, и я не собираюсь начинать первый год нашего брака с невыполненных обещаний, Мак. Вне зависимости от того, как жалко ты выглядишь.
Я издаю стон и взъерошиваю свои волосы, а затем в гневе вскидываю кулаки.
– С моей стороны было очень глупо думать, что я смогу вернуть все обратно, если просто скажу три слова.
Роан косится на меня.
– Ты сказал, что любишь ее? – медленно спрашивает он, словно я могу не услышать его вопрос.
Я поворачиваю голову к нему.
– Да, друг. Я сказал ей это, и ей было наплевать.
Роан удивленно смотрит на меня, переваривая мои слова.
– Я не знал, что ты признался ей в любви.
– Да, сказал, и это ни черта не значило. Она – первая женщина, в которую я влюбился, и она смотрит на меня, словно я грязь под ее ногами. Господи, какой же я дурак.
Я прячу голову в сложенные на барной стойке руки, но Роан рывком выводит меня из оцепенения.
– Почему ты сказал ей, что любишь ее?
Я нахмуриваюсь, пытаясь соединить его половинки в один силуэт.
– Что ты имеешь в виду?
– Почему ты это сказал?
– Потому что я люблю ее! – вскрикиваю я, раздраженный его глупым вопросом. – Господи, какой же ты надоедливый болван. Сходи к лору слух проверить, что ли.
Роан поджимает губы.
– Ты не упомянул ни одной причины, почему любишь ее?
Морщась, я поднимаю на него глаза.
– Нет… Какие причины?
Роан негодующе фыркает и поворачивает меня к себе, из-за чего я чуть не сваливаюсь со стула.
– Ты не можешь вот так разбить девушке сердце и ожидать, что внезапное «я люблю тебя» все моментально исправит. Мужик, надо заставить ее поверить в твои слова.
– Да не хочет она мне верить! – возражаю я, с каждой минутой все сильнее обмякая. – Она меня отпустила. Она трахается с другим мужчиной и всей душой меня ненавидит.
Роан мотает головой.
– Если ты не видишь в глазах этой девушки тоску, когда она смотрит на тебя, то ты совсем ее не знаешь.
Меня пронзает вспышка гнева. Я выпрямляюсь и хватаю его за воротник рубашки.
– Не говори мне, что я не знаю Фрею Кук. Я знаю ее лучше, чем кто-либо в этом чертовом мире. – Я отталкиваю его и задумчиво смотрю перед собой. – Я знаю все ее любимые сериалы, и что она предпочитает индийскую еду китайской, но, если я скажу ей что-нибудь приятное, она всегда закажет нам доставку еды из китайского ресторанчика. Я знаю, что она бы хотела завести еще пару кошек, но слишком боится, что Геркулесу это не понравится. Я знаю, что не могу убить паука у нее на глазах, но в конце концов она все равно захочет, чтобы я это сделал. Я знаю, какой кофе она пьет и что она ненавидит купленные в магазине пледы. Я знаю, что сколько бы она ни говорила, что не любит со мной спорить, в глубине души это помогает ей чувствовать себя живой, и, черт, я совру, если скажу, что для меня это не так. И я знаю, что больше всего в жизни она просто хочет, чтобы ее заметили, хоть она и ведет себя так, будто ей никто не нужен.
Я поворачиваюсь к Роану с дрожащими от накатившего на меня осознания руками.
– Мужик, я заметил ее в ту же секунду, как мы зашли в тот магазин год назад. Знаешь, мне кажется, что я полюбил ее еще в первую нашу встречу.
Роан кивает с грустной улыбкой.
– Именно поэтому тебе нужно еще сильнее сражаться за то, чтобы ее вернуть, дурак. – Он хватает меня за руку и как следует встряхивает. – Хватит жалеть себя и оплакивать свой переезд в Глазго. Возьми себя в руки и покажи ей, что ты любишь ее не потому, что просто по ней скучаешь. Ты любишь ее, потому что она – весь твой мир, и ты готов сделать все, что угодно, чтобы быть с ней.
– Пошел я к черту, – ворчу я, чувствуя, как бешено колотится мое сердце. – Какой же я идиот.
Роан смеется и чуть не падает со своего стула.
– Однако ты всегда мне говорил, что ты обучаемый идиот.
Я согласно киваю и смотрю перед собой, раздумывая, как сильно мне нужно удариться головой об эту барную стойку, чтобы быстро прийти в себя.
Глава 31Мак
– Я удивлен, что ты не удалил мой номер, когда переехал в Шотландию, – скользкий голос Сантино в трубке заставляет меня содрогнуться. – Чем обязан столь приятному сюрпризу?
Я прочищаю горло. Моя голова все еще раскалывается от ужасного похмелья.
– Роан посоветовал позвонить тебе, чтобы задать пару вопросов насчет моего контракта.
Сантино фыркает по ту сторону провода.
– Неужели?
Я медленно выдыхаю через нос, пытаясь не растерять остатки своего терпения в разговоре с этим уродом.
– Сантино, у меня ужасно болит голова, так что я буду очень признателен, если ты хотя бы на секунду перестанешь играть скользкого типа.
Сантино смеется, словно ему нравится представлять мои страдания.
– Ты хочешь расторгнуть контракт со своим текущим клубом?
Его вопрос меня чертовски удивляет.
– Будет ли «Бетнал Грин» открыт к тому, чтобы рассмотреть возможность выкупа моего текущего контракта для перехода?
– Нет, – со смехом в голосе отвечает Сантино, а потом я слышу шуршание бумаг. – Но когда ты пришел ко мне в офис, я знал, что ты вел себя как полный идиот, который поторопился со своим решением. Поэтому сделка, которую мы заключили с твоим агентом, включала в себя пункт об обратном выкупе.
– Что? – не веря своим ушам, переспрашиваю я.
Пункт об обратном выкупе? Черт, мне стоило тщательнее читать свой контракт, а не полагаться во всем на моего агента.
– Так что именно это значит?
– Это значит, что «Бетнал Грин» может выкупить тебя за фиксированную сумму, когда откроется январское окно перехода, если «Рэнджерс» на это согласится.
– Черт побери, то есть я уже этой зимой смогу снова играть за «Бетнал»?
– Именно это я сейчас и сказал, – подтверждает Сантино деловым тоном. – Я уже поговорил с их командой, и они заинтересованы в том, чтобы отправить тебя обратно, потому что ты оказался дерьмовой инвестицией.
– Господи, они правда на это согласятся? Захочет ли «Бетнал Грин» выкупить меня? – Мое сердце вот-вот выпрыгнет из груди от мысли, что всего через несколько месяцев я могу оказаться дома, в Лондоне.
На мгновение голос в трубке замолкает.
– Думаю, я смогу уговорить на это Вана, но перед тем, как я пойду с ним это обсуждать, я хочу попросить тебя о личной услуге.
– Черт, мужик, что ты себе позволяешь? – рявкаю я, мысленно готовясь надрать его подлую задницу.
– Мне нужно поговорить с твоей сестрой.
Я моментально напрягаюсь всем телом.
– Ни за что.
– Маклай. Это просто разговор.
– Ты что, не услышал меня в первый раз? Нет!
– Мак! – рычит в трубку Сантино. – Я включил в твой шотландский контракт пункт об обратном выкупе, потому что понял, что ты на эмоциях принял решение, о котором можешь потом пожалеть. И я знал, что Ван не отпустит тебя без возможности вернуть. Ты слишком важен для этого клуба. Так что, пожалуйста, попытайся понять своим тупоголовым мозгом, что я не злодей из комиксов. Ты многих вещей обо мне не знаешь. Возможно, когда-нибудь я тебе даже что-нибудь из этого расскажу. Но сначала мне нужно поговорить с твоей сестрой, и я не хочу этого делать без твоего разрешения.